Предзнаменование - Валерио Эванджелисти

— Я умею готовить косметику любого типа, лекарства, а также конфитюры, — сказал Мишель, стыдясь того, что приходится так унижаться. — Некоторые рецепты известны только мне.

Аптекарь покачал головой.

— У нас здесь деревня, спроса почти нет. Может, в Вене вы найдете покупателей: там много знаменитых врачей. — И тут его словно осенило: — Вот если бы у вас были уродцы…

— Уродцы? — удивился Мишель.

— Ну да, вроде этих.

Аптекарь ткнул пальцем за спину, где в шкафу на полке виднелся ряд стеклянных сосудов, которых Мишель раньше не приметил. Когда он понял, о чем шла речь, у него вырвался крик ужаса. В одном из сосудов находился зародыш, несомненно человеческий, но с четырьмя ногами. Две ножки были потолще, две совсем тоненькие. Он плавал в каком-то растворе, скорее всего, в уксусе, и таращился сквозь стекло крошечными остекленелыми глазками. В соседней банке плавала голова безглазого теленка. Потом шли курица с воробьиными крыльями, ящерица необычайной длины и прочие страсти. В последнем сосуде жидкости не было. В нем располагалось маленькое человеческое тело с куриной головой и змеиными хвостами вместо ног.

Мишель, увидев такое чудище, не смог сдержаться и вскрикнул:

— А эта… это что такое?

Аптекарь пожал плечами.

— Это единственный артефакт в моей коллекции. Гипсовая статуэтка древнего божества по имени Абразакс.

У Мишеля неистово застучало в висках. Он вдруг ясно увидел сцену, которая, как ему казалось, навсегда ушла в небытие. Кольцо из языков пламени вокруг начертанного на полу капеллы пентакля, ледяные глаза Ульриха и испуганные — тех студентов, что оставались за пределами круга. Потом сгусток темного тумана рядом и едва различимая в нем фигура жуткого существа с огромной куриной головой…

Помимо воли в сознании всплыло имя демона: Парпалус. И сразу же острая боль сдавила голову; казалось, череп вот-вот разлетится на куски. Наверное, он потерял сознание. Потом воспоминание внезапно исчезло, а вместе с ним и боль. Ноги так дрожали, что Мишель был вынужден опереться о прилавок. Сознание прояснилось. Сколько же времени прошло? Похоже, нисколько.

Аптекарь стоял к Мишелю спиной и ничего не заметил. Он указал на другие сосуды.

— Нынче народ требует вот этого. Звериных и человеческих уродцев. Не знаю почему, но нет у нас мало-мальски зажиточной семьи, которая не заказала бы мне какого-нибудь кошмарного заспиртованного урода, чтобы держать его в кабинете или гостиной.

Мишель выждал, пока пройдет спазм, сдавивший горло, потом мрачно сказал:

— Время чудовищ предвещает войны и беды. И это неотвратимо.

— Тогда нас ждут тяжелые времена. Один путешественник сказал мне, что в марте в Сарцане, в Италии, родился двухголовый ребенок. Известно, что итальянская земля залита кровью гражданской войны. Если вы окажетесь правы, то впереди и другие трагедии.

Мишель поднял руку, чтобы удостовериться, что она не дрожит. Нет, все было так, как будто ничего не произошло.

— В общем, это так, но иногда рождение чудовища может касаться и личной судьбы. Может, кому-то сейчас надо опасаться угрозы, идущей из Сарцаны или как-либо связанной с этим городом.

— Как же убедиться в опасности?

— Разобравшись в знаках, которыми пронизано ее приближение. Будущее всегда неизвестно, но его следы можно обнаружить в прошлом: ведь за пределами видимого мира они сосуществуют. Проницательный и восприимчивый человек может распознать эти следы и разгадать их значение. Но разгадывать всегда придется лишь символы, ибо они находятся за пределами человеческого восприятия.

Аптекарь восхищенно присвистнул.

— Черт возьми! Да вы разбираетесь в оккультной философии! Вам знаком Корнелий Агриппа?

— Да, но ценю его невысоко. Все, что отвергает церковь, для меня презренно.

— Однако, отказавшись от этого предубеждения, вы могли бы разбогатеть. Помимо уродцев, у нашей публики есть еще увлечения: магия, астрология, а также все, что придает хоть какой-то смысл той неразберихе, в которой все мы живем.

— Это типично для времени упадка, когда будущее неясно. — Мишель, снова овладев собой, сделал решительный жест. — Нет, ни магией, ни колдовством я больше не интересуюсь, хотя в молодости этим и грешил. Теперь, когда жизнь мою омрачили события трагические, я озабочен только средствами к существованию.

