По следам прошлого (СИ) - Николаева Юлия Николаевна

— Я хочу оформить его опеку и перевести в здешнюю клинику.

— Я благодарен тебе за это, надо все продумать и сделать так, чтобы на нас не вышли, — ответил он, — я очень боялся, что Степа останется без опеки, что некому будет оплатить его лечение…

— Об этом можно было не волноваться. Миланский выкупил клинику в начале девяностых.

— Вот оно что. Старый лис. Конечно, глупо было думать, что он откажется от внука. Теперь ясно, как клиника пережила тяжелые годы. Ты виделась с ним?

— Да. Степа оформлен под его фамилией, найти его не составило труда. Думаю, в переводе Степы он тоже поможет, — отец кивнул, а я попросила, — расскажи, что было дальше.

— Что дальше… Игорь категорически запрещал нам объявляться, я шел у него на поводу. А потом… Он вдруг заявил, что пора. Пришло время и ему исчезнуть, и Геле узнать правду. Пришло время, как он сказал, объединить семью. Он обрисовал мне свою идею, я согласился с ней. Выйти из такого бизнеса сложно, всегда есть вероятность, что долго не проживешь, слишком много вокруг тебя завязано. А Игорь вообще был ключевым стержнем. И он решил инсценировать свою смерть, как и я. — минуту после этих слов отец молчал. — Но ему не повезло так, как мне, — добавил после, выпил и снова замолк. Какое-то время мы сидели в тишине, потом он продолжил:

— Когда он не вышел на связь, я сразу понял: что-то не то. Аккуратно подключил людей, узнал, что случилось. Оказалось, Игорь мертв. Действительно, мертв, а его друг, который помогал инсценировать смерть, сбежал. Не хочу рассказывать тебе, что я тогда пережил. Ты сама все знаешь, тебе было еще хуже. Дружка его я найти не смог, так что смерть Игоря так и осталась загадкой: решил ли его друг воспользоваться доверчивостью Игоря, или кто-то другой сыграл на ситуации…

— Это был их третий друг, Серега Смирнов.

— Что? — посмотрел на меня отец. — Откуда ты знаешь?

— Тима, это тот друг, что помогал брату, узнал про Серегу, нашел меня и рассказал правду, — я вкратце поведала ситуацию. Отец слушал, нахмурившись, когда я замолчала, спросил:

— Ты знаешь, где сейчас этот Смирнов?

— Нет, — соврала я, — я не стала с ним встречаться. Тима уехал, а что стало с Серегой, мне неизвестно.

— Ладно, разберемся, — пробормотал он, задумываясь.

— Папа, — позвала я, он бросил на меня взгляд, — может, не надо больше смертей? Кажется, и так хватит.

Он сжал зубы, но кивнул, раз, другой.

— Ты права, Геля. Конечно, права.

— Расскажи, что было дальше, после смерти Игоря?

— Он составил план, по которому ты должна была выйти на нас. Какой-то хитроумный, основанный на вещах, понятных только вам двоим. Но прогадал в одном: после его смерти ты не просто не осмотрела его квартиру, ты отказалась даже приближаться к ней. И записка лежала там все эти годы. К счастью, ее не нашли.

— Почему вы сами не вышли на связь?

— Я боялся. Первые года два за тобой постоянно наблюдали. Толпы желающих разобраться в смерти Игоря. Забирать тебя было небезопасно. Потом ты как-то устроилась, стала жить… Мне нет оправдания. Но с трудом обретя и потеряв сына, я боялся потерять и тебя. Боялся, что ты откажешься от нас с мамой. Я наблюдал за тобой, видел, как ты любила Игоря, он был для тебя всем. Он заменил тебе нас с матерью. Я боялся, ты будешь винить нас в его смерти…

— Я никого не виню, — мягко сказала я.

— Да. Теперь я понимаю, каким был дураком. Все эти годы ты жила тихо-мирно, потом мне сказали, что в городе появился какой-то парень и свел с тобой знакомство. Я пробил его по своим каналам, оказалось, он мастер по опасным поручениям разных категорий. Сделать мы ничего не успели. Информацию добыли с трудом, к тому моменту вас и след простыл. Я не знал, что думать, а потом…. Ты объявилась сама.

Мы еще немного помолчали. Я осмысливала услышанное, переваривала, а в воздухе висел один последний невысказанный вопрос: "почему вы сразу не взяли нас с собой"?

