Тигр! Тигр! (Tiger! Tiger! / The Stars My Destination) - Альфред Бестер

– До тебя все еще не дошло? - взревел Шеффилд. - «Номада» там и в помине не было! Тебя выкинули из крейсера в шестистах тысячах миль от «Номада».

– В шестистах тысячах?!

– «Номад» находился слишком далеко от основных путей… Итак, ты оказался в космосе. Крейсер отошел назад, не спуская с тебя глаз. На скафандре мигали фонари. Ты молил о помощи на всю мощь передатчика. Затем пропал.

– Пропал?

– Исчез. Ни огней, ни сигналов. Крейсер вернулся для проверки. Ты исчез без следа. Потом мы узнали… ты вернулся на «Номад».

– Невозможно.

– Да пойми же, черт подери! - яростно прошипел Шеффилд. - Ты джантировал в космосе. Полуживой, на грани смерти, в бреду. Ты джантировал шестьсот тысяч миль в абсолютной пустоте! Сделал то, что до тебя никому не удавалось. Одному Богу известно, каким образом. Да ты сам и не знаешь как это произошло. Но мы узнаем. Я заберу тебя на Спутники. Там мы узнаем, в чем тут секрет, даже если нам придется вырывать его раскаленными клещами.

Он перебросил пистолет в левую руку, правой схватив Фойла за горло.

– Но сперва нам нужен ПирЕ. Ты отдашь его, Фойл. Не тешь себя надеждой. - Он наотмашь ударил Фойла рукояткой пистолета. - Я на все пойду. Не сомневайся. - Он снова ударил Фойла, холодно, рассчетливо. - Ты жаждал наказания? Ты его обрел!

Банни соскочил с общественной джант-площадки и помчался к главному входу нью-йоркского филиала Центральной Разведки как испуганный кролик. Проскочив через внешний кордон охраны, через защитный лабиринт он ворвался во внутренние помещения. Его преследовали по пятам. Впереди выросли мрачные фигуры… Охранники окружили его со всех сторон и спокойно ждали.

Банни начал кричать: - Йовил! Йовил! Йовил!

Продолжая бежать, он метался между столами, опрокидывая стулья и создавая страшный шум. При этом он продолжал истошно орать: - Йовил! Йовил!

Когда его скрутили, появился Йанг-Йовил.

– Что все это значит?! - рявкнул он. - Я приказал, чтобы мисс Уэднесбери работала в абсолютной тишине.

– Йовил! - закричал Банни.

– Кто это?

– Секретарь Шеффилда.

– Что?… Банни?

– Фойл! - взвыл Банни. - Гулли Фойл!

Йанг-Йовил покрыл разделявшие их пятьдесят футов ровно за одну и шестьдесят шесть сотых секунды.

– Что - Фойл?!

– Он у Шеффилда.

– Когда?

– Полчаса назад.

– Почему тот его сюда не привел?

– Не знаю… кажется… он агент ВС…

– Почему не пришли сразу?

– Шеффилд джантировал с Фойлом… Нокаутировал его и исчез. Я искал. Повсюду. Джантировал в пятьдесят мест за двадцать минут…

– Любитель! - презрительно воскликнул Йанг-Йовил. - Почему вы не предоставили это профессионалам?

– И все-таки я нашел их.

– Нашли! Где?

– Собор Святого Патрика. Шеффилду нужен… Но Йанг-Йовил крутанулся на каблуках и уже бежал по коридору с криком: - Робин! Робин! Остановись! В этот миг его уши заложило грохотом взрыва.

Глава 8

Как разбегающиеся круги на воде, распространялись Идея и Воля, ширились и ширились, выискивая, нащупывая и спуская чувствительный субатомный курок ПирЕ. Мысль находила частички, пыль, дым, пар, молекулы. Воля и Идея концентрировали их.

В Сицилии, где д-р Франко Торре до изнеможения бился, пытаясь раскрыть секрет одного кусочка ПирЕ осадки и отстой из лаборатории по дренажной трубе попадали в море. Много месяцев течения разносили их в разные стороны. В конце концов морская поверхность сгорбилась, колоссальные массы воды вознеслись на пятьдесят футов и покатили по их следам, на северо-восток к Сардинии и на юго-запад к Триполи. В микросекунду все Средиземноморье оказалось во власти гигантского водяного червя, обвившегося вокруг островов Панталлерия, Лампедуза, Линоза и Мальта.

Какие-то милиграммы были сожжены, ушли в трубу вместе с дымом и паром и продрейфовали сотни миль, прежде чем осесть. Эти частички заявили о себе в Марокко, Алжире, Ливии и Греции слепящими точечными взрывами, невероятной кратности и мощности. Другие, еще блуждающие в стратосфере, обнаружили себя, засверкав дневными звездами.

В Техасе, где над ПирЕ безрезультатно бился профессор Джон Мантли, большая часть отходов попала в выработанную нефтяную скважину, используемую для хранения радиоактивных отбросов. ПирЕ просочился в водозаборник и медленно распространился по площади около десяти квадратных миль. Десять квадратных миль техасских квартир взлетели на воздух. Большое скрытое месторождение газа нашло, наконец, выход наружу и с ревом устремилось на поверхность. Там искры от летящих камней воспламенили его и превратили в беснующийся факел в две сотни футов высотой.

Миллиграмм ПирЕ отложился на кружке фильтровальной бумаги, давным-давно смятой, выброшенной и забытой. Переработанная вместе с макулатурой, она попала в форму для гарта и уничтожила целиком вечерний тираж «Глазго Обсервер». Частичка ПирЕ осела на лабораторном халате, переработанном в тряпичную бумагу, и развеяла на молекулы благодарственную записку, написанную леди Шрапнель, а заодно и тонну ее почты.

Манжет рубашки, ненароком оказавшийся в кислотном растворе ПирЕ и много месяцев назад выкинутый хозяином вместе с рубашкой, в одно мгновение оторвал руку джек-джантера. Миллионная доля грамма ПирЕ, оставшаяся на хрустальной лабораторной посуде для выпаривания, используемой в качестве пепельницы, в мановение ока сожгла кабинет некоего Бейкера - торговца уродами и поставщика чудовищ.

По всей планете гремели взрывы, бушевали пожары, сверкали вспышки, горели метеориты в небе, узкие каналы и гигантские воронки вспахивали, вспучивали землю, как будто разгневанный Бог снова посетил свой народ с огнем и серой.

В лаборатории Формайла в соборе Св. Патрика оставалась почти десятая доля грамма ПирЕ. Остальное было заперто в сейфе из Инертсвинцового Изомера и надежно защищено от случайного или намеренного психокинетического воспламенения. Колоссальная энергия, высвободившаяся из этой десятой доли грамма, разбросала стены и расколола полы, словно в судороге землетрясения. Какое-то мгновение контрфорсы еще поддерживали колонны, затем и они рухнули. Ревущей лавиной повалились башни, шпили, устои, подпоры и крыша и застыли над зияющим кратером пола в безумно переплетенном равновесии. Дуновение ветра, слабая дрожь, - в обвал завершится, наполняя воронку камнями и размельченной пылью.

Звездная температура взрыва зажгла сотни пожаров и расплавила древнюю толстую медь обвалившейся крыши. Участвуй во взрыве еще один миллиграмм ПирЕ, и жара хватило бы, чтобы немедленно испарить металл. А пока он до бела раскалился и начал течь. Каплями, струйками и потоками расплавленная медь нащупывала путь вниз через нагромождение камней, железа, дерева и стекла, словно некий чудовищный огненный змей, ползущий сквозь дебри.