Преодоление христианства - Владимир Авдеев

№ 28

Полезен бывает и взгляд со стороны конкурирующей религии. Так, крупный мусульманский ученый XI–XII веков ал-Марвази говорил о «русах» как о воинственном, храбром, эмансипированном народе, для которого меч был основным источником существования. «И было их воспитание таким, пока они не приняли христианство в месяцах 912–913 годов. Когда они обратились в христианство, вера притупила их мечи, дверь добычи закрылась за ними, и они вернулись к нужде и бедности, сократились у них средства к существованию. Вот они и захотели сделаться мусульманами, чтобы были дозволены для них набег и священная война, возвратиться к тому, что было раньше».

Информация исчерпывающая и перечеркивающая все официальные запатентованные версии. К чести мусульманских источников нужно сообщить, что они много правдивее и откровеннее христианских. Приблизительно на том же акцентирует свое внимание персидский автор XIII века Мухаммед Ауфи и более поздний турецкий — Мухаммед Катиб. Двое последних, кстати, добавляют, что часть южных славян, приняв ислам, сразу начала господствовали на море.

Еще в начале X века, задолго до официального крещения Руси, христианство уже успело укрепиться в ней, и в Киеве были уже сотни христианских храмов, а сами новообращенные селились отдельно от «поганых», составляя целые кварталы. Однако скандинавские варяги во главе с Олегом очень быстро разобрались в чем дело и силой выбили христианство с Руси, на официальном государственном уровне восстановив весь религиозный культ, причем не свой, варяжский, во главе с Богом Тором, но именно славянский с Перуном. Вообще, для Киевской Руси того времени были характерны постоянные войны между Севером и Югом, которые заканчивались каждый раз воцарением нового князя — поборника язычества, силой выметавшего христианство. Уместна опять же аналогия с Римской империей, где, даже по замечанию наихристианнейшего писателя Эрнста Ренана, все разрушение нравов распространялось с Востока на Запад. Сделайте географическую поправку: опять все сходится. Плацдармом, с которого началось практическое распространение новой религии на русскую землю, был Херсон Таврический — к IX–X векам совершенно интернациональный вольный город. Кроме того, если верить летописям, направление идеологического воздействия было задано еще апостолом Андреем.

Если же речь заходит о классической версии соревнования религий, когда за первенство боролись эмиссары православия, католицизма, иудаизма и ислама, налицо также сознательный историографический обман, ибо князь Владимир посылал в разные страны и земли гораздо большее количество экспедиций с целью изучения идеологических особенностей, чем те, о которых «принято» говорить. Так, по личному указанию Киевского владыки некий половчанин Иван Смирама был направлен в Палестину и Египет. Оттуда он писал князю, увещевая его против греков и римлян за их излишества в вере, хвалил коптическую ересь, содержащую обрезание. Ему, впрочем, отказали в услугах. Однако можете себе представить, каким пикантным мог быть результат, если бы сработала эта версия и народ-богоносец во всей тенденциозной литературе фигурировал бы как народ-ересеносец. В 987 году, также по личному указанию Владимира, некий монах Сергий был направлен в район преимущественного распространения индоарийских религий, и по некоторым данным добрался даже до Китая, но опоздал с ответом. Имея представление о широких культурно-экономических контактах молодого русского государства, и имея хотя бы некоторое представление о личности Великого князя, трудно предположить, чтобы его образовательный кругозор был ограничен четырьмя монотеистическими ортодоксиями. На базарных лотках Москвы сейчас могла бы лежать не Библия, а Авеста или Упанишады, могли бы расцвести ереси, например, арианство, богомильство, павликианство, весьма близкое по своему существу к язычеству, могло бы быть и еще что-то. А результат был бы приписан патриархальным нравам и обычаям русского народа, и опять все вышло бы научно и благопристойно.

