Мой обман (СИ) - Тимофеева Ольга Вячеславовна

— Если передумаешь, то говори.

Я киваю, хотя знаю, что не передумаю. Я съедаю половину супа и немного второго. Отказываюсь от того, чтобы он оставил что-то на полдник.

— Миш, что надо делать по работе? Мне надо отвлечься.

— Я тебе пришлю позже, мне надо глянуть, на чем мы остановились.

— Хорошо, я буду ждать.

Разговор не клеится. Потому что все не искренне. Может и искренне, но я не верю в такую резкую перемену. Это все не ради меня. Из-за своих внутренних переживаний, что это из-за него произошло. Ради, возможно, его ребенка. Ради каких-то своих амбиций. Но это все никак не клеится со мной. Не из-за меня. Потому, что что-то между нами надорвалось тогда. Знаю, что сама виновата в том выборе. Помню, что он обещал, что ничего вернуть нельзя будет. Но и помню, как говорил, что любит и не хотел отпускать.

— Я пойду? Или побыть с тобой?

В среду Миша улетел в Петербург на какой-то форум и мне надо было подготовить рекламный буклет. Заодно надо было проанализировать конкурентов, найти новые идеи или предложить свои. И я, если увлекаюсь, много чего сделать и придумать могу, но мне надо сосредоточиться.

А постоянный бубнеж под ухо про свекровь и котов, про помидоры с огородами отвлекали. И даже принесенные тетей Ниной дешевые наушники сломались на следующий день и предательски подставили меня. Я могла немного работать и получше сосредоточиться в сонный час, после того, как все отъедались и ложились спать, и перед вечерним сном, когда они группировались, чтобы посмотреть сериал на другом ноутбуке.

Чтобы Миша лишний раз у меня не появлялся, я писала ему сама и показывала результаты. Хоть и понимала, что не успеваю все сделать так, как должна была. Все-таки это не целый рабочий день, где тебя не отвлекают. Вроде и задание было небольшое, но постоянное дерганье не давало сосредоточиться.

Но это все было только легким снежком, припорошившим вершины гор. Потому что, как оказалось, я могла выдержать все, кроме дедлайна в понедельник. И я пообещала, что справлюсь. Но с самого утра меня решили осмотреть врач и заведующая. Назначили УЗИ и отправили делать кардиограмму. А у меня поджимало время, да и идей толковых не было. Я и так вчера до двух часов ночи сидела в телефоне, но ничего не могла найти. Тогда наивно подумала, что в понедельник проснусь и на свежую голову меня осенит.

Но круговорот событий только усиливался. И именно в понедельник утром одна из девушек услышала от подруги-соседки, что в ее квартире все ночь раздавались громкие стоны. Сначала девушка истерила и рвалась уйти, потом вроде успокоилась, когда ей сделали укол. Это же могли быть всего лишь сплетни соседки, и что там было на самом деле еще надо выяснить.

А потом вдруг эта девушка открыла окно, чтобы проветрить палату, и следом залезла на подоконник….

Остановить ее успели, но я не могла больше тут находиться. Лавина всего этого сносила мне крышу.

Я убираю ноутбук под кровать и накрываюсь с головой одеялом. Слышу даже через слой ткани, как девочки успокаивают ее, а она воет. И во мне просыпается жалость. Мне жалко не себя. Мне жалко всех женщин. У каждой из нас своя проблема и драма. И даже тот, кто с виду улыбается, часто сидит задумчив, переваривая, как я, все в себе.

Почему кто-то изменяет, а кто-то игнорирует? К кому каждый день приходят дети и муж по очереди, а к кому-то за все время не зашел никто? Почему кто-то должен растить ребенка в одиночку? Почему ответственность на одном человеке? Ты должна выносить и родить… А кому-то только вручат кулек в обмен на коробку конфет и пожелают всего хорошего…

Глаза наполняются слезами, которые я не сдерживаю, потому что сейчас меня никто не видит и до меня нет дела. Пока психолог разговаривает с женщиной и всеми остальными, я хочу закрыть уши и забыть это все. У меня ведь не лучше положение, но я не сдаюсь. Хоть уже и не вижу арки с цветами на выходе из этого тоннеля. Нос закладывает от слез, что не успеваю выплакивать. Я так долго копила в себе все это, что не хочу останавливаться. Как я устала от всего! От того, что не могу ничего изменить. Как на привязи у кого-то. Вроде хочу самостоятельности, но поменяла вольер на цепь. Бегать могу дальше, а жить и не зависеть ни от кого, все равно не получается.

