Люба, любовь и прочие неприятности (СИ) - Шайлина Ирина

— А мама когда? Мама где? — сразу спросила девочка.

— Мама едет, мама скоро, — отрапортовал я. — Хочешь я тебе пока мультики на телефоне включу?

Она не хотела мультики, ничего не хотела, только маму и на мне висеть. Так крепко сжала в пальцах ворот футболки, что кожа врезается в шею, больно, но терплю. Она ж мелкая, и страху натерпелась. Глава безопасности моего сиятельного отца кивнул, и я пошел в сторону, дальше будут разбираться без меня. За будкой гаишников большая парковка, сразу за нею торчит лес, вот тут и будем гулять туда сюда, и я, и обезьянка, что на мне висит.

— Испугалась?

— Я папу не испугалась, — сказала она. — Он глупый, но не злой. Я испугалась, что мне без мамы жить придётся, совсем-совсем всегда.

И глаза зажмурила, наверное представляя заново. А потом голову мне на грудь положила. Я растерялся. Я в принципе мог бы её не трогать вообще, она сама неплохо на мне держалась, а тут все же приобнял и по волосам погладил, они яблоками пахнут, а кончик косички чутка колется.

— Я буду вас защищать, — неловко пробормотал я.

— Правда? — она посмотрела мне в глаза, внимательно так. — Всегда?

— Похоже, так и получится…

Потому что я сделал один простой вывод — я не могу без Любы. Может и могу, мог же кучу лет, но вот совсем не хочется. А Люба не может без этой мелкой девчонки. Значит и мне без неё никак. Славно конечно, что она не пацан пятнадцати лет, и подружиться с ней достаточно просто.

— Я папе сказала, — довольно пробубнила она снова уткнувшись в мою футболку. — Что вы ему оторвете голову. Только сейчас я уже подобрела, и отрывать голову ему не нужно, хорошо?

Я кивнула. А я разглядел свой бентли, стремительно летящий к нам. Цвет дорогой машины даже не угадывался под слоем пыли, а ещё мне показалось, что она как-то странно поскрипывает на ходу, да и хрен с ней, главное отдать уже маме её ребёнка.

— Сегодня ни-ни, — сказала Любка в машине. — Я с малышкой буду, у неё стресс.

Нет, она конечно была напугана, но по-моему сейчас время проводила с удовольствием, в компании с моим младшим добивая то, что осталось от машины совсем недавно купленной по эксклюзивному заказу. Я снова чуть не обиделся, потом напомнил себе, что если я хочу себе эту женщину навсегда, значит придётся научиться делиться ею с ребёнком. Или с другими детьми, которых она родит. И со страхом покосился на её живот, словно он у меня на глазах раздуется, а потом Любка прям у меня в машине, на мои руки и произведёт младенца, только моего на этот раз. Испугался. Остановились на светофоре, а я взмолился мысленно — Господи, не нужно, вот хотя бы год без младенцев, дайте мне уже натрахаться вдоволь, я Любку больше десяти лет ждал!

— Ты чего? — с подозрением спросила Люба.

— Ничего, — с готовностью соврал я. — Мысли думаю. Разные.

Любку пришлось отвезти домой и там же оставить. Я поехал в сельсовет. Там уже попритихло все, части народа дали внеплановый выходной, чтобы не мешались под ногами. Один хрен эти из отдела кадров или бухгалтерии не так колхозу нужны, как доярки и трактористы. Нужно будет все же перерасчитать зарплаты, будет у меня справедливый колхоз, в единственном на всю на всю Россию экземпляре. В моем кабинете на стуле перед юристкой сидит и хлюпает носом Анжела.

— Ну и зачем ты это сделала? — спросил я.

Мне кофе принесли, а он ещё поганее, чем у гайцов. У королевны бухгалтерии подводка размазалась и глаза с носом опухли, сидит смотрит строго в пол перед собой.

— Потому что это нечестно… В ней же нет ничего особенного, в Любе, что вы нашли в ней? И ваша жена обещала мне, что если что…

— Нет у меня больше жены, — перебил я. — Пока.

Девушка побледнела и снова взглядом в пол.

— А ребёнка зачем увела?

— Лёшка сказал, что деньгами со мной поделится, которые вы ему заплатите, а я кредит на машину закрыть хотела…

Я вздохнул. Вроде как дура, сама виновата, с другой стороны жалко. Не настолько конечно жалко, чтобы полностью пощадить, тем более мне сказали, раз дело завели, и даже ущерб посчитали, то никто ради Анжелы его закрывать не будет. Правда девушка ещё не знает, что ей светит только условка, и переживает усиленно.

