Десантники Великой Отечественной. К 80-летию ВДВ - Михаил Толкач

Вперед поползли ребята из блокирующей группы. Меня с пулеметом – на прикрытие. Часовых убрали без звука. «Пошли!» – тронул меня Шубин. Проползли в шалаш. На свое горе один немец проснулся. И снова заснул тотчас, уже навек. Шубин поработал. Двоих сонных скрутили, кляпы в рот и поволокли. А уже в отдалении от немецкой обороны заставили пленных бежать. Да какое «бежать», если к тому времени каждый парашютист потерял в весе не меньше двадцати килограммов!.. Как мы жалели, что безрассудно сожгли овес в самолете! Пользовались бы отваром зерен, да и сам овес питательная штука. «Хорошая мысля приходит опосля!» – трунил наш командир роты Павел Федулович Малеев. А голодовки в бригаде следовали одна за другой. Одно утешение в тот раз: бригадный «бог» разведки похвалил: «Языки» на ять!»

Последние бои в тылу 16-й немецко-фашистской армии запомнились и десантнику 3-го отдельного парашютно-десантного батальона МВДБ-1 А.Л. Беляеву:

«Под Черной полегло нашего брата несчетно. Лесная деревушка в три кола, а немцы укрепились в ней, как в крепости. Там еще речушка Ладомирка с крутыми берегами. Побили мы гансов да фрицев немало, но проскочить к своим не удалось. Ранило замполитрука нашей роты. Командир взвода говорит: «Перевяжите, Беляев!» Вытащил санпакет, намерился разорвать – хлопнула мина! Два осколка мне в руку, один – под мышку. Ругается командир, кричит: «Отползай в лес!» А сам из автомата по немцам, отсекая фашистских лыжников, пытавшихся помешать отходу роты. Дело-то вышло под утро. Место открытое. Речка Ладомирка. Никак нельзя засветло перебраться в глухой лес. Осели в одинокой роще. Когда рассвело окончательно, кто-то из разведчиков указал: «Вон она, деревня Корнево!» Хоть и буранило, но за деревьями, может, в километре от нас, виднелись темные избы. Там – передний край. За ним – красноармейские окопы. Ну прямо рукой подать!..

Снег уже расползся – сыро. Я очень вымок. Набухли валенки, брюки напитались влагой. Локти мокрые. Лежали мы до ночи, остерегаясь немца. Да и самолет рыскал над леском. Подморозило к вечеру. Едва встал потом. На ходу одежда размялась, а ноги так и остались остывшими. Лишь в санчасти валенки разрезали и освободили помороженные ступни. Но остался-таки без пальцев, ходить теперь трудно. А рука сохранилась. В Ярославле вынули осколки из подмышки. Маленький кусок железа германского в руке до сих пор, как память. Не очень мешает, но лучше бы его не было совсем…»

Бригада не потеряла надежды на скорый выход к своим и откатилась на север в ближние от передовой леса. Немцы висели на хвосте колонн, навязывая лесные бои измотанным пятинедельным рейдом подразделениям десантной группы. Как отмечает бывший комиссар 2-го отдельного парашютно-десантного батальона МВДБ-1 Георгий Иванович Навалихин, после ночного боя за дороги Маслово – Лунево и за Черную в группе парашютистов оставалось чуть больше тысячи действующих бойцов с оружием. Бригада выдохлась, была изнурена, но еще сохранила боевую способность.

В своих записках бывший военный комиссар 1-й маневренной воздушно-десантной бригады Александр Ильич Мачихин отмечает:

«После боев за село Старое Тарасово мы еще давали прикурить фрицам. Потом двинулись с боями на прорыв к своим. Не удалось сразу, хотя комсомолия моя показала себя с самой лучшей стороны. Тут и ранило меня: осколками посекло ноги. Меня возили на волокуше молодые ребята, оберегали всячески. Эта забота рядовых бойцов трогает до сих пор сердце. Я не могу без волнения вспоминать те тяжкие для меня и бригады дни и ночи в тылу немцев под Демянском. Есть предел прочности металла. Люди, рука об руку с которыми мы прошли по тылам фашистов, дают основание утверждать: прочность человека безгранична!.. Десантники сорок второго перешагнули грань возможного. Но как в тучах накапливается влага, чтобы пролиться дождем, так усталость одолевает человека, находящегося непрерывно на пределе напряжения. Десантники – не исключение. Они не железные. Командиры, комиссары, политработники десантной группы понимали это и, нанося удары врагу, искали кратчайший путь к своим…»

В 1989 году из Москвы отозвался полковник в отставке Александр Григорьевич Морозов, бывший начальник штаба 3-го отдельного парашютно-десантного батальона 204-й ВДБ, участник боев в тылу фашистов.

