Полвека на флоте (со страницами) - Юрий Пантелеев

Нас успокаивало знаменитое рассуждение великого флотоводца С. О. Макарова: «Как бы ни было нам тяжело в бою, мы никогда точно не знаем, как тяжело в это же время и противнику». А мы-то твердо знали, что гитлеровцы несут огромный урон.

[154]

НАРАЩИВАЕМ УДАРЫ

Обстановка на суше осложнялась. Но мы делали свое дело. Корабли и морская авиация почти каждую ночь минировали вражеские фарватеры в финских шхерах, в Ирбенском проливе и в восточной части Рижского залива. Эти смелые действия проходили успешно, скрытно и без потерь.

Много забот нам стоило обеспечение проводки наших конвоев по трассам Таллин — Кронштадт и Таллин — Моонзурд. Тревожили случаи подрыва кораблей даже тогда, когда они следовали строго в кильватер за тральщиками.

— В чем дело? Почему наши тральщики не уничтожают мины? — возмущенно спрашивал командующий флотом у флагманского минера капитана 3 ранга А. К. Тулинова.

Тот пожимал плечами:

— Все делаем, но почему-то не получается.

Срочно вызвали из Ленинграда лучших специалистов. Приехал с ними и капитан 1 ранга Иван Алексеевич Киреев — большой знаток трального дела, плававший на тральщиках еще в первую мировую войну. Ознакомившись со всеми случаями подрывов кораблей, шедших за тралами, «минные боги» сразу же уверенно заявили: гитлеровцы применяют особые мины — электромагнитные и акустические. Нужны специальные тралы.

— Но позвольте, — спросил командующий, — где же нам взять такие?

Выяснилось, что Морским научно-техническим комитетом давно разработаны отечественные электромагнитный и акустический тралы. Они уже прошли испытания и получили самые высокие оценки.

[155]

— Сейчас оба трала совершенствуются, — спокойно пояснил Киреев.

Эта справка поразила нас всех. Мы, оказывается, имеем хорошие тралы, но хотим сделать их еще лучше, а тем временем подрываются и тонут корабли, гибнут люди!

Командующий флотом связался с Москвой. Через несколько дней в Таллин пришел деревянный (антимагнитный) тральщик с электромагнитным тралом. Мы пустили его в самую минную гущу. Работал он отлично. Новейшие магнитные мины взрывались далеко за его кормой. Вскоре пришел второй такой же корабль. Больше электромагнитных тральщиков пока не было.

Эх, если бы такие деревянные суденышки мы получили до войны! Они сохранили бы десятки кораблей и сотни человеческих жизней.

Мы в штабе прекрасно понимали, что противник постарается широко использовать Ирбенский пролив для своих морских перевозок. Вот почему мы минировали пролив, высылали сюда дозоры подводных лодок, держали в Моонзунде эсминцы, на пристани Мынту — торпедные катера, а на аэродроме Кагул острова Эзель — эскадрилью бомбардировочной авиации. Береговая 180-миллиметровая батарея на полуострове Сворбе тоже была нацелена на пролив. Самолеты 73-го авиаполка вели непрерывную разведку района.

Я не раз присутствовал при разговорах по телефону командующего флотом с комендантом островного района А. Б. Елисеевым.

— Алексей Борисович, — спрашивал комфлот, — как дела в Ирбене? Генерал неизменно отвечал:

— Все в порядке, разведка летала, противника не обнаружила. Наблюдатели нашей батареи тоже в оба следят за проливом.

— Еще раз проверьте готовность торпедных катеров и авиации. Не прозевайте конвой!

Через несколько минут подобный разговор происходил по телефону с новым командующим авиацией флота генералом М. И. Самохиным. Тот обычно отвечал:

— Не прозеваем. Ударим!

И вдруг 12 июля командир нашей тяжелой батареи на

[156]

полуострове Сворбе капитан Стебель донес, что его обстреляли три фашистских эсминца.

— Стреляли фашисты плохо, было много недолетов.

Конечно, артиллерия среднего калибра эсминцев никакого урона башенной батарее принести не могла. Это все равно что слону комариные укусы. Но сам факт встревожил нас. Куда наша разведка смотрела?

Надо же было такому случиться! Оказывается, 11 и 12 июля оперативная воздушная разведка в море не велась, так как весь 73-й авиаполк выполнял боевые задания на сухопутном фронте. Недаром говорит пословица: «Где тонко, там и рвется».

Позвонили генералу Елисееву. Нового он ничего не добавил, настроен был благодушно: эка невидаль, появились эсминцы, постреляли и скрылись из виду…

Во второй половине дня с аэродрома Кагул посылаем на разведку пролива истребитель — другими самолетами мы в тот день не располагали. Каждые десять минут звоню дежурному по связи и спрашиваю, нет ли донесений от разведчика.

— Нет, пока ничего не слышно.

Смотрим на карту Рижского залива, будто она может что-то рассказать.

Перед самым ужином прибежал дежурный офицер по связи.

— В Ирбене большой конвой!

Вместе с командующим читаем донесение. В 15 часов 35 минут истребитель обнаружил сорок два судна под охраной восьми эсминцев, трех сторожевых кораблей и большого числа торпедных и сторожевых катеров. Какая богатая добыча сама лезет к нам в руки! Летчики доносят, что дежурное подразделение бомбардировщиков вылетело на бомбежку. Батарея полуострова Сворбе ведет огонь.

Это все не то. Надо собрать в кулак все силы и нанести решительный удар по вражескому конвою. Но… торпедные катера на острове Эзель к выходу оказались не готовы. Пять эсминцев в Моонзунде после похода в Ирбенский пролив принимают топливо непосредственно с танкера и смогут выйти в море лишь в полночь.

Командир отряда легких сил контр-адмирал В. П. Дрозд, находившийся в Таллине, нервничает. Он настоятельно просит командующего флотом разрешить

[157]

немедленно выйти в море с двумя эсминцами — «Стерегущий» и «Сердитый». У Кюрессаре он встретится с остальными своими кораблями и поведет их в атаку на конвой. Комфлот дает «добро». Дрозд связывается по радио со всеми своими кораблями и приказывает им в 3 часа 30 минут быть в точке встречи. Оба эсминца на полных парах уходят в море.

Да, кое над чем приходится задуматься. Противник обнаружен в 15.35, мы в штабе узнали об этом через два часа, а эсминцы из Моонзунда выйдут лишь в 4 часа утра, другими словами, через десять часов после обнаружения конвоя… Вот что значит не иметь систематической разведки, обеспеченной стоянки флота, хорошо организованного снабжения. Да и связь сегодня работала неважно.

Командующий флотом приказывает немедленно нанести по конвою удар с воздуха всеми возможными силами. Двадцать четыре бомбардировщика взлетели с аэродрома.

В 20.00 получили донесение от подводной лодки «С-102": у мыса Колкасрагс обнаружен большой конвой. Вражеские корабли идут под самым берегом по мелким местам.