«КРОВАВЫЕ ИГРЫ» - ЧЕЛСИ ЯРБРО

Олимпийские гири уже завершились, они стали великим триумфом Рима, ибо римляне первенствовали во всем. Я сам принимал участие не только в Олимпийских, но также в Пифийских, Истмийских, Немейских и прочих играх и завоевал тысячу восемьсот восемь призов. Это ли не свидетельство могущества и славы империи? Гордый своими немалыми достижениями, я искренне рад вам о них сообщить.

Гелий забросал меня письмами, умоляя вернуться. Что ж, это совпадает и с моим настроением - я вернусь до конца февраля. Я горю желанием с новым благоговением прикоснуться к священной земле Рима и поглядеть, насколько продвинулось строительство Золотого дома.

Я снедаем нетерпением большим, чем любовник, жаждущий прижать предмет своей страсти к груди. Только бы не разыгрались зимние бури! Впрочем, меня не остановят даже они1.

Любящий вас и ожидающий ответной любви

Нерон,

ваш цезарь и император.

3 февраля 820 года со дня основания Рима».

ГЛАВА 16

Кошрод помедлил у входа в северное крыло виллы. С тех пор как хозяин вернул его к жизни, он бывал тут не более полудюжины раз. Подняв руку, молодой перс дважды постучал в дверь. Раб-охранник внимательно за ним наблюдал.

Кошрод внутренне передернулся и наткнулся на испытующий взгляд Аумтехотепа.

– Да?

– Мне надо видеть хозяина- Перс беспокойно переступил с ноги на ногу.- Это важно, Аумтехотеп. Впусти же меня.- Египтянин не спешил отозваться на просьбу.- Ну же. Я не стал бы беспокоить господина по пустякам.

– Входи, Кошрод,- приглашение прозвучало бесстрастно.

– Благодарю,- Кошрод перешагнул через высокий порог.- Где господин?

– В комнате времени. Это возле купальни. Тебя проводить? – В руках Аумтехотепа тускло блеснул стиль. Видимо, появление перса оторвало его от работы.

– Возле купальни? Не надо. Там комнат немного.- Кошрод повернулся и пошел по длинному коридору, оглашая его громким стуком подковок. Теперь вместо мягких сандалий ему приходилось носить скифские сапоги.

Сен-Жермен даже не посмотрел на вошедшего, занятый изучением древнего свитка, и молодому персу пришлось окликнуть его.

– А, это ты!

Откинувшись на спинку старинного деревянного кресла, Сен-Жермен с удовольствием потянулся. На правой руке его посверкивал серебряный перстень с печаткой. Он был в своей повседневной одежде – черной персидской тунике и черных штанах.

Кошрод в замешательстве оглядывал кабинет, заставленный разной величины механизмами, отмечающими ход времени и делящими сутки на равные доли. Одни из них работали под действием грузов, другие приводились в движение пружинами, третьи – струйками воды или песка. Многие колеса вертелись совершенно бесшумно, но некоторые поскрипывали и даже словно бы стрекотали.

– Ну что, Кошрод? – ласково произнес Сен-Жермен.

Юноша переключил внимание на хозяина,

– Я очень обеспокоен, и потому явился к тебе. Сен-Жермен осторожно свернул свиток и пожаловался:

– Эти древние пергамента чересчур хрупкие. Так и ждешь, что какой-нибудь рассыплется в пыль. Что же тебя беспокоит?

Кошрод дернул плечом.

– Слухи. Вернее, отсутствие их.

– Если ты имеешь в виду болтовню вокруг скорого возвращения императора, то я, вероятно, слыхал каждую сплетню раза по два, а то и по три.- Сен-Жермен спрятал свиток в ящик стола и встал.- Что, в воздухе пахнет заговором?

– И даже очень,- отозвался Кошрод.

– Ну разумеется. Нерон сильно сглупил. Если бы он уехал на месяц-другой, оппозиции не удалось бы сплотиться. А год отлучки дает его врагам шанс.- Сен-Жермен прошелся по комнате, продолжая вслух рассуждать: – И Корбулона ему убивать тоже не стоило, легионы любили своего генерала, а теперь в их рядах растет недовольство…

– Все много хуже,- перебил хозяина перс- Недовольство было всегда. Сколько я здесь живу, все судачат о необходимости перемен, о казнокрадстве, о неразумных законах. Каждый, если послушать, готов ополчиться на власть.- Его черные глаза засверкали

– Только сейчас все по-другому. Болтуны попримолкли. Всюду снуют какие-то люди – из легионов Галлии и Лузитании. Они приезжают и уезжают, а все их словно не замечают, все делают вид, что не знают, зачем они тут.- Он, насупясь, умолк, ожидая, что скажет хозяин.

– А ты наблюдателен,- улыбнулся ему Сен-Жермен. Протянув руку, он положил ее на плечо перса, смуглое от загара, но покрытое белыми нитками шрамов.- И все-таки беспокоиться рановато. Нет-нет, я согласен, что кое-что назревает. Весьма вероятно, что вскоре последует серия покушений на августейшую жизнь. Нерона попробуют уничтожить, потом по империи прокатится волна казней. Это достаточно известная схема. Но настоящей грозы не будет, пока в дело не вступит сенат. Только тогда, когда это произойдет, Рим и впрямь содрогнется…

– Ты говоришь так, будто только того и ждешь! – Кошрод сердито стряхнул с себя хозяйскую руку.- А знаешь ли ты, чем чреваты подобные бунты?

– Имею некоторое представление,- сухо произнес Сен-Жермен, отодвигаясь от перса.- Став… постарше, ты научишься не принимать все так близко к сердцу.- Он открыл сундук, битком набитый старинными свитками.- Эти пергамента и папирусы хранят информацию об аналогичных событиях – как тысячелетней давности, так и почти современных. Твою семью уничтожил переворот. Мой род тоже прошел через это. Троны шатки – так же как и государства

– Но только не Рим,- возразил Кошрод.- мощен, богат и правит половиной мира

– Не совсем половиной,- Сен-Жермен улыбнулся.- Богатство, изобилие, власть всегда ходят над бездной, которая время от времени разверзается. Рим вовсе не исключение и тоже падет. Но, полагаю, не завтра. Хотя через некоторые испытания ему все же пройти предстоит.- Он подошел к окну и распахнул ставни, впуская в полутемную комнату потоки золотистого весеннего света

– Разве ты не собираешься что-нибудь предпринять? – Перс подошел к своему господину и заглянул ему прямо в глаза

– К чему? Я ведь не римлянин. И не стремлюсь к власти.- Сен-Жермен отвернулся и погрузился в молчание, глядя на струи фонтана.

– Господин? – Кошрод не понимал, что происходит. Невозмутимость хозяина не только не успокаивала, но, наоборот, пугала его.

– Прости, мой друг. Я сегодня в дурном настроении.- Сен-Жермен повернулся к рабу.- Ты правильно сделал, что поделился со мной своими сомнениями. Я, конечно, приму все меры предосторожности, ибо тоже боюсь. О да,- сказал он, заметив, как расширились глаза перса- Ведь и мы уязвимы. Меч, обезглавивший Максима Тарквиния Клеменса, столь же смертоносен для нас. Разруби мой позвоночник, и я умру. Брось в огонь – и от меня ничего не останется. Нас можно давить с той же легкостью, что и других. Попробуй пройтись без сапожек по солнцу, и поджаришься, словно кусок мяса на сковородке. Ночь и земля – наши друзья, но они не спасают от истинной смерти. Чтобы от нее уберечься, нужна голова, ну и, конечно, немного везения, а все это, кажется, у нас с тобой есть.