Ведьма для Северного Владыки (СИ) - Истомина Елена

Когда устала вбирать в себя, еще прилично увеличившийся от ласк член, стала просто водить по нему языком по всей длине, иногда нежно касаясь губами, под сладкие стоны мужчины, Я и не знала, что он может так, почти мурлыкать от удовольствия, раньше лишь рычал как зверь только.

Подняв глаза вверх, я увидела, что глаза мужа закрыты и мне в голову пришёл очень неприятный вопрос — а меня ли он сейчас видит перед своим внутренним взором? Мне ли эти нежные стоны? Это едкое предположение, словно клинок полоснуло по сердцу!

Кажется, теперь, я понимала, почему он запрещал мне закрывать глаза!

Горькие мысли, сбили с нужного настроя и с досады, я сжала член так, что муж зашипел.

— Аккуратнее. Встань.

Стоило мне встать, как меня тут же повернули лицом к зеркалу, подол платья задрали и принялись растёгивать пуговицы на корсете.

Я в ужасе зажмурилась. Казалось, обезумевшее сердце моё, билось уже где-то в горле.

Еще только со стороны смотреть не хватало!

— Какая же ты сладкая! Горячая какая! — шептал муж, покоряя меня резкими движениями, от которых по мне уже расходились волны высшего наслаждения.

— Смотри на себя! Смотри! Я хочу, чтобы ты видела свои глаза, когда кончаешь.

Муж расстегнул корсет, высвободил грудь, зажал между пальцев затвердевший сосок и принялся двигаться еще быстрее и яростнее. Вырывая из моего горла стоны и крики. Волны экстаза накрывали меня одна за другой.

— Смотри на себя! Я приказываю! Смотри! — шептал муж, чуть сдавливая мое горло и покрывая горячими поцелуями, мою невероятно чувствительную шею.

Выдохнув, я решилась, посмотрела и не узнала эту белокожую женщину с горящими порочным пламенем глазами, алым щеками, растрепанными рыжими волосами и заострёнными розовыми сосками.

Неужели это я?! Что же дракон со мной сделал?!

— Он сделал тебя женщиной детка, прекрасной, страстной женщиной.

Услышав в голове голос Савгура, я вздрогнула и затушила ближайшую к себе свечу, в пламени которой отражалась уродливая морда огненного демона.

Накал чувств и ощущений достиг пика и, вцепившись пальцами в стол и закрыв глаза, я не смогла сдержать очередных криков.

Я очень хорошо почувствовала, как мышцы моего лона сжали фаллос мужа, заставив его впиться зубами мне в плечо.

— Хорошая девочка! Хорошая. Моя, — тихо прошептал муж, слегка прикусив мочку моего уха продышавшись.

Я-то твоя, а вот ты, мой ли? — пронеслось в голове.

По телу разлилась сладкая истома, я откинулась на мужа, унимая бешеное сердцебиение. Какой же он горячий, но и я сейчас не уступаю в этом.

— Мне нужно идти.

Муж довольно быстро отстранился, застегнул брюки и расправил подол моего платья.

— Причешись, прежде чем звать служанок, — с улыбкой сказал уже у двери в свои покои.

— Стой. Поговорить нужно.

— Не сейчас, я опаздываю. Я зайду за тобой на тризну. Отдыхай. И не покидай покои, очень тебя прошу.

Приведя себя в порядок, стала ждать вечера. Не зная, чем себя занять, послала прислужниц за хлопковой, чистой тканью на полотенца, и красными, шерстяными нитями. Вышью мужу рушник, как полагается.

Пока девушки ушли за просимым, поинтересовалась у Мираны:

— А что случилось с той девушкой, что обвиняли в убийстве владыки? Ее казнили?

— Не пришлось. Г оворят, что, когда повелитель спустился в подземелье на допрос, там все уже были мертвы.

— Они сами себя убили?

— Нет. Их отравили.

— Кто?

— Это сейчас выясняют.

— Значит, Гурат мне солгал, по крайней мере в этом хотя, может просто и не знал ничего, или сам, лично к этому руку приложил.

— Он хотел вас убить, госпожа? Это, правда?

— Нет. Хотел отдать кому-то в пекле, что, пожалуй, похуже смерти будет.

— О, Всевышний! — Мирана аж побледнела.

— Не стоит его осуждать, Мирана. Варун сказал, что он шел по-своему пути. Делал все, со своей стороны правильно. У любого нашего поступка всегда две стороны, одна обращена ко тьме, другая к свету.

