Социализм. Экономический и социологический анализ - Людвиг Мизес

В этом и состоит внешняя свобода человека -- он независим от произвольной власти других. Такая свобода не входит в перечень естественных прав. Она возникает в ходе общественного развития и становится совершенной благодаря зрелому капитализму. Человек докапиталистических времен зависел от "доброго господина" и нуждался в его благорасположении. Капитализм не признает таких отношений. Он прекращает деление общества на деспотических властителей и бесправных рабов. Все отношения становятся материальными и безличными, они поддаются вычислению и предоставляют выбор. Капиталистический денежный расчет низводит свободу из области мечты в реальность.

Когда люди обретают свободу в чисто экономических сферах жизни, они начинают стремиться к ней повсюду. Одновременно с развитием капитализма вдут попытки изгнать из государственной жизни всякий произвол и все формы личной зависимости. Добиться юридического закрепления личных прав гражданина, максимально сузить возможности произвола со стороны должностных лиц -- таковы цели движения за гражданскую свободу. Оно требует не благорасположения, но прав. И оно изначально признает, что для реализации этих требований необходимо как можно более жесткое ограничение возможности государства господствовать над индивидуумом. Свобода, с его точки зрения, есть свобода от государства.

Государство -- аппарат насилия, обслуживающий правительство -- не опасно для свободы только тогда, когда его действия подчинены ясным, однозначным, универсальным правилам или когда они следуют принципам, которые управляют всякой работой ради прибыли. Первая ситуация складывается, когда государство действует на базе законности, -- ведь законы связывают судью и узко ограничивают его "игровое поле". Вторая ситуация возникает при капитализме, когда государство действует как предприниматель, подчиняясь тем же законам и сообразуясь с теми же условиями, что и другие предприниматели, работающие ради прибыли. За пределами этих двух вариантов невозможно защититься от произвольных действий государства ни законами, ни каким-либо иным способом; индивидуум беззащитен перед решениями должностных лиц. Он не может предусмотреть последствия своих действий, поскольку не знает, как к ним отнесутся те, от кого он зависит. Это и есть отрицание свободы.

Принято рассматривать проблему внешней свободы как проблему большей или меньшей зависимости индивидуума от общества [179*]. Но политическая свобода не есть вся свобода. Чтобы человек мог быть свободным, недостаточно иметь возможность делать что-либо безвредное для других и при этом не бояться помех со стороны правительства или общества. Нужно также иметь возможность действовать, не опасаясь непредвиденных социальных последствий. Только капитализм гарантирует эту свободу, открыто подчиняя все взаимные отношения холодному безличному принципу обмена -- du ut des [166].

Обычно социалисты пытаются отвергнуть аргументы в пользу свободы утверждением, что при капитализме только собственник свободен. Пролетарий не свободен, поскольку он должен трудом поддерживать свое существование. Нельзя представить себе более непродуманного представления о свободе. Человек должен трудиться, поскольку его потребности выше, чем у диких животных, и это в природе вещей. Собственники могут жить, не подчиняясь этому правилу, благодаря доходу, извлекаемому ими из общественной организации труда без ущерба для кого-либо, в том числе и не имеющих собственности. Эти последние и сами получают выгоду от существующей общественной организации труда, поскольку сотрудничество делает труд более производительным. Только обеспечив дальнейшее увеличение производительности труда, социализм мог бы ослабить зависимость индивидуума от условий жизни. Если же он не может этого сделать, если он, напротив, уменьшает производительность труда, то тем самым он уменьшает и свободу человека от природы.

Глава X. Социализм в изменяющихся условиях

Идея неизменности очень полезна для теоретического умозрения. Но в реальном мире не бывает неизменных состояний. Условия экономической деятельности изменяются непрерывно, и человек не может воспрепятствовать этим изменениям.

