Алмазы Селона - Ирина Скидневская

Витацис подошел к столу с экзотическими блюдами. Весело смеясь и толкаясь локтями с одним чрезвычайно говорливым и нетрезвым тимминсом, они принялись, дурачась, пробовать все блюда подряд, пока не добрались до салата с милли, кислым зеленым плодом, к семечкам которого организм охранника был неравнодушен. Через две минуты, в туалете, у Витациса открылась жуткая рвота, и охрана отвезла его домой.

Проходя через весь зал к выходу, он больше ни разу не взглянул на черноволосую девушку в удивительно красивом платье, пребывающую в одиночестве.

Анахайм снова переоделся — что-то этот новый костюм кажется ему слишком жарким. Или он так возбужден? Да нет, с сожалением тут же понял он, никакого, даже самого легкого, волнения он не испытывает.

— Как наша юная леди? — спросил он Кито, своего ближайшего помощника.

— Все время твердит: «Я не хочу никого убивать».

Руки Анахайма, поправляющие воротник рубашки, застыли в воздухе.

— Вы что, пугали ее? Она тронулась?

— Что вы, хозяин! Мы обращаемся с ней, как с королевой, — как вы приказали. Но она заладила свое, чуть не плачет…

— Переодели? — Кито кивнул. — Сопротивлялась?

— Да нет, — как-то неуверенно ответил помощник.

Анахайм развернулся к нему от зеркала.

— В чем дело, Кито?

— Не знаю, хозяин. Она странная…

Анахайм хищно улыбнулся.

— А я говорил вам! Надеюсь, будет весело. Посмотрим, какие вы смелые… — обращаясь к кому-то невидимому, процедил он.

В зале слегка приглушили по углам свет, высветили площадку перед сценой, и гости возбужденно завопили, правильно определив, что сейчас начнется самое главное. Хозяин приема под радостные и восторженные крики прошествовал к креслу в центре зала, перед сценой. Когда он уселся и вокруг встала охрана, дали знак начинать.

Тут же на сцену под какую-то веселенькую детскую песенку выкатили огромную подарочную коробку, обвязанную разноцветными лентами. Подскочившие танцоры подняли крышку, и коробка развалилась, как карточный домик. Внутри стояла девочка в коротком пышном платьице цвета молока, из-под которого выглядывали кружевные панталончики. На ее коротких светлых волосах, на макушке, был завязан большой синий бант, а сама она словно находилась в каком-то полусне.

— Друзья мои, познакомьтесь: это Лавиния! — громко сказал Анахайм. — Девочка, мечтающая повзрослеть!

Гости зааплодировали и сразу притихли, разглядывая явно не по возрасту одетую девочку и пытаясь угадать, в чем будет заключаться фокус. Не отводя от зала глаз, Лавиния осторожно сняла синие туфельки и белые носочки и откинула их в сторону, оставшись босой.

— Что-то она слишком заторможенная, — сказал Анахайм Кито, который сидел слева от него. Ну-ка, — Он щелкнул пальцами, подзывая молодого смазливого официанта.

Тот почтительно выслушал хозяина, выскочил на сцену и, скользя на гладком паркете, подлетел к девочке. Он только дотронулся до краешка ее платья — и упал, как подкошенный. Никто почти не уловил короткого резкого выпада правой руки Лавинии, коснувшейся кончика носа служителя.

В зале стало тихо. Девочка по-прежнему будто грезила, только из глаз ее покатились крупные слезы. Анахайм всем телом подался вперед, восхищенно разглядывая ее. Лавиния протянула вперед руку с ладонью, обращенной к сидящим в зале людям, и обвела рукой пространство впереди себя — так обычно делают слепые. Зрелище было не очень приятным.

Неподвижное тело официанта тут же унесли, а в зале появились несколько человек в одинаковых свободных брюках и блузах жемчужно-серого цвета. Впереди шел встревоженный темноволосый мужчина лет шестидесяти, сухощавый и подтянутый.

— Проблемы, Остин? — негромко спросил он, склоняясь над Анахаймом и одновременно поглядывая на девочку на сцене.

— А это ты мне скажи, Шит, — весело ответил Анахайм. У него было превосходное настроение, он от души развлекался.

По приказу мужчины один из его людей приблизился к девочке, прикоснулся к ее руке и тоже был мгновенно убит. Тимминсы, сгрудившиеся вокруг сцены, испуганно отхлынули назад. В пьяной толчее кое-кто из них оказался на полу, под ногами толпы.

Лавиния плакала молча, лицо ее было похоже на маску. Труп унесли. Шит отдал короткий приказ, и к девочке подошли двое его бойцов. Они остановились на расстоянии вытянутой руки и не двигались, но, почувствовав приближение опасности, Лавиния напала первой.

Шит смотрел на нее, и лицо его все больше мрачнело. Когда она высоко подпрыгнула вверх, разведя в стороны ноги, он уже знал, чем все закончится: его ребята, которых он только зря послал на верную смерть, с обеих сторон ухватят ее за пятки. Ее тело выгнется назад, а когда они, увлеченные за ней силой инерции ее тела, начнут валиться вперед, она прогнется еще сильнее, сложившись пополам, и убьет их своими маленькими жесткими кулачками — точными ударами в область сердца. И не успеть ничего исправить…

…Она мягко и ловко перекатилась по полу, встала на четвереньки и огляделась заплаканными сонными глазами. Из носа у нее бежала кровь. Шит издал короткий резкий возглас, и последние двое его бойцов, уже вставшие в боевую стойку, сразу расслабились и отступили назад.

— Что, Шит, слабо? — засмеялся Анахайм.

Старый воин с таким невыразимым гневом посмотрел на него, что улыбка тут же сползла с лица Анахайма.

— Что случилось? — сменив тон, спросил он.

— Работа у тебя становится все более опасной, Остин, — сказал Шит. — Я думаю, клан разрешит мне уйти — как бы ты ни был нам нужен.

— Что?!

— Я не хочу находиться рядом с тобой, когда зеленоголовые придут по твою душу — и по мою тоже!

— Я просто развлекаюсь, Шит…

— А я работаю! Что ты делаешь, Остин? — Шит не глядя показал за свою спину, на Лавинию, которая уже снова стояла на ногах. — Дразнишь гусей, о которых ничего не знаешь?

— Да что за черт? — растерянно проговорил Анахайм. — Говори же ты яснее!

— Девочка обучена древнему боевому искусству. Она вошла в состояние транса, из которого ее сейчас очень трудно вывести, это установка на режим боя до собственной смерти. Ее сил хватит на двенадцать-тринадцать человек, а когда она истощит их все, она умрет на месте, и тогда я не завидую тебе, Остин. За ней придет зеленоголовый. Это смертник, давший обет отомстить. Если очень постараешься, ты убьешь его. За ним появятся двое зеленоголовых. Возможно, ты убьешь и их, но — потеряв много, уверяю тебя, очень много своих людей, потом придут трое, за ними четверо, пятеро… Короче, они уже не отвяжутся от тебя, пока не разрушат твою жизнь.

— Ты боишься? — в тревоге спросил Анахайм, пытаясь понять, правду ли говорит Шит.