Аптекарь разгорячился:

— Так я вам об этом и говорю! Нынче на доходы с медицинской практики да фармакопеи не проживешь, то ли дело науки о звездах и волшебстве! Скажу вам больше: эти науки помогают совсем никчемным людям добиться признания и уважения. Всего несколько лет назад это было бы немыслимо. — Он понизил голос. — Хотите конкретный пример? Можете пройти всю Валенсию из конца в конец и не найти ни одного еврея, ни обращенного, ни правоверного. Их давно нет в городе, так как эдикт Фонтенбло, хоть и не направлен именно против них, побудил жителей выгнать всех до единого. Однако там есть один еврей, правда, обращенный в гугенотскую веру, которого никто не отважится тронуть. И знаете почему?

— Могу себе представить, — осторожно пробурчал Мишель, хотя был весь внимание.

— Потому что у него слава чародея и пророка, — заключил аптекарь. — И поэтому его уважают, с ним советуются, и городские власти с ним на равных. Его приглашает настоятель, он принят у епископа. Видите, что может сулить вам искусство некромантии? Это вам не косметические рецепты.

Мишель был настолько поражен, что испугался повторения видения. Он ответил почти грубо:

— Я пришел к вам сейчас, в августе, чтобы продать серую амбру. Вы ее берете или нет?

Аптекарь наклонил голову почти с укором.

— Конечно беру. Но надеюсь, что вы подумаете над моими словами. Мне в аптеке нужен астролог.

— Сколько вы сможете заплатить за амбру?

— Очень немного, как я уже вам сказал.

— Мне сгодится любая сумма. Вы, должно быть, поняли по моей одежде, что деньги нужны сразу.

Аптекарь порылся в сумке и бросил в раскрытую ладонь Мишеля несколько монет. Это было гораздо меньше того, на что тот рассчитывал. Но он не стал возражать. Положив на прилавок последний кусочек амбры, Мишель пошел прочь.

Он был уже довольно далеко, когда аптекарь окликнул его:

— Не забывайте о моем предложении! — Потом прибавил: — Куда вы собираетесь идти?

Мишель обернулся.

— Во Вьенн, как вы мне советовали.

— Найдите там доктора Франсиско Валериолу. Это талантливый человек и мой большой друг.

— Спасибо, — ответил Мишель и побрел вдоль берега Роны.

Теперь, имея в кармане немного денег, можно было бы отдохнуть в гостинице и пообедать, но он торопился поскорее добраться до Вьенна. Разум его был смущен кошмарным видением, и ему казалось, что он сможет освободиться, только отойдя от этого места как можно дальше.

Сверкание речной воды в лучах полуденного солнца вызвало другое видение. Месяц тому назад у него был сон наяву: он увидел, как над Монпелье, в разрыве облаков, показались в ряд три солнца. Он сразу понял, что это лица тех, кто всегда населял его ночные кошмары: Магдалены, Рене и Присциллы. Он ожидал, что ему сразу разъяснят смысл видения, но на этот раз ему удалось проснуться раньше, чем зазвучал голос странного назойливого существа.

Теперь ему показалось, что полуденное солнце вот-вот вызовет то же видение. Мишель постарался вновь обрести ясность рассудка и стал думать о лежащих в кармане деньгах и о том, насколько он одичал в последнее время. Прием сработал, и Мишелю стало легче.

Аптекарь был прав. Если алхимия оставалась занятием узкого круга ученых, то астрология и естественная магия обрели неожиданную популярность. Книги об эфемеридах, альманахи пророчеств, трактаты об опасных расположениях звезд ходили по рукам, достигая даже самых необразованных слоев населения. Астрологи и пророки наводнили Францию, города оспаривали их друг у друга, и слава их была так велика, что их начали приглашать ко двору. Говорили, что эта мода совпала с появлением в королевской семье Екатерины Медичи, супруги дофина Генриха Валуа, поскольку все Медичи увлекались астрологией. И все же Мишелю казалось, что склонность к магическим искусствам — плод всеобщей неуверенности и страха. Он имел веские основания так говорить. В нем самом оккультное знание всегда сочеталось со страхом и неуверенностью.

Уже под вечер ему попался по дороге небольшой отряд солдат под командованием рыцаря. Плохо экипированные солдаты не были похожи ни на разбойников, ни на отставших от войска. На вид это были молодые крестьяне, явно неловко чувствовавшие себя в доспехах. Одни опирались на аркебузы, как на палки, другие держали шпаги клинками вверх, чтобы случайно не споткнуться о них.

Мишель отважился подойти к командиру, который шел, спешившись и ведя лошадь под уздцы.