— Вы думаете, это он убил тех несчастных?

— А вот этого, я не знаю, но выясню обязательно. Сдается мне, смерть Гурата, опасности от нас не отвела.

Глава 48

На тризне, я то и дело присматривалась к девушкам, что нас обслуживали, в надежде найти предательницу, да вот только, чтобы увидеть истинное их отношение мне требовалось сосредоточиться и прикрыть глаза, а на виду у всей знати, это не очень то и удобно.

Тем более что все они, заметив мое внимание, либо опускали очи, либо скромненько улыбались аки ангелочки.

— Прекрати уже! — одернул меня муж. — Не с кем и ничего у меня не было!

— Что? — заявления мужа было столь неожиданным, что я и не сразу поняла, о чем он, а поняв, едва сдержала улыбку. Думает, что не доверяю, после той ночи? Ревную? Забавно.

— Гурат сказал, что убить меня на свадьбе, пыталась одна из девушек гарема, из ревности, — пояснила я, тихонечко.

— Если и так, то только по его приказу, только он сам мог подготовить покушение настолько быстро. Еще в шестилетнем возрасте он пришпорил моего коня так, что он понес и скинул меня в реку. Я ударился головой о подводные камни, но каким — то чудом не захлебнулся и выжил. На вопрос: за что? Ответом было: хотел проверить, в правду ли ты так силен и везуч, как положено первенцу. На самом деле, я знал, что ему велел устроить эту проверку отец, он сам по нашим обычаям должен был устроить мне испытание на выживание, но не решился. Переложил на Гурата, пообещав ему, моего коня, которого сам же мне подарил за три дня до этого. Гурату вороной, очень понравился, и я подарил его ему, от чистой детской души. Не нужно пытаться меня убить за коня говорю, мог бы просто попросить, мы же братья. А тем же вечером отец высек меня так, что неделю на спине спать не мог, за то, что подарки его не ценю и коня самолично прирезал, на глазах у Гурата.

— Какой ужас! К чему столько жестокости?

— Такова природа тьмы. Ты ее или подчиняешь себе, или подчиняешься ей. Гурат не мог противится воле отца, но мог отказаться от коня и предупредить меня об испытание, но он этого делать не стал и проявил свой истинный характер в тот момент.

— К чему вообще такое жестокое испытание для первенца? Был бы слабым, умер бы еще во младенчестве.

— Оно было больше не для меня, а для Гурата. Отец хотел посмотреть, справиться ли он со своей тьмой, или же подчиниться ей.

— А если бы ты погиб?

— Во время испытания на возмужание активируются все силы и возможности как телесные, так и ментальные, я не помню не одного случая, чтобы ребенок погибал, но чем раньше силы активируются, тем лучше.

Своему сыну, ты тоже устроишь подобное? — только от одного вопроса меня всю пробрало ужасом. Не за что не позволю пережить своему ребенку подобное!

— Все во благо. Пойми. Погибнуть мне бы не дали, я думаю, и я не дам своему сыну погибнуть, не тревожься об этом, — муж даже улыбнулся и взял меня за руку, снова с лёгкостью угадав мои мысли.

— А для Варуна испытание было?

— Он изначально пришел уже более высокоразвитой душой. Ему все это было не нужно. — Огнеяр с теплотой посмотрел на младшего брата. — Самый младший, самый тихий, но, когда подрос, часто выходило так, что мы с Гуратом оказывались под его опекой. Говорил всегда непогодам мудрые вещи и обладал при том такой силой убеждения, что к нему прислушивался даже отец.

— Зато воин и наездник с меня, до сих пор не очень, — усмехнулся Варун.

На сердце моем потеплело, братья любят друг друга и Гурата тоже любят, не смотря не на что. А вовремя испытания Огнеяр показал, что подчинил себе тьму, не озлобившись на брата. И один Всевышний только знает, чего его отцу стоило его выпороть. Хотя и в этом было больше науки, чем жестокости.

Спать я пошла одна. Огнеяр сказал, что у него дела. Служанки переодели меня, погасили свечи и ушли. А я, несмотря на то, что этот день был снова невероятно долгим, никак не могла уснуть. Все лежала и слушала завывания метели за окном. И, несмотря на то, что в покоях было не холодно, меня начало морозить только от звуков за окном. Все ворочалась и ворочалась, заворачиваясь в одеяло в надежде согреться, но холод пробирал меня все сильнее. Буквально до костей, не давай расслабиться и отойти ко сну.