Русские агенты ЦРУ - Джон Лаймонд Харт

Самоконтроль

По большей части эти агенты демонстрировали хорошее самообладание, вполне соответствуя установленным советским режимом нормам поведения. Один из них, Дмитрий, поначалу вел себя внешне совершенно непринужденно, но позднее проявлял признаки сильного внутреннего напряжения: со временем в его поведении обнаружились отклонения от нормы и импульсивность.

Самоуверенность

С внешним самообладанием тесно связано еще одно качество — уверенность в себе. По большей части степень их уверенности в себе оказывалась весьма высокой — обычно не совсем оправданно. Обманчивое ощущение своей неуязвимости толкало этих людей на поступки, которые во многих случаях дорого им обходились. А затем все заканчивалось стрессом, депрессиями и обращениями за помощью к американским кураторам.

У всех агентов, кроме одного, степень уверенности в себе оказывалась подверженной взлетам и падениям, обычно вызванным случаями действительного или мнимого неуважительного отношения к ним — задержка в получении очередного звания, неполучение наград и тому подобное. Казавшийся единственным исключением Николай, полковник КГБ и резидент, внешне настолько владел собой, что догадаться о его внутренних переживаниях не представлялось возможным. Только позднее мы узнали, что именно он испытал самый большой стресс из всех шести.

Амбиции

За исключением Михаила, все остальные оказались людьми в той или иной степени амбициозными, однако эффективность в реализации этих амбиций у каждого сильно отличалась. Самый способный из всех, Пеньковский, потерпел неудачу вследствие своего дворянского происхождения и последовавшего неадекватного поведения в Турции. Другой одаренный индивид, Георгий, один из горожан в группе, остановился в Карьерном росте из-за недостатка вакансий в своей довольно статичной правительственной организации. Следует отметить, что к моменту, когда они попали в поле зрения ЦРУ, все эти люди уже достигли значительного успеха по сравнению с большинством своих сограждан. Однако это удовлетворило их ненадолго — возобладало маниакальное стремление к достижению все более высоких чинов и знаков признательности высшего начальства.

Отношение к другим советским официальным лицам

Все эти агенты были крайне чувствительны к уровню занимаемого общественного положения. За исключением Попова и Дмитрия, они являлись выходцами из образованных городских семей, которых, согласно американской терминологии, можно отнести к среднему классу. Эти люди свысока смотрели на сограждан, которые, независимо от положения, вели себя «некультурно». Это слово на русском языке, кроме своего основного понятия, означает также любую ненормальность в поведении, например грубость речи или поступков. Хрущев, к примеру, был предан анафеме пятью военными в рассматриваемой нами группе не столько за его отношение к армии, сколько за «простонародное поведение».

Несмотря на кажущуюся схожесть, каждый из этих агентов считал себя в каком-то отношении выше других — более умным, более идейным, или даже более честным. Кроме того, все они презирали высшее начальство и регулярно обливали его грязью.

Лояльность

Несмотря на то что все агенты-перебежчики считали себя «хорошими русскими», только один из них проявил хоть какую-то преданность советскому государству. Для других вопрос политической лояльности просто не существовал, как в сознании, так и в подсознании. Собственно говоря, они не были никому преданы, а в беседах с американцами даже не пытались казаться таковыми. Возможно, именно в этом заключалась одна из причин непринужденности в их разговорах с посторонними людьми.

Главное исключение — Николай. Он был человеком упорным, обладающим исключительным самообладанием, сумевшим достичь очень высокого военного чина, однако его успешная карьера омрачалась терзавшим его внутренним противоречием. К своей родине, России, он был лоялен, хотя и понимал это несколько абстрактно, но к коммунистическому государству — нет. Дилемма была очевидной. В результате этого конфликта чувств Николай никак не мог выбрать между полным сотрудничеством с ЦРУ и решительным от него отказом. Когда он был в настроении, то работал просто прекрасно, но, сколько мог продлиться этот период, сказать было невозможно.