Но вот Киевский владыка, поддавшись на уговоры через восемь лет после того, как он собственноручно укреплял язычество, сооружая Пантеон Богов, творит новый религиозный эксперимент над своим народом, загоняя его в воды Днепра, что и означало «нисхождение святого духа на русскую землю». Начинаются повсеместные карательные экспедиции с физическими расправами над язычниками, прежде всего с волхвами, непременным уничтожением их духовного наследия и разрушением святынь в самой варварской форме. Добрыня и Путята огнем и мечом насаждали «благую весть», что безоговорочно подтверждено современниками. В Новгороде в первую очередь крестили сельских жителей, застигнутых в торговый день на базаре, и они долго не могли понять, в чем же, собственно, дело. Спустя девять веков коммунистические облавы на рынках укрепили в русском человеке мистическую боязнь посещения мест со свободным обращением денег и товаров. В Ростовской земле некий монах Авраамий с помощью «Иоанна Богослова» уничтожил статую Бога Велеса своей тростью. Спасибо, что хоть признался, кто был инициатором вандализма. Дреговичская земля до сих пор хранит легенду о том, как каменные кресты приплыли по реке и вода Припяти окрасилась кровью. На территорию Белоруссии, помимо своих, привлекали и иностранных «специалистов». Так, поляки присылали своего епископа Колобжегского Рейнберна, который, разрушив святилище Богов, сжег их и сбросил в почитаемое море духов четыре камня, смазанных елеем, произведя таким образом «очищение святой водой». То же самое проделали с древними хорватами, жившими в Верхнем Поднестровье. В Ростовской земле попы плавали по озеру на плотах и во время крещения для быстроты целым группам людей давали одни и те же имена, из чего явствует, что была разработана целая система поточно-конвейерной христианизации.

Страна была превращена в настоящий полигон, ведь, принимая византийскую модель христианства, старое язычество разрешили добивать конкурирующим религиям: католицизму, исламу, иудаизму. Этот вопиющий отвратительный факт до сих пор совершенно не получил должного освещения в официальной исторической литературе, вместо этого Вам по старинке будут морочить голову Софией, богооткровенностью и тому подобными худоумными спекуляциями. Польского епископа затем заменяет сам святой Бонифаций, набивший руку на разрушении великой религиозной культуры древних германцев, которой восторгались целые поколения античных историков. Окончив магдебургский центр по подготовке католических кадров по уничтожению язычества и сменив мирское имя Бруно на Бонифация после пострижения в монахи, он повышает квалификацию в Риме под руководством самого папы Сильвестра II и получает из его рук сан архиепископа. Отличившись по основному профилю деятельности в Венгрии, с целью обмена опытом он выезжает на Русь. Обсудив общие проблемы с князем Владимиром, Бонифаций направляется обращать в католицизм язычников-печенегов, что ему и удается лишь частично. Не достигнув нужного эффекта на таком удалении от базы, он возвращается в Польшу для подготовки к новой миссии — в Пруссию. Поторговавшись с императором Оттоном+III, он получает все права на эту землю. В мандате, выданном Бонифацию, было написано просто: «В самой Польше или в других завоеванных варварских странах, а также в тех, которые еще предстояло завоевать». Вновь ощущается привкус неразборчивого большевистского максимализма, когда Ленин выдавал подчиненным чистые листы бумаги с подписью, куда заносились фамилии людей, которых можно было расстреливать без суда и следствия. Если католический центр по подготовке разрушителей язычества находился в Магдебурге, то православный находился на Святой Горе — благословенном Афоне.

Едва Русь получила новый религиозный статус, как в Печерском монастыре в Киеве был основан соответствующий филиал, одним из первых идеологов которого был Симеон Новый Богослов. Поучения его разительно отличались от умонастроений русской языческой вольницы. Преподобный Симеон настойчиво призывал к смирению, отказу от поисков первенства в чем-либо, насаждая плач с молитвами, уединение, обуздание чрева. Взывал он к самоуничижению, совершенному отказу от собственной воли, не прекословить ни в чем духовному наставнику, «хотя и увидишь его творящим блуд или упивающимся и управляющим, по твоему мнению, худо делами обители. Хотя бы он тебя бил и бесчестил и причинял тебе много других скорбей, не сиди вместе с досаждающими ему и не иди к беседующим против него. Пребудь с ним до конца, нисколько не любопытствуя о его прегрешениях».

Создается впечатление, что мы только что прочли постановление закрытого партийного собрания коммунистов времен их расцвета. Вообще при изучении идеологии раннего христианства сразу бросается в глаза ее примитивное одностороннее выворачивание наизнанку естественного языческого мировоззрения. Посмотри, как делает язычник, и сделай наоборот — вот и все христианство на бытовом уровне. Воля — это «бесовское прельщение». Гордость — это «спесь, наипервейший грех». Сила телесная — «угождение бренному». Привязанность к своей земле и местным святыням — это «религиозный национализм». Здоровый интерес к противоположному полу — «блуд», гораздо «чище» христианские сексуальные аномалии. Все же покаянное юродство, так страстно культивируемое церковью, — это обыкновенный нравственный эксгибиционизм.