Неизвестный Янгель. Создатель «Сатаны» - Владимир Губарев

– Они действуют с двух сторон: в России добиваются снятия боеголовок с «Сатаны», в Украине – чтобы вы не производили такие комплексы. Так это?

– Вы правы. Нас они «придавили». Еще будучи директором «Южмаша» наш нынешний президент заявил в Верховном Совете, что завод никогда не будет делать боевые ракеты. Тогда это была политика, но она стала практикой… Так что американцы «на втором фронте» добились ощутимого успеха – «Южмаш», теперь производит только «Зенит», сугубо космическую машину… Даже вот что произошло: в последние годы Союза мы разработали ракету с моноблочным оснащением «Универсал». Эта ракета должна была стать «массовой» – так считали военные. Мы не только разработали такую ракету, но и провели наземные стендовые испытания. Могли уже начинать летные, однако после такого заявления Кучмы их не проводили… И Россия вынуждена была модернизировать подвижной комплекс «Тополь». Но его с «Универсалом» и сравнивать нельзя – намного хуже… Я реально, поверьте, оцениваю машины – какой мне смысл бахвалиться?! У нас было две ракеты, и мы передали их российским коллегам… А почему бы не продолжать работы с «Универсалом» на «Южмаше»? Обычная практика в мире: Франция заказывает Германии, Англия – США… Почему же у нас все иначе?! Неужели нельзя сохранить сотрудничество в ракетной области между Россией и Украиной?!

– И почему же?

– Чистое политиканство! И больше ничего не стоит за этим…

– Я хочу вас вернуть в прошлое. Однажды академик Уткин мне рассказал, что после аварии он подвел главного конструктора к образовавшейся яме и сказал: «Полюбуйся, как ты работаешь!» У меня такое ощущение, что это он с вами был тогда?

– Точно… А было это так… Приближался очередной съезд партии, и он должен был начаться 23 марта. К съезду готовили пуск. И естественно, были взяты соцобязательства – работали мы дни и ночи. Сразу скажу, работали с удовольствием, с охоткой… Отправили ракету на Байконур. Там я готовлю ее к пуску. Председателем госкомиссии был генерал-полковник Яшин, технический руководитель – академик Уткин. Я же как главный конструктор – заместитель Уткина. У нас был уже большой опыт, а потому ракету подготовили к пуску очень быстро. Тем более, что наша ракета минуя монтажно-испытательный комплекс сразу идет на пусковую установку – все необходимые подготовительные работы были сделаны еще на заводе… Уткин и Яшин – все-таки мудрые люди, а потому решили эту ракету к съезду не пускать, а сделать это сразу после его окончания. Будто предчувствовали они что-то… И тут авария! Несмотря на огромный объем экспериментальной отработки, все-таки в пусковой циклограмме была ошибка: один из разъемов не расстыковался… Уткин с Яшиным уехали на старт. Утро было пасмурное, тяжелое. А я с Рюмкиным, генерал-лейтенантом, остался в монтажно-испытательном корпусе для того, чтобы в случае необходимости посмотреть документацию, дать необходимые рекомендации и так далее… Я стою перед большим витринным стеклом на третьем этаже. До пусковой установки примерно километров семь… Рюмкин сидит за ВЧ-аппаратом, на другом конце провода высокое начальство… Все ждут пуск. Проходит команда: «Пуск состоялся!» Я вижу, как ракеты вылетела из пусковой установки… Вылетела и зависла… Я до этого видел уже более сотни пусков, а потому мне сразу же все стало ясно… Я успел произнести известное русское слово, которое означало, что ракета сейчас упадет обратно… Ракета зависла, а потом медленно пошла назад в пусковую установку. И оттуда поднялся гриб сизого дыма, очень похожий на ядерный взрыв. Грохот, ветровое стекло выгнулось, но выдержало… Ну а Уткин с Яшиным, когда прошла команда о пуске, решили выйти наружу и посмотреть, как летит ракета. Пока они шли к выходу, ракета уже взорвалась… Они поднялись наверх, ракеты нет, и Яшин говорит, мол, посмотри, какая резвая машина – уже ушла… А Уткин видит, что телеметрических вышек на старте нет, и понял, что произошло нечто неладное… И в это время к ним подбегает кто-то из пускачей и докладывает о взрыве пусковой установки. Вот тут-то Уткин позвонил мне и приказал приехать на командный пункт. И мы с ним вдвоем поехали посмотреть на происшедшее. Крыша пусковой установки весом в 140 тонн лежит рядом с казематом, где сидели наши телеметристы. Она упала буквально в пяти метрах, а там находилось 19 человек… Подошли к пусковой установке, а вокруг обрывки пластмассового контейнера – все усеяно желтым «снегом». Установка дымится. Стали мы возле нее, а у ног яма глубиной метров сорок пять… Уткин и говорит: «Видишь, что ты наделал!» У меня земля из-под ног поехала – ну, думаю, упаду сейчас туда… Обнял я Уткина, думаю, если уж падать, то вместе!..

– При случае обязательно расскажу Владимