Висрамиани - Тмогвели Саргис

51.

ЧЕТВЕРТОЕ ПИСЬМО ВИС К РАМИНУ

«Скажи мне, о двухнедельный месяц, зачем ты откатился от меня и спешишь стать моим кровным врагом? Ты Имеешь право всего желать. А я не только в этом мире, но и в том не хочу иной радости, как быть с гобою. Мне говорят: «О Вис, не надо стонать! Зачем ты так мучаешь себя ради неверного любовника? Безумную любовь человек может забыть, только полюбив другого, а для тебя найдутся и лучшие, чем он». Те, которые говорят мне эго, не знают, что как бы ни была приятна розовая вода, родниковая вода лучше утоляет жажду. Укушенному змеей в печень более поможет опиум, чем сахар-леденец. Как бы сладок ни был сахар для того, кто отравлен ядом, необходимее лекарство. С тех пор как я не вижу тебя, завистники радуются, видя меня одинокой. Какое я должна искать себе другое утешение или кому, вместо тебя, отдать мое сердце, где не осталось никаких желаний и которым владеешь только ты? Никого я не приближу, и никто не обогатит любовью мое сердце. Если я буду лишена руки, то сколько бы я ни имела жемчуга и самоцветов, они меня не обрадуют. Ты солнце, и без солнца мой день лишен света. О водитель войск, когда я была с тобой, я была раковиной, а ты был жемчужиной; когда жемчужину извлекают из раковины, то раковина теряет цену, так как нельзя вложить жемчужину обратно. И я должна иметь достаточно ума, чтобы не допустить в моём сердце любви к кому-либо, кроме тебя. Человек может найти замену для всего в мире, кроме души, а ты — моя душа. И если бы даже я всюду искала, где я нашла бы луну, которая сияет, как солнце? С тех пор как я разлучена с тобой, я не умывала лица и не меняла одежды, в которой ты меня видел, так как она сохранила твой аромат.

Пока я так ревностно храню любовь к тебе, кто может найти радость во мне? Моя злосчастная душа, увы, похожа на караван-сарай; караван твоей любви всегда стоит там, и как может другой владелец каравана поместиться там? Мой стан от горя сделался тонким, как волос, сердце мое — твердым, как камень, от терпения. Никто не сажает растение на камне, чтобы даром не трудиться и не погубить растения. Хотя ты далек от меня, все же ты источник моей жизни и свет моих очей. Не стремись по своему легкомыслию быть вдали от меня. Кроме меня, нельзя найти никого для тебя, и кроме тебя — никого для меня. Я май, а ты весна. Поистине, может ли быть одно без другого? Ты куропатка, а я ее прибежище — скала. Я море — от обилия моих слез, а ты рыба. Если они не могут существовать друг без друга, то я удивляюсь, как ты можешь переносить так долго разлуку со мной? Ты красная роза, а я — желтая. Ты расцвел в радости, я не расцвела от печали. В саду должны быть разноцветные розы. Приди, мой милый, окрась мой шафран твоим пурпуром! Без тебя даже душа моя обесславлена, и чем может быть ценна жизнь без тебя? Из-за твоего отсутствия глаза мои бессонны, а сердце мое спит, и я уже не ведаю своего пути.

Так говорят мне: «Раз он имеет возлюбленную звезду, ты имей луну. Не умирай из-за дум о непостоянном любовнике. Он был вероломен и обманывал тебя, не думай больше о нем».

Как бы правы они ни были и как бы ты ни отрекался от меня, клянусь твоим солнцем, я не в силах следовать такому совету. И сердце мое не может полюбить никого, кроме тебя. И раз мне дает столько счастья мой возлюбленный, зачем я должна искать что-либо другое? Хватит с меня безумной любви и горя, которые я испытала. Я не смогу еще раз претерпеть такие пытки и не смогу ни к кому привязаться. Я не выкрасила руки в столь прекрасный цвет, чтобы захотеть покрасить и ноги. Я не обрела такого счастья от любви, чтобы вложить мое достояние в горе. Я стала чуждой всем влюбленным и прекрасным. Я поклялась, что, погашая пламя памяти о других в моем сердце, я отдамся моей судьбе.

Я та птица, которая за свою осторожность прозвана зирахом[29], хотя ныне я попала обеими ногами в сеть. Я кинулась в море, подобно тому купцу, который, не имея надежды на спасение, пытался добыть жемчуг.