Воздействия, приводящие экономику в постоянное движение, могут быть подразделены на шесть больших групп. В первую очередь и как важнейшие должны быть выделены изменения в природном окружении. Здесь имеются в виду не только все изменения климата и других природных условий, которые происходят сами собой, помимо человеческой деятельности, но также и те изменения, которые порождаются человеком, такие, как истощение почвы, оскудение лесных или минеральных ресурсов. На втором месте находятся изменения в численности и составе населения, затем изменения в величине и распределении капитала, затем изменения в технике производства, затем изменения в общественной организации труда и наконец изменения спроса [180*].

Среди всех перечисленных причин изменений наиболее важна и фундаментальна первая. Предположим, что социалистическое общество окажется способным регулировать рост населения и спрос на товары, и таким образом устранит нарушения экономического равновесия, вызываемые этими факторами. В таком случае можно было бы не допустить изменений и других условий хозяйствования.

Но социалистическое общество никогда не сможет влиять на природные условия экономической деятельности. Природа не приспосабливается к человеку. Человек должен приспосабливаться к природе. Даже социалистическому обществу придется считаться с природными изменениями; ему придется учитывать последствия стихийных катастроф. Ему придется считаться с тем, что доступные природные ресурсы не бесконечны. Природные возмущения будут вторгаться в мирное течение его дел. Не в большей степени, чем капитализм, он может рассчитывать на неизменность.

Наивному социалисту кажется, что в мире довольно всего, чтобы сделать каждого счастливым и удовлетворенным. Нехватка и дороговизна благ проистекают только из нелепого общественного устройства, которое, с одной стороны, ограничивает преумножение производительных сил, а с другой -- в результате неравенства в распределении дает слишком много богатым и слишком мало беднякам. [181*]

Мальтусовский закон народонаселения и закон убывающей отдачи кладут конец этой иллюзии. Ceteris paribus [168], рост населения выше некоей определенной величины не сопровождаются пропорциональным ростом богатства: если эта точка пройдена, производство на душу населения начинает сокращаться. Достигло ли уже производство этой точки -- частный вопрос, и не следует им подменять принципиальной постановки проблемы.

По отношению к этому рассуждению социалисты заняли разные позиции.

Некоторые просто отвергли его. На протяжении всего XIX века едва ли какой-либо другой автор подвергался таким нападкам, как Мальтус. Писания Маркса, Энгельса, Дюринга и многих других полны поношений "попа" Мальтуса [182*]. [169] Но они не опровергли его. Ныне дискуссию по поводу закона народонаселения можно считать закрытой. Закон убывающей отдачи сегодня никем не оспаривается; значит, нет нужды обращать внимание на тех авторов, которые либо отрицают, либо просто игнорируют это учение.

Другие социалисты верят, что можно развеять все сомнения ссылкой на беспримерный рост производительности, который будет иметь место после обобществления средств производства. Не станем обсуждать здесь реалистичность этой идеи; даже если так оно и будет, все-таки нужно считаться с тем, что в каждый данный момент существует некая оптимальная численность населения, превышение которой должно породить сокращение душевого производства. Если уж так хочется опровергнуть действенность законов народонаселения и убывающей отдачи, следует доказать, что каждый, рожденный сверх оптимальной численности населения, принесет с собой столь большой рост производительности труда, что душевое производство с его появлением не сократится.

Третья группа удовлетворяется тем соображением, что с распространением цивилизации и разумного образа жизни, с увеличением благосостояния и повышением жизненных притязаний рост населения замедляется. При этом они игнорируют тот факт, что рождаемость сокращается не в силу подъема уровня жизни, а из-за "моральных ограничений", и что стимулы к ограничению рождаемости исчезают в тот момент, когда семья перестает требовать самопожертвования, .так как заботу о детях берет на себя общество. Это в сущности та же самая ошибка, в которую впал Годвин [170], когда решил, что существует "закон человеческого общества", который ограничивает численность населения наличием средств существования. Мальтус выявил природу этого загадочного "закона". [183*]