Все замолкают, когда в палате кто-то появляется. Шепотом спрашивает разрешение войти. Я пытаюсь вытереть и остановить слезы. Но разве можно это сделать по щелчку, когда механизм запущен?

Слышу какой-то стук возле своей кровати, но показываться не хочу. Сжимаюсь, чтобы приглушить звуки. Мне так нужна тишина. Мне надо побыть одной. Свою чашу волнения и беспокойства я пока не опустошила.

Стук о тумбочку повторяется, а я молюсь, чтобы не ко мне.

— Есть кто дома? — краешек одеяла приподнимается и туда неожиданно заглядывает Миша, улыбаясь. — Что у вас тут происходит? — Он успевает скатиться всего за одну фразу от радости до волнения. Слышу как замедляется речь, а голос становится тише. От чувства, что сейчас он будет меня жалеть, становится еще хуже и слезы льются как будто все самое страшное произошло у меня. — Лер, что случилось? — Миша приподнимает одеяло и ныряет головой ко мне в темноту. Накрывает нас, пряча от всего мира. Мне даже все равно, что подумают сейчас. — Лера, ну не молчи, слышишь? — Обнимает ладонью лицо и ведет большим пальцем по скуле. Стирает слезы и одновременно успокаивает меня.

А я сейчас как молоко, кипящее на плите. Дуй — не дуй, а уже не остановить, пока не погасить огонь.

— Я не могу больше тут.

Закрываю ладошками лицо, как будто меня видно сейчас. Тело трясется в истерике. Мне жалко себя, что я такая беспомощная, мне жалко его, что приходится все это выслушивать и теперь уже ему никуда не деться.

— Миш, я не могу больше тут, — шепчу через боль в горле. — Сделай что-нибудь.

— Тшш, — убирает с лица мои ладошки, целуя кончики пальцев. — Не плачь, пожалуйста. Лера, что случилось? Что мне для тебя сделать?

— Я не знаю, что тебе сделать, но я не могу больше в этой палате находиться. Я не могу тут. Я задыхаюсь от этого. Мы с ними с разных планет. У них одна бытовуха, о которой они говорят постоянно. Никто даже книги не читает. Я устала от этого постоянного трепа. Я устала от чужих проблем. Я устала, что кто-то хочет выпрыгнуть из окна и мне надо еще и за них переживать. Я устала, что я не могу нормально помыться. Я устала от этой беспомощности. — Он молчит, не пытаясь меня заткнуть или утешить, просто гладит по грязной голове, на которую я тоже злюсь, потому что и помыться не могу нормально. — Сделай что-нибудь, я хочу одна побыть, в тишине и спокойствии, чтобы никто не хотел ничего с собой сделать и не ел постоянно бананы. А еще, я ничего не сделала из того, что ты просил, потому что я не могу тут ничего сделать.

Последние слова я произношу шепотом, потому что голос дрожит и связки болят. И я знаю, что я его подвела.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Тшшш, — и снова его голос так близко, — это все пустяки. — Он вытирает большим пальцем щеку и убирает волосы за ухо. — Это не стоит твоих слез. Я же предлагал помощь. Надо было только попросить, а не доводить себя. — Ну как я могла попросить… Я же хотела быть самостоятельной… — Дай мне день, я найду место, где тебе будет хорошо. За работу не волнуйся, разберусь.

— У меня только нет денег…

— Да забудь ты уже про эти деньги, — перебивает меня. — Кто тебе вбил только, что они самое главное, ради них надо жить и ставить целью…

Между нами повисает тишина. В груди больно от его слов. Потому что я всю жизнь так жила. Деньги, действительно, главное и они определяют то, как ты живешь, что ешь, с кем общаешься. Но это все материальное. А то, что не поддается логике, то, что в душе, то, как внутри тебя развивается еще чья-то жизнь, — это ведь не из-за денег.

Миша так и сидит на полу с головой под одеялом и гладит меня по волосам. Может это и временно, но становится спокойно. Миша молчит, но я все равно слышу его теплое дыхание на своих губах. И я бы многое отдала, чтобы поцеловать его сейчас. Тем самым, нашим поцелуем.