Мое повествование длинное; рассказывая его до конца, я уподобилась бы уставшему мореходу, который может потонуть. Я опасаюсь волн в пути. Я не знаю отдыха, и мое достояние погибло. Ныне я, воздев руки, молюсь богу о том, чтобы он избавил меня от губительных волн. И пока я, жива, я не осмелюсь довериться пучине. Я так истомлена заботой о тебе и любовью к тебе, что поклялась никогда не приближать к себе непостоянных мужчин и не надеяться ни на кого. Я обращаюсь лишь к богу, как к поддержке и помощи, его вспоминаю и его умоляю».

52.

ПЯТОЕ ПИСЬМО ВИС К РАМИНУ

«Ожидание отсутствующего возлюбленного тогда лишь приятно, когда оно не сопряжено с мыслью о непостоянстве и измене. Если разлука горька, никто не сможет умерить эту горечь радостью ожидания; переносить одиночество приятно, если есть надежда встретиться снова. Не следует любовникам быть постоянно вместе: во-первых, их увидят другие, а во-вторых, как бы они ни любили друг друга, какая-нибудь мелочь может огорчить их. Иногда они дуются друг на друга, иногда сердятся, иногда недовольны и нахмурены, иногда они упрекают друг друга в чем-нибудь; а в любви самое худшее — пресыщение, тут наступает конец любви. Я не смогла уговорить мое сердце, чтобы оно, утомленное одиночеством, не жаловалось мне на разлуку с возлюбленным. Я говорю ему так: будь терпеливым, ты испытало горе, а после горя всегда бывает радость; после ухода зимы наступает лето; может быть, и мы в конце концов соединимся. Так потерпи еще год, ибо ты ожидаешь минуты свидания с ним. Если тебе достанется однодневная радость пребывания с ним, то ты забудешь двухлетнюю печаль разлуки. О сердце, ты не хуже садовника, а тот, о котором ты думаешь, не хуже розового куста. Посмотри, когда садовник посадит розу, сколько трудов ему выпадает до сбора цветов. День и ночь он не перестает работать и заботиться, он ранит себе руки шипами в надежде на то, что розовый куст когда-нибудь расцветет.

Так же человек приучает к неволе соловья, дает ему корм и питье, украшает его клетку инкрустацией и бисером и трудится целый год ради того, чтобы соловей мелодично запел, а он послушал бы его и ублажил свое сердце.

Посмотри также на тех, кто пускается в море, — как много горя и страха они претерпевают, они не радуются ни богатству, ни власти. Порою они боятся за свою жизнь, а порою за свое добро, и все же, подкрепляемые надеждой, они переносят все, думая: может быть, мы все же получим какую-нибудь выгоду! То же испытывает и тот, кто ищет бирюзу и рубины: днем он дробит скалы, в руках у пего кирка, и он причиняет рукам боль в надежде, что найдет редкий камень. Днем он не спит, потому что работает киркой, а ночью вследствие того, что сторожит. Жадность и ожидание мучают каждого в этом неверном мире; меня же терзает желание увидеть тебя. Пока восходят на небе солнце и луна, надежда встретиться с тобой не покидает меня. Любовь в моем сердце подобна хвойному дереву, оно и зимой и летом зелено, а любовь в твоем сердце подобна лиственному дереву зимой, с которого опала листва и чьи плоды сорвали. Но я все жду, что придет такая весна, когда это дерево опять зазеленеет и на нем появятся листья постоянства и плоды любви. Я надеюсь, что бог заставит твое сердце сожалеть о том, что ты покинул меня, хотя ты не хочешь вспомнить обо мне.

Я сухая ветвь, а ты — свежий весенний воздух. Увы, я слаба и достойна сожаления, а ты богат, безжалостен, скуп и равнодушен. Я плачу днем и ночью, и у меня нет другого исхода. Я словно тяжело больной, который страдает, но которого еще не покидает надежда на жизнь. Я подобна человеку одинокому, больному, слабому, который хочет иметь домашний очаг и родных, но которому не суждено их иметь. Как он, я сижу при дороге и спрашиваю прохожих о тебе, а они говорят: «Зачем ты спрашиваешь? Не надейся на него!» Но я вечно надеюсь и не лишаю себя надежды увидеть тебя, пока душа теплится во мне и еще не иссякла в ожидании встречи. Страсть лишила меня терпенья. Я еще не сожжена тоской по тебе, ибо надежда на то, что я вновь увижу тебя, окропляет меня водой. Если же я потеряю надежду на встречу, дни мои станут нестерпимо скорбными, так как я не смогу тогда терпеть ни один миг».