— Садись пиши обязательство, — сказал я. — Учитывай, что я сегодня добрый, поэтому цену за трактор накручивать не стану, страховка на нем была… давай на лет семь. Пиши, я такая-то, обязуюсь семь лет платить, точнее позволять организации вычитать из своей зарплаты шестьдесят пять процентов…

— Так много?

— Ну так трактор, баня там чья-то, моральный ущерб Любовь Яковлевне, да и зарплата у вас там чуть меньше будет…

— Где там?

— На ферме, — сказал я. — Дояркой. Я конечно планирую повышать, но все равно меньше будет, там же тебе воровать не дадут. И ещё Любовь Яковлевне на глаза не попадайся, она шибко сердита. А теперь иди к Жорику, милая, а то у него без тебя раскрываемость хромает.

— Но председатель…

— А я его уволил, — улыбнулся я.

Я пошёл домой, хотя хотелось к Любке. Славка уже перебрался в дом в деревне, мы там отделочникам мешали. Привёз с собой мою утку и запах навоза — после всего случившегося он ещё смену свою доработал. Я пришёл, он картошку жарит, и пахнет она надо сказать, неплохо.

— Прикинь в огороде росла, — обрадовал он меня. — Прямо на твоём. Я её выкопал и укропа ещё надергал. Прикинь, у тебя есть личный огород с картошкой. Круто, да?

— Круто, — отозвался я. — И даже вкусно, молодец, младший.

Картошка подгорела, но не катастрофически, главное было откидывать самые чёрные ломтики, впрочем их с удовольствием сжирал селезень.

— Ты ей ещё не сказал, да?

— Не сказал… у них там и так стресс, пусть успокаиваются, вечером скажу.

Уже вечерело, когда я, заставив Славку отмывать Бентли поехал к Любке. Бабушка может в городе, если вернулась, надо помнить — подобрела. Хотя чего хорошего можно ждать от человека, который хранит в гараже гроб? Машину храбро паркую у самого дома, выхожу, любуюсь, как подозрительно шевелятся кусты у забора. Что-то тут не чисто, мне уже кругом мерещатся всевозможные заговоры. Храбро шагаю вперёд, руку запускаю в куст и за ухо выуживаю парня. Тощий такой, рыжий, подозрительно знакомый.

— Ты кто? — подозрительно спросил я.

— Виталик…

Я вспомнил, и правда Виталик. Вспомнил, как он на Любку плотоядно смотрел. Подумал — не стукнуть ли? Вроде как и хочется, а с другой стороны такого ударь и костей потом не соберёт.

— Ты чего тут делаешь?

Я сурово брови сдвинул, даже кулаки сжал, чтобы и в самом деле думал — вот сейчас точно стукну. Парень сглотнул, кадык на тощей шее дёрнулся.

— Я просто решил, что если все так пошло… Любовь Яковлевна меня не замечает совсем, в упор не видит, а теперь она одна против всего мира… а я могу быть её алиби.

И снова сглотнул. Я глаза закатил. Даже жалко стало, думаю, может рассказать ему, что я сам за Любовь Яковлевной десять лет увивался? А с другой стороны, вдруг его это ободрит и через десять лет припрется, что я с ним делать буду?

— Теперь я её алиби, — как можно серьёзнее сказал я. — Пожизненное.

Паренёк кивнул, вытащил свое длинное нескладное тело из кустов полностью и пошёл прочь, идёт, а с него листья сыплются. Какая однако у нас Люба коварная, разбила сердце мальчику… Впрочем из головы я его сразу выкинул, меня дела важнее ждут. Чадо наше пропащее сидит на крылечке, запихивает непослушную пластмассовую куклу в комбинезон.

— А мама в бане, — сказала она, увидев меня.

— Я подожду, — смиренно отозвался я, хотя тот час же в баню к голой распаренной Любке захотелось.

Ничего, у меня там на участке баня будет просто красавица. Опять же — озеро с русалками под боком. Куплю туда на развод дорогой рыбы, будем рыбачить, красота. Камин будем жечь на новый год, и ёлку огромную наряжать. Господи, что-то я совсем расчувствовался.

— Дурацкая кукла, — выругался ребёнок.

— Дай сюда, — я отобрал куклу, и засунул несгибаемые ноги в комбинезон. — А как ты относишься к тому, что я вас отсюда увезу?