«Наш батальон обеспечивал проход главных сил соединения к условленному району, – пишет он. – В боевых рядах находился комиссар бригады Д.П. Никитин. В начале марта пересекли линию фронта, выставили охранение свободного коридора, но остальные батальоны и роты не прорвались. Комбриг Гринев прибыл в батальон 28 марта 1942 года. Мы – комиссар Никитин, комбат Ф.Е. Пустовгар, его заместитель Федя Качалин, врач Мухамедов – под сосной прокладывали на карте маршруты выхода к своим. Здесь же были шифровальщики из 1-й МВДБ Бархатов и Рослов, комиссар батальона Пушкарев.

Немцы открыли массированный артогонь. Сожгли самолет на поляне. Погиб комиссар батальона. Гости наши уцелели. Минула беда и Никитина. Все остальные получили ранения. Дмитрий Пантелеевич Никитин, который прошел путь от комиссара первого в РККА отряда десантников до комиссара соединения, познавший вкус победы в боях с белофиннами, в походе за освобождение от бояр Бессарабии, горечь неудач под Киевом и Ржевом, в тот критический момент вывел парашютистов из зоны вражеского обстрела, организовал отправку раненых самолетами. Выдержка и самообладание комиссара тогда позволили избежать нам неисчислимых потерь…»

Бойцы и командиры, комиссары и политработники десантной группы, которой командовал Н.Е. Тарасов, находились на грани полного истощения. Держались за счет нервной перегрузки и усилием воли, надеждой близкой встречи со своими. До линии фронта – они знали это хорошо – каких-то пять-восемь километров. В лес, где временно отаборились подразделения МВДБ-1 и 204-й ВДБ, доносилась минометная перестрелка, громы пушек. Можно было увидеть, как самолеты врага пикировали на позиции 130-й стрелковой дивизии и, разгрузившись, улетали в сторону Демянска.

Комбриг Н.Е. Тарасов и раненый комиссар А.И. Мачихин были полны радужных чаяний: вывести парашютистов на ту сторону передовой линии! Ведь в ночном бою под Черной несколько групп лыжников проскочило через окопы и траншеи мимо дотов врата. По сообщению начальника штаба 34-й армии генерала Ярмошкевича, одиннадцать бойцов и старшина 1-й роты из МВДБ прибыли в блиндажи 528-го стрелкового полка. И Тарасов, и Мачихин готовы были дать приказ на атаку снова на том же участке фронта.

Николай Ефимович выходил из себя, громя Алексея Бархатова за нарушение радиообмена со штабом 34-й армии.

– Путаете шифры! Забыли коды?! – крикливо спрашивал он шифровальщика. – Дождетесь, выдеру вашу рыжую бороденку!

Начальник штаба МВДБ-1 И.М. Шишкин наседал на капитана Алексея Громова:

– Вы знаете, что нет связи с Булдыгиным? Барахлит рация у Куклина. Принимайте экстренные меры, капитан! Нам нужно знать участок прорыва.

Сдержаннее были подполковник Латыпов и комиссар 204-й ВДБ Дмитрий Пантелеевич Никитин. В конце концов они настояли на своем: привести остатки бригад в порядок, посчитать возвратные и безвозвратные потери, штурмовать вражескую линию с тыла после суточной подготовки.

Душевное состояние комиссара Никитина было удрученным. Обходя на лыжах сиюминутные биваки десантников, Дмитрий Пантелеевич встретил комсомольского вожака МВДБ, старшего политрука Александрова. В порыве нелегких раздумий посетовал:

– Преследуют неудачи, как обреченных! На Поломети, под Доброслями, вот опять под Черной…

– Ну и фашистов побили изрядно! – не согласился Александров.

– Могли бы лучше. Ведь мы – большевики и спрос с нас особый. Вот какие пироги, Алеша!..

Никитин маялся в поисках причин провалов и лишений, выпавших на долю молодых воинов. У него было много предположений и ни одного бесспорного.

«Штабу Северо-Западного фронта. Разведотдел полковнику Деревянко.

Отметка 80,1.

Ночь на 29.03.42 на участке Каменница – Корнево противник оказал упорное сопротивление. Между пунктами блиндажи пулеметами. Корнево, Каменница батареи зенитных пушек, крупнокалиберные пулеметы. Три блиндажа взорваны. Ново-Маславо – Икандово линии связи перерезаны. Там же 200 метров южнее дороги снежный вал. Фронтом юг 300 метров отметки 84,7 – пять блиндажей противника пока не заняты.

Ночь на 29.03.42 противник произвел налет артминогнем до 30 минут каждый по расположению бригады из Лунева, Икандова, Старого Маслова. Противник непрерывно ведет авиаразведку, преследует артогнем.

Степанчиков умер у меня на руках 28.03.42.

Решетняк».

Сложность, критичность обстановки той поры раскрывает в своих заметках полковник в отставке В.М. Рыбин, проживающий ныне в городе Куровская Московской области.