Дыхание богов - Бернард Вербер

Странный подход к истории. Нам никогда не рассказывали о наших королях с такой точки зрения.

– Людовик XVI видит существующее неравенство, и что же он делает? Он решает опереться на народ, чтобы лишить власти баронов, графов и прочих князей, многие из которых творят в своих владениях совершенно ужасные вещи.

Прометей видит наше изумление и продолжает:

– Людовик XVI напрямую обращается к народу.

Преподаватель встает, чтобы его было лучше слышно.

– Вспомните-ка наказы третьего сословия депутатам Генеральных штатов. Великолепная попытка узнать у народа, что ему действительно нужно.

Прометей подходит к шкафу и достает толстенную папку.

– Вот выдержки оттуда. Это настолько интересно, что мы в Олимпии перепечатали некоторые из них. Подумайте только, что такое эти наказы! Глас, вопиющий из самых низов Франции! Здесь говорится об истинных нуждах крестьян, нищете деревень, жизни ремесленников и священников. Это первый объективный опрос населения. Текст, который повествует не о войнах и герцогских свадьбах, а о жизни 99% населения страны.

Мы начинаем понимать, к чему клонит наш преподаватель.

– Проблема состояла в том, что народ, заговорив о своей боли, начал лучше ее осознавать. И его ненависть к правящему классу не утихла, а, напротив, десятикратно возросла. Как если бы клошар оказался голым и увидел коросты, гнойники, раны, которые покрывают его тело. Разумеется, и раньше то тут, то там чесалось, но клошар не обращал на это внимание. И, вдруг узнав, увидев, что там на самом деле, он впадает в панику, он в ужасе. Классический сюжет. Подняв завесу, скрывающую нечистоты, обнаруживаешь, что они еще и смердят.

Прометей направляется в правый угол зала. Там, среди портретов великих бунтовщиков, мы видим портрет Людовика XVI. Там нет ни Ленина, ни Мао Цзэдуна, ни Фиделя Кастро. Никого из наших официально признанных земных вождей нет в этой галерее. Вероятно, боги, которые видят истинный ход событий, стоят надо всем и свободны от идеологического оболванивания, сочли их недостойными находиться среди истинных защитников народа.

– Людовик XVI осознал масштаб проблемы, а также то, что ее невозможно решить одним махом. Тогда он решил проводить реформы последовательно. С этой целью он назначает премьер-министром экономиста Тюрго, отменяет феодальные привилегии, выступает за то, чтобы налоги платили все, в том числе и аристократы.

Прометей устал, он садится за стол.

– Лучше бы он этого не делал. Людовик XVI оказывается лицом к лицу со знатью, которая настроена против него, и с народом, который начинает понимать, как долго его обманывали.

Прометей готовится эффектно завершить свой рассказ.

– Что было дальше, всем известно. Народ вышел на улицы, король бежал, был предан, схвачен и предстал перед судом. Его и всю его семью судили и казнили. Такова благодарность народа освободителям. Но это еще не все. Через несколько лет революция захлебывается в крови, и народ выбирает нового вождя, который провозглашает себя ни много ни мало императором и вместе с членами своей семьи создает новую аристократию, обладающую еще большими привилегиями, чем прежняя. Новый император спешит собрать армию, чтобы начать войну со всеми соседними странами. Война снова разоряет страну, вся молодежь гибнет в холодных болотах России. И что самое замечательное, народ обожает нового императора и будет долго с ностальгией вспоминать о нем.

В зале надолго воцаряется тишина.

– Народ – это священно! – протестует Прудон.

– Народ чертовски глуп, скажу я вам. – Прометей открывает ящик, достает стопку листков и пробегает их глазами. Оторвавшись наконец от этого занятия, он передает листки нам.

– «Французы – телята», утверждал один из ваших вождей, генерал Шарль де Голль. Я бы сказал, стадо баранов. Мой предшественник уже рассказал вам об овцах Панурга, которые бегут за тем, кто впереди. Я бы добавил, что они боятся власти, то есть пастуха. Они боятся его и слушаются, не раздумывая, потому что им так проще. А потом начинают любить. Так заключенный любит своего тюремщика, раб – господина. И эти бараны считают вполне естественным, что их кусают собаки, ведь так происходит со всеми. Их это даже успокаивает. Чем больше их кусают, тем сильнее они любят хозяев. На самом деле, народ по самой своей природе… (он пишет на доске) мазохист.

Снова возмущенный ропот в рядах учеников, но тише, чем в прошлый раз. Мы смутно чувствуем, что сами являемся детьми того народа, который Прометей называет стадом.

