Охота на императора - Рудольф Баландин

Идеи социализма одержали победу не сразу, а через 20 лет после февральско-мартовской и октябрьской анархических революций 1917 года. Но весьма показателен сам факт бесславного падения самодержавия, а затем победы сторонников социалистических преобразований после Гражданской войны и поражения буржуазно-демократического Белого движения, поддержанного капиталистическим Западом.

Что это означает? Это означает, что был в царской России антагонизм между сословиями, была достаточно сильная буржуазия, была решительная рознь между обществом и властью. Возможно, обо всем этом и не следовало говорить на процессе над террористами. Но если уже проблема обозначена, не следовало сводить ее к примитивной агитке.

Да, в то время у революционеров-социалистов не было в России надежной опоры в обществе. Но ведь страна была преимущественно аграрная, и крестьяне составляли абсолютное большинство. У них не было ни политического образования (преобладала и вовсе безграмотность), ни реальной возможности принять участие в управлении государством, которое довлело над ними, имея в своем распоряжении средства пропаганды и агитации, службу надзора и подавления беспорядков, а также влиятельную Православную церковь.

Однако ситуация в стране объективно и необратимо менялась. Набирали силу капитализм, промышленность, индустрия, образование. Не замечать этого было по меньшей мере неразумно. (Нечто подобное произошло в советском обществе, когда служащие стали преобладать над трудящимися — рабочими, инженерами, колхозниками, — создавая благоприятную почву для распространения буржуазной идеологии.)

…Вернувшись к речи обвинителя по делу 1 марта 1881 года, обратим внимание на фрагменты из ее заключительной части.

Н.В. Муравьев задал риторический вопрос: «Сомневается ли кто-нибудь в том, что их явно заявленная цель — разрушить существующий мир и на место его возвести мир социалистический, — есть химера, недостижимая и безумная?»

Тут можно ему возразить из далекого нашего будущего (для него): вовсе это не химера, многие великие мыслители прошлого верили в нее, и оказались правы. Именно России суждено было стать первой социалистической державой.

Вообще-то, не исключено, что этот обвинитель кривил душой и умом ради своей карьеры, чтобы угодить правительству и царю (что ему весьма удалось). Однако в любом случае он выражал мнение (или отражал желание) влиятельных кругов Российской империи. Но после этого выпада в сторону «социалистической химеры, недостижимой и безумной», он высказал вполне дельную мысль:

«А ведь за этою химерою, кичащеюся своим идеализмом, таятся во тьме, прикрытые ее гостеприимным знаменем, тысячи мелких, личных, совсем не идеальных побуждений и интересов: зависть бедного к достаточному, бедствующего тунеядца к процветающему труженику, порывания разнузданных инстинктов к дикому разгулу, честолюбие и властолюбие вожаков партии».

Ясное дело, разглагольствования этого, говоря словами А.Ф. Кони, «ханурика и христопродавца» нельзя во всем принимать всерьез. Особенно умилительно, когда он начинает защищать процветающего труженика от бедствующего тунеядца, хотя кто не знает, как часто, слишком часто процветают именно тунеядцы, а бедствуют честные труженики.

И все-таки вышло так, что под знамя социализма подлезли завистники и тунеядцы, честолюбцы и властолюбцы, склонные к дикому разгулу. Именно этот контингент составил основную массу предателей социалистической идеи, когда появилась возможность совершить буржуазную революцию «тихой сапой» с помощью западных спецслужб и своих продажных политиков.

КРАХ ЛИБЕРАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ

После 1 марта 1881 года ситуация в стране изменилась в корне. Казалось бы, террористы одержали колоссальную победу: они объявили царю-самодержцу, помазаннику Божьему смертный приговор и привели его в исполнение не где-нибудь, а в центре столицы!

Так проявилась сила слабых и бессилие сильных. Но это был лишь громкий, прогремевший на весь мир, но краткий эпизод. Казнь террористов и полный разгром их организации при отсутствии в России каких-либо общественных беспорядков показали, что окончательная победа была на стороне самодержавия.

В народе прошел слух, будто погубили царя-Освободителя его враги-крепостники, крупные помещики. В действительности вышло так, что революционеры-террористы цареубийством не ослабили, а укрепили самодержавие, остановили ход реформ, предоставлявших больше политических свобод и приближающих введение конституции. Революционеры содействовали реакционерам!