Я знала, отец ждёт его, а ещё я знала, что у него нет на него ответа. Они привыкли жить без нас, любить, если можно так сказать, нас с Игорем на расстоянии. Но они не были способны быть нам настоящими родителями. Отец мечтал о путешествиях и сытой старости, и он их получил. Ценой смерти одного ребёнка и искалеченной жизни другого. Мать слишком любила его, чтобы выбирать между мужем и нами. Она последовала за ним. И что бы они сейчас ни говорили, как бы ни оправдывались, все это было жалкой попыткой оправдать себя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Кажется, отец понял, что я не задам этот вопрос.

— Геля, — позвал он меня, я посмотрела ему в глаза, — попробуй простить хотя бы мать.

Я сжала губы, пытаясь сдержать слезы. Как там в Библии: прощайте врагов своих? Любите врагов своих?

Я встала. Растерянно замерла, понимая, что мне некуда идти из этого дома, а ещё есть Степа, которому нужна моя помощь. И здесь без отца я не справлюсь.

— Я не отказываюсь от вас, — сказала тихо, не глядя на него, — но мне нужно время, и я не знаю, сколько и поможет ли оно. Но мне некуда идти сейчас.

— Об этом не беспокойся, я обеспечу тебя.

Я усмехнулась, подумав, как у него все просто: словно можно купить все на свете. Но в ответ только кивнула.

— Я хочу жить отдельно, — сказала спокойно, чеканя слова. Гордись, папа, я так наелась жизни, которую ты мне дал, что умею быть такой же равнодушной, как вы. — Ещё мне нужны новые документы. И надо перевезти сюда Степу.

Я взялась за ручку, намереваясь выйти, но все же кинула на него взгляд. Отцовский был полон боли и горькой усмешки. Я знала: он все сделает, будет помогать, потому что чувствует свою обязанность. А я буду пользоваться, как пользовался Игорь, пока мы не исчерпаем все, что можно выжать друг из друга. А потом я исчезну, как исчез Игорь. Не умру, но уйду из их жизни.

На мгновенье мне стало жаль родителей, но я не могла ничего поделать с собой. Есть только время, говорят, оно убивает память. В моем случае оно убивает только людей.

Кивнув отцу, я вышла, тихо прикрыв дверь.

Эпилог

Прошло ещё три дня, я переехала в уютную однокомнатную квартиру рядом с центром, купила вещей на первое время, связалась с Миланским. Договорились, что приеду за Степой через месяц, он обещал помочь все устроить.

Отец вручил мне новый паспорт, имя осталось моё, только фамилия изменилась. Что ж, привыкать к новой жизни придётся во всем.

Мама звонила каждый день, мы говорили о мелочах, но говорили, и это уже был прогресс.

На четвёртый день я отправилась гулять по городу. Прошлась по Невскому, вышла на Дворцовую площадь и набережную. Там меня и настиг звонок телефона. Я обзавелась новым номером, но о нем уже кто-то прознал. Сердце скакнуло, и я сняла трубку.

— Привет, Ангел, — раздался знакомый голос, — извини, что нагло добыл твой новый номер.

— Приглядываешь за мной?

— На всякий случай. Хотел сказать, что я улетаю сегодня.

— Счастливого пути, — пожелала я, Тима рассмеялся.

— Ты, действительно, изменилась. Серегу сегодня ночью вывезут подальше из города. Я сказал ему, что он свободен.

— А он что?

— Не поверил. Надеюсь, ему хватит ума уехать, но все равно, будь осторожна.

— Буду.

— Пожалуй, это все.

— Пока, Тима.

— Думал, скажешь прощай.

— Как знать, может, еще свидимся.

— Тогда до встречи?

— До встречи.

Повесила трубку, я немного постояла у воды. Потом развернулась и быстро зашагала. Минут через пятнадцать заходила в то самое кафе, куда меня привез Кирилл. Хотела найти неведомого Виктора, чтобы расспросить, но, зайдя, поняла, что это ни к чему: Кирилл сидел за столиком в углу и с аппетитом ел. Я замерла в дверях с глупой улыбкой на лице, чем весьма смутила охранника.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— У вас все в порядке? — поинтересовался он, кивнув, я прошла внутрь. Подошла к столику Кирилла, села напротив. Он даже бровью не повел, впрочем, как всегда. Полминуты мы сидели в молчании, он уплетал пасту. Доев, отставил тарелку, тут принесли кофе, две чашки.