Прогулка по висячему мостику - Екатерина Трубицина

Повод сходить домой нашелся — Ира очень кстати вспомнила про Генкин эксклюзивный кофе и ко всеобщему удовольствию пообещала принести и всех угостить.

А вот теперь времени у нее чуть больше. Пока Ира решала физиологические проблемы и доставала заветную баночку, ее охватила паника. Учитывая информацию, полученную от Генки, возможность просто спросить, Ира даже не рассматривала и судорожно пыталась придумать, как ненавязчиво вытащить из Надежды и Сергея сведения о Радном. Тщетность мозговых потуг доводила до бешенства. Готовая разрыдаться, Ира вспомнила рыдающую Люсю и… «Собственно… а почему нет?». Ира вспомнила, что делала, точнее не делала тогда и в отрешенности легкого облака отправилась в соседнюю квартиру.

Генкин кофе перевел беседу в русло кулинарии в целом, а затем скорректировал ее направление на морепродуктах в частности. Где кофе, а где морепродукты — вопрос, конечно, интересный, но им Ира задаваться не стала. Она быстренько воспользовалась ситуацией и на самом гребне морепродуктовой волны выплыла к предложению москвичам попробовать эти самые морепродукты в их первозданном виде непосредственно из моря на его диком берегу где-нибудь подальше от цивилизации. Сергей с Надей пришли в восторг. Немного расстроилась Натали, которой в ближайшем обозримом будущем составить им компанию не представлялось возможным. В общем, первобытной добычей пищи порешили заняться завтра же.

Море уже достаточно прогрелось для длительного пребывания в воде, необходимого для морепродуктового промысла, но пока еще не достигло противной, с точки зрения Ирины, температуры парного молока. Облюбовали то же самое место, где пару месяцев назад Ира отдыхала в компании своих соседей. Расположились, искупались, общими усилиями натаскали дров для костра, а затем Иришка быстренько провела инструктаж с практическими занятиями по курсу «добыча даров моря, минуя торговую сеть». Серега и дети завелись моментально всерьез и надолго, а Ира с Надей, подтолкнув и немного поддержав процесс морской охоты, пустили его на самотек и улеглись на быстро накаляющиеся в утренних лучах камни.

Когда и как их непринужденный дамский «ни о чем» плавно перетек на персону Радного, Ира не заметила. Надя никогда не ощущала особой потребности кому-либо излить душу и никогда этого не делала, но вот сегодня ее прорвало.

Родилась она в Сибири, в семье репрессированных при Сталине. Вообще, как еще в детстве уяснила себе Надя по рассказам своей прабабушки, сибирская ссылка стала их семейной традицией, чуть ли не со времен Ермака. Всего послужного семейного списка Надя не знала, — он больше напоминал легенды — но вот то, что прадедушек несколько раз ссылали еще в царские времена, а дедушек и бабушек один раз, но сразу надолго, в советские, ей было известно точно. В школе она училась хорошо и с удовольствием, и, получив золотую медаль по окончании, собралась попытать счастье в Москве. Отговаривали всей большой дружной семьей, мол, детям репрессированных широкий светлый путь заказан. Надя не послушала и уехала. Ее семью уже давным-давно никто не трогал, но менталитет политических ссыльных плотно укоренился в семейном сознании. И в Надином — тоже. Поездка в Москву, скорее, была вызвана потребностью юношеского максимализма подтвердить статус. Но неожиданно для всех, и для себя в том числе, Надя поступила, притом совершенно спокойно и без проблем. Однако она-то точно знала, почему так получилось! На самом деле, Надя просто на отлично сдала экзамены и ее просто зачислили, но это на самом деле. А в ее сознании, в ее понимании…

Толпа страждущих стать абитуриентами казалась безбрежной. Никакие призывы подходить в поле деятельности приемной комиссии в порядке очереди и вести себя соответственно избранному высшему учебному заведению, успеха не имели. Надя уже третий день приходила с тщетной надеждой протиснуться сквозь плотную толпу и подать документы. Вдруг зычный низкий дамский голос строго выкрикнул: «Радный Станислав! Подойдите к четвертому столику!». Толпа зашевелилась в несколько другой тональности. Неожиданно, Надя даже вздрогнула, ее рука оказалась зажатой в мощные жесткие тиски и непреклонная сила, легко раздвигая плотную толпу, протащила ее прямо к столику приемной комиссии под номером четыре и вытолкнула вперед.

— У девушки сначала документы примите, — сказал твердый властный голос где-то, как показалось Наде, аж под потолком.