– Народ любит страдать. Он любит бояться властей. Ему нравится, когда его наказывают. Странно, не правда ли? Народ не доверяет королям и императорам, которые проявляют терпимость или выступают с либеральными идеями. Такие правители всегда вызывают у народа подозрительность. Как правило, он довольно быстро свергает их и сажает на их место жестоких и реакционных князьков.

Прометей подчеркивает слово «мазохист». И пишет дальше: «Раз бьет, значит, любит», «Чем сильнее бьет, тем сильнее любит».

Прометей спускается с подиума и проходит перед статуями, изображающими мятежников со всей вселенной.

– Люди-бараны не любят свободу, даже если целыми днями блеют о ней. Даже если поют или молят о ней, если она становится их главным желанием, заветной мечтой. В глубине души они знают, что, если они ее получат, ничего хорошего не будет. Ваши народы, какие бы они ни были, не любят демократию. Они не любят, когда с ними советуются, даже если у них есть свое мнение. Они не так были воспитаны. Они любят жаловаться и возмущаться. Исподтишка говорят гадости о правителе, но тайно любят его. Каждый, на каком бы уровне развития он ни находился, по-настоящему желает только одного: иметь немного больше, чем сосед.

Сдержанные смешки в зале.

– Они любят порядок, уважают полицию, боятся армии. Считают нормальным, что мечтателей заставляют молчать. Боятся хаоса, незащищенности, не доверяют суждениям пэров, но верят, что судьи справедливы.

Титан кладет руку на плечо одной из статуй.

– Большинство революций всегда идет на пользу одним и тем же. Я называю их «пройдохами». Вы видели, как они действуют. Вспомним опыт с крысами. Какую бы группу вы ни создали, в ней всегда будет стандартный набор из шести экземпляров: два эксплуататора, два эксплуатируемых, козел отпущения и одиночка.

Этот опыт оказал большое влияние на нашу работу. Я помню, что, сделав это открытие, сказал себе: «Нет никакой надежды. Меняются только внешние обстоятельства».

– «Пройдохи» называют революцию судьбой. Только мы здесь, в Олимпии, видим разницу между настоящими, искренними революционерами и «пройдохами», которые приводят к власти очередную мафию. Только мы видим коррумпированных идеологов, историков, приукрашивающих реальность и оправдывающих привилегии, которыми пользуются «пройдохи».

В голосе Прометея звучит гнев.

– Мы все видим и знаем. Остается вечный вопрос: почему народ так легко дает наживаться за свой счет? Я задал этот вопрос вам, боги-ученики.

Все задумываются.

– Народом легко манипулировать, потому что он малообразован, – спокойно говорит Симона Синьоре.

Прометей проводит рукой по бороде мраморного революционера. Странная идея приходит мне в голову. А что, если эти скульптуры – подарок Медузы? Вдруг внутри живой человек в полном сознании, который слушает нашу лекцию

– Народ сентиментален, – бросает Жан де Лафонтен.

– Хорошо подмечено, – говорит Прометей. – Народ сен-ти-мен-та-лен. Достаточно, чтобы во время бунта прозвучала пламенная речь, а идеология была правильно разработана, и все пойдет как по маслу. Появляются мученики, процветает клевета. Чем хуже, тем лучше. Народу дают обещания, которые невозможно сдержать. Его ослепляют блеском простых решений сложных проблем. Народ не хочет реальности, он знает, что она гнусна и исправить ее могут лишь специалисты, которым на это нужно много времени. Народ хочет, чтобы все выглядело так, будто до мечты рукой подать, и чтобы не нужно было задавать себе слишком много вопросов. Больше того, народ сознательно соглашается верить лжи.

Среди учеников раздаются протестующие крики.

Прометей не обращает внимания на поднимающуюся волну протеста. Он невозмутимо продолжает, хотя ему приходится перекрикивать шум.

– На «Земле-1» ни один правитель не любил свой народ по-настоящему.

Некоторые ученики чувствуют себя оскорбленными и начинают свистеть. В юности они боролись за разные политические идеалы.

– Вы расчищаете дорогу анархии! – кричит Вольтер.

– Вы на стороне тиранов! Вы утверждаете, что судьбу не изменить! – обвиняет Жан-Жак Руссо, который на этот раз выступает заодно со своим противником.

Прометей подходит к гонгу и ударяет в него.

– Разумеется, я разрушаю ваши иллюзии насчет политических систем, но я доказываю, что эти системы держатся только на глубочайших чаяниях людей, из которых они состоят.