Станции Ангелов - Гэри Гибсон

– И оказалась в каком-то другом месте. Не в пространстве и времени, а в каком-то совсем другом. – Ким видела, что до Билла не доходит. Слова получались какими-то неправильными: языка не хватало, чтобы описать увиденное и пережитое. – У меня было такое чувство, будто я прожила миллиард лет и выпала за пределы вселенной. – Ким непроизвольно вздрогнула, стараясь не думать о той глубокой, ужасной бездне. – И после этого миллиарда лет кто-то пришел ко мне и заговорил со мной – но не словами. А потом я снова оказалась здесь.

Она была не готова рассказывать об ужасах Цитадели. Плечи Билла поднялись во вздохе. Он наклонился вперед и осторожно сжал ее руки в своих.

– Ким, серьезно, я думаю, ты слишком долго пробыла в космосе в своем «Гоблине», слишком долго была совсем одна.

Ким сердито хлопнула его по рукам.

– Я не сумасшедшая! Я не шучу, Билл. Я видела существ, которые как бы говорили со мной, которые обшарили мою память, которые были…

Инопланетянами?

Ким откинулась на спинку стула, замолчав на полуслове. У нее похолодело внутри.

– Паскуаль, – выговорила она внезапно севшим голосом. Ее взгляд на минуту устремился вдаль. – Ты сказал, он нашел Книги Ангелов. Верно?

– Верно.

– Ты был прав, Билл. Думаю, я побывала в голове Ангела – или что-то в этом роде.

Билл покачал головой.

– Я должен быть честен с тобой: я не думал, что в тех штуках вообще что-то есть. Но кое-кто хотел, чтобы я проверил – на случай, если это окажется прибыльным. Ты уверена, что видела всю эту чертовщину?

Ким смотрела на него несколько долгих секунд.

– Да, я уверена, – тихо ответила она. – Что еще нашел Паскуаль?

– Ты ничего не почувствовала?

Томасон взглянула на защитную дверь, потом на мониторы, которые показывали находящиеся за этой дверью предметы. Она думала об этих артефактах. За несколько недель их изучения Томасон и ее исследовательская группа пришли к двум выводам: голубое свечение артефактов является неизвестной формой излучения, и это есть побочный продукт некоего внутреннего источника энергии. Иными словами, они не узнали ничего.

Томасон посмотрела на свою коллегу. Линдси, глядя на нее, нахмурилась.

– Нет, ничего… Ой, да.

Был слабый толчок. Или нет?

– Это мог быть разрыв, – нервно предположила Линд– » си. Она закусила нижнюю губу.

Томасон покачала головой.

– Нет. Будь это разрыв, все сирены на Станции завыли бы.

– Но я это почувствовала. А ты?

– И я. – Она взглянула на крупномерный смартшит, висящий на стене.

Они убавили звук, оставив стандартные настройки. На экране мелькали картинки одного из информационных каналов, под ними шла бегущая строка с новостями Станции. Ничто не казалось необычным. С виду все нормально.

– Вероятно, ничего страшного. – Томасон оглянулась на стальную дверь. Может ли быть, что дело в этих предметах?

– Я быстренько взгляну.

Томасон пошла к стеллажу, где они держали защитные костюмы. Одевшись, она посмотрела на встревоженное лицо Линдси из-за пластикового окошка.

– Постой, – сказала Линдси. – Ты действительно думаешь, что это они вызвали толчки?

– Есть только один способ проверить.

Томасон просматривала старые отчеты о других главных технологических находках, ища подсказки, любую взаимосвязь. Она пришла в отчаяние от того, сколько еще информации засекречено, и уже подала документы на оформление допуска – работать-то как-то надо? – но ее предупредили, что эта процедура может затянуться на месяцы. К тому времени артефакты скорее всего перевезут через сингулярность куда-нибудь туда, где есть реальные возможности для их изучения.

Стальная дверь была просто входом в воздушный шлюз. За этим шлюзом находился спешно привинченный жилой блок, превращенный во временную лабораторию для изучения и хранения артефактов, найденных Паскуалем. Томасон оглянулась на обеспокоенное лицо коллеги и нажала кнопку, открывающую дверь. Через несколько секунд дверь открылась с глухим щелчком, и Томасон шагнула в шлюз. Она нажала кнопку с внутренней стороны, чтобы дверь за ней закрылась, затем повторила всю процедуру со второй дверью шлюза.

Сначала все выглядело как обычно.

Артефакты хранились на стальных полках, и полдюжины камер постоянно снимали их со всех возможных углов.

Имелись также приборы, регистрирующие вибрацию, температуру, звук и весь электромагнитный спектр. До сих пор артефакты не делали ничего, чтобы привлечь к себе внимание. Таким образом, Томасон со своими ограниченными ресурсами оказалась в роли простого смотрителя – а потом артефакты заберут.

Заметив, что одного из артефактов не хватает, женщина нахмурилась. Потом она увидела тень, порхнувшую по противоположной стене. Что-то прошмыгнуло там и скрылось из виду. Ледяной озноб пробежал у нее по спине.

Она поняла, что дальняя стена рябит, и нахмурилась, ожидая. Стальная стена лаборатории изгибалась волнами, как простыня на летнем ветерке. Томасон медленно попятилась, сообразив вдруг, что она понятия не имеет, будет ли ее защитный костюм сколько-нибудь полезен в вакууме, если стена внезапно лопнет. Вероятно, нет. Не глядя женщина ткнула пальцем в кнопку, открывающую дверь, и считала долгие секунды, пока не смогла проскользнуть обратно в шлюз.

ГЛАВА 9

Паскуаль не мог спать. Когда он спал, ему снился голубой свет от артефактов – он будто просачивался через его тело и даже, чудилось Паскуалю, через его душу. Много поколений его предков были чилийскими католиками, и часто во время сна его рука рефлекторно тянулась к крошечному серебряному крестику на шее. Эта его персональная особенность умиляла его бывшую жену в течение бурных двух лет их брака. Вскоре после менее чем дружеского разрыва Паскуаль спустил все свои сбережения, но счастливая игорная полоса помогла ему начать жизнь среди звезд.

За четыре последующих года, проведенных в тесном подержанном «Гоблине» среди астероидных полей Касперской системы, Паскуалю часто приходило в голову, что стоило, быть может, остаться и продолжать работать в ночную смену там, в Чили: скучная работа телеоператора на одну компанию. Вся работа заключалась в том, чтобы смотреть в очки, пока телеуправляемый четырехколесный робот катится через опустошенные Блайтом индийские деревни и поселки, ища все, что может пригодиться. После трех месяцев в своем «Гоблине» Паскуаль с грустью допер, что единственное, зачем внутри «Гоблина» нужны живые люди, – это решать в случае неполадок, что и где испортилось. Если эти неполадки их не угробят, конечно.

Игорная полоса оказалась единственным случаем в его жизни, когда ему действительно повезло, и Паскуаль не ожидал, что это повторится.