Тощенькая пожилая дама, похожая то ли на старуху Шапокляк, то ли на ее крысу, поверх очков изучила Надю, затем через очки ее документы, и, повторив сию процедуру несколько раз, выдала бланк заявления.

Где-то к концу сентября, Надя, перезнакомившись с однокурсниками, осторожно поинтересовалась, кто такой Радный Станислав.

— Сынок какой-то партийной шишки.

Теперь Надя точно знала, кому обязана своим поступлением. А потом «сынок какой-то партийной шишки» в лоб без прикрас и сантиментов предложил ей стать матерью его будущих детей. Собственно, в данном случае, предложение являлось вежливой формой приказа. Так что, учитывая собственное убеждение, что она у него в неоплатном долгу, Наде ничего не оставалось делать, как согласиться. Голова шла кругом — воспитание она получила более чем строгое и предстоящее обзаведение незаконнорожденным ребенком от представителя «вражеской коалиции», естественно, бурных восторгов не вызывало. Надя до мозга костей ощущала себя продавшейся и знала, что именно так расценит ее проступок семья, и совершенно справедливо! Милостиво пожалованные ей две недели на раздумье она не раздумывала принимать или не принимать «предложение» — выход Надя видела только один, если не считать самоубийства (этот вариант ей пришел на ум, но она его отбросила как акт слабости и неблагодарности). Все четырнадцать дней она мужественно пыталась свыкнуться со своей участью.

За всю свою жизнь со Стасом в постели она побывала всего два раза. Как он умудрился «попасть точно в цель» Надя понятия не имела и поражалась этому, потому как он даже ее циклом не интересовался. Да и, строго говоря, именно в постели она с ним никогда не была. В общем, от интимного общения с «сынком какой-то партийной шишки» впечатления остались далеко не радужные. Но как только Надя приняла щекотливое предложение официально, Стас переселил ее из общаги в пусть маленькую, но отдельную квартиру. Когда родился Володя, к нему тут же приставили няню, так что академ брать не пришлось, а перед рождением Светланы, Радный, с помощью отца, выбил ей двушку и выдал замуж за Сергея. Домой, в свою сибирскую Тмутаракань, Надя рискнула появиться только уже будучи замужней матерью двоих детей.

Отцу Нади — истинному таежному сибиряку — Серега не понравился: хилый интеллигентишка. А вот Стас! Дело в том, что последний даже не пытался скрывать странностей Надиной семейной жизни, и даже совсем напротив. После очередного литра самогона со скрипом, но линия Радного вошла в плоть и кровь Надиных ближайших родственников. И все же понимание, почему при таком раскладе Стас сам не стал мужем и полноценным отцом семейства, в голове Надиного отца ну никак не укладывалось. Тогда Стас предложил ему сходить в тайгу. Дело было зимой. Стас взял с собой только нож. Отсутствовали они неделю. А потом… Потом отец обнял дочь и сказал:

— Молодец, Надюха, хороших кровей дети твои.

Что происходило в течение недели в тайге ни Надин отец, ни тем более Стас никогда не рассказывали, но вопросы, по поводу взглядов последнего на семью, больше никогда не поднимались, а на самого Радного мужская, а вслед за ней и женская части Надиного семейного клана стали смотреть с тенью мистического ужаса. В общем, устаканилось все гораздо быстрее, чем Надя ожидала.

Безгранично человеческое любопытство, но вот, что странно: о нескрываемых, в общем-то, особенностях семейного уклада Нади, знали только те, кто, по мнению Стаса, должен знать, а далее пикантная информация как-то сама собой не растекалась.

С Серегой жили они дружно и счастливо. Дети радовали. А Стас… Надя не сказала бы, что испытывает удовольствие от общения с ним, но статус его неотъемлемости обсуждению неподвержен и даже непререкаем. Она его ощущает вроде как своим отцом, что ли, а родителей не выбирают. Это даже не смирение — это основа бытия, и по-другому быть просто не может. И еще. Радный-старший как-то предпринял попытку познакомиться с Надей. Стас не позволил. Надя заочно знала высокопоставленного деда своих детей, и от этого трепет перед Стасом усиливался многократно. Дети, в отличие от Нади, знали дедушку Андрея лично и вспоминали только по-хорошему, хоть и помнили, конечно, плохо — еще маленькие были, когда его не стало.

У Иры голова шла кругом от обрушившейся на нее лавины характеристик ее главного на сегодняшний день клиента и партнера. Собственно, каких-то принципиально новых черт к психологическому портрету Радного в Ирином сознании не добавилось, но все же он стал четче и яснее, что Иру по большому счету ничуть не радовало. С одной стороны — да и бог с ним! Это если б его роль в ее жизни ограничилась работой, но…