В подобных случаях одна из сторон остается, как говорится, в дураках, льет воду на чужую мельницу, тогда как их противник чужими руками жар загребает. Безусловно, в ближней перспективе выиграли консерваторы, сторонники самодержавия. Но ведь к этому и стремились наиболее проницательные террористы! Они не были столь наивными, чтобы надеяться на революцию или даже народные бунты в ответ на убийство Александра И. Опыт хождения в народ показал, что лишь ничтожная часть крестьян готова восстать против царской власти.

Именно усиление реакции при укреплении самодержавия в конечном счете должно было привести к победе революции, к торжеству социалистических идей, тогда как либеральные реформы и принятие конституции отложили бы эти процессы на неопределенный срок.

История доказала их правоту. Поэтому в сравнительно недалекой перспективе (повторю: в жизни общественного организма в ту эпоху четверть века — срок небольшой) замыслы террористов оправдались. Но кто тогда мог это предполагать?

Как писал сын Н.С. Лескова Андрей, его отец был потрясен убийством царя и говорил:

— Огромной важности событие… Сколько будет жертв, сколько самоотверженного мученичества! Но верна ли сама тактика? Устрашает, вразумляет ли кого-нибудь террор? Не порождает ли он ожесточение, не вызывает ли усиление реакции, репрессий, мести, по которым расплачивается вся страна? Едва ли уцелеет Лорис… Вернее, все пойдет вспять-Приближенные к необразованному царю — люди невежественные. А тут еще его наставник и учитель его государственной мудрости, ученейший, умный и злонастроенный Победоносцев! Я его хорошо знаю. Он этому царю мои разные произведения дарил. Это опасный, закостенелый враг всему живому, передовому. Для в науках не преуспевшего человека, как новый царь, — это кладезь государственной мудрости, оракул… Вот где огромная опасность!..

Пожалуй, о невежестве нового царя и его приближенных (кроме Победоносцева) высказался Николай Лесков слишком резко. (Если, конечно, сын в точности передал его слова.) Государственной мудрости Александр III не был лишен, однако находился он в чрезвычайно трудном положении.

С одной стороны, ему надлежало исполнить волю отца и продолжить его реформы. В расчете на это Лорис-Меликов свое предложение Государственному совету 6 марта завершил словами: «Его Императорское величество высочайше соизволил повелеть принять к точному исполнению изложенную выше священную волю своего державного родителя, как достойное всей его жизни прощание со своим народом».

Но, с другой стороны, реформы были лишь предварительно одобрены, но еще не приняты Александром II, павшим от рук террористов. Теперь они в ультимативной форме, да еще с угрозами, требуют их принятия. Значит, выполнение их требований выглядело бы трусливой уступкой цареубийцам. Хотя…

В Манифесте Александра III от 1 марта 1881 года было сказано:

«…Господу Богу угодно было в неисповедимых путях Своих поразить Россию роковым ударом и внезапно отозвать к Себе ее благодетеля Государя Императора Александра II. Он пал от святотатственной руки убийц, неоднократно покушавшихся на Его драгоценную жизнь. Они посягали на сию столь драгоценную жизнь потому, что в ней видели оплот и залог величия России и благоденствия русского народа. Смирясь перед таинственными велениями Божественного Промысла».

Выходит, террористы свершили волю Бога? Но почему тогда они святотатственны? Они же исполняли таинственное веление Божественного Промысла!

Стремление совместить религиозную мистику с политикой приводит к нарушению логики, нелепым высказываниям. Как можно тогда наказывать смертью тех, кто, не ведая, что творит, исполнил волю Бога?! Или это указание на то, что необходима другая государственная политика — укрепление, а не ослабление самодержавия?

К этой мысли склонял нового императора Победоносцев. Он решил, что у него появились все шансы стать «диктатором сердца» при Александре III, и немедленно донес на великого князя Константина Николаевича, сторонника либеральных реформ.

3 марта: «Сегодня было у меня несколько простых людей, которые все говорят со страхом и ужасом о Мраморном дворце. Мысль эта вкоренилась в народе» (этот дворец был резиденцией Константина Николаевича).