С другой стороны, все агенты говорили о привязанности к своим семьям, хотя в довольно невразумительной и отвлеченной манере. Однако у Дмитрия карьера имела преимущество перед семейной жизнью; в его планах жена упоминалась нечасто, более того, то же самое было и с сыном. Можно сказать, что заботясь об их материальном благополучии, он не чувствовал к ним эмоциональной привязанности и не очень интересовался, счастливы ли они или нет. Четверо из шести агентов регулярно изменяли своим женам, насчет остальных у меня нет никаких сведений. С другой стороны, Попов, один из постоянно изменявших жене, был верен своей любовнице.

Испытывали ли они вообще чувство, похожее на привязанность? Очевидно, что испытывали. Ведь нет никаких сведений, подтверждающих, что кто-нибудь из них подверг опасности любого куратора-иностранца, с которыми они работали, даже если на кон ставилась карьера и даже сама жизнь этого русского агента. Таким образом, на самом деле они демонстрировали по отношению к своим американским связным даже большую заботу, чем к собственным семьям, некоторые из которых жестоко пострадали после того, как их мужья были разоблачены КГБ. Эта опасность существовала всегда, но на нее агенты-перебежчики почти не обращали внимания.

Потворство своим слабостям. Отношение к деньгам и имуществу

По моему мнению, все субъекты исследования подвержены различным слабостям, но каждый из них по-разному контролирует свои порывы. Георгий, к примеру, способен долгое время оставаться дисциплинированным, трудолюбивым и практичным работником, но может внезапно сорваться и удариться в пьяный кутеж со случайной женщиной, при этом тратя значительные суммы денег. С другой стороны, Николай, самый собранный из всей группы, не проявляя интереса к чувственным удовольствиям, просил в подарок вещи, которые были ему не по карману. Правда, стоимость передаваемых ему вещей вполне соответствовала ценности оказываемых им услуг.

Кроме Николая, все агенты не умели разумно обращаться с деньгами, ни один из них не избежал искушения жить не по средствам. И все же, при всей склонности к денежным тратам (часто на самые пустяковые вещи), они не стремились к обогащению. Суммы, получаемые ими от ЦРУ, были незначительны по сравнению с риском, которому эти агенты подвергались.

Отношение к спиртному

Вопреки общепринятому стереотипу русского человека, ни один из рассматриваемых офицеров не был алкоголиком; по современным американским понятиям их можно отнести к категории умеренно пьющих. Один из агентов в период подготовки бегства на Запад пил весьма сильно, но у меня нет сведений, сколько алкоголя он потреблял в обычной обстановке. Георгий, единственный гражданский сотрудник среди агентов, временами пил очень сильно, но бывали долгие периоды, когда он вообще не прикасался к спиртному.

Во время судебного процесса над Пеньковским его вынудили признаться в «моральном разложении, вызванном почти ежедневным потреблением спиртных напитков». Описывая одну из встреч в гостинице «Москва», он отмечал: «Помню, что я выпил тогда пол-литра коньяка». Вся эта чепуха была сфабрикована обвинителями, не желающими обнародовать правду об идеологических причинах его антисоветской деятельности.

Как я полагаю, во многих случаях курирующие русских сотрудники ЦРУ пили больше самих агентов, поощряя их делать то, чего они, может быть, и не хотели.

Физическое состояние

Ни один из агентов самостоятельно не занимался спортом, если не считать времени, когда они были вынуждены делать это по долгу службы. У всех отмечалась склонность к полноте, за исключением Михаила, гордившегося своими атлетическими достижениями в юности.

Как бабочка на свет

Каждый из рассмотренных мною людей провел довольно значительное время за границей, но никто, кроме Носенко, до самого последнего момента, не делал попытки уйти на Запад. Даже Михаил, превратившийся в безобидного обожателя женского пола, вернулся домой, когда его отозвали. В чем причина?

Бросается в глаза одна, общая для всех черта: ни один из них не был научно, религиозно или политически ориентированной личностью, поэтому причиной их возвращения домой, несмотря на опасность ареста, явились вовсе не культура, вера или преданность идеалам. При всем желании найти какую-либо рациональную причину этого решения вернуться в СССР очень сложно. (Даже искушенный Пеньковский, имевший, по крайней мере, три возможности навсегда покинуть свою страну, каждый раз решал вернуться обратно.) Я все же постарался отыскать индивидуальные различия в мотивации их возвращения в СССР, хотя угроза разоблачения КГБ была для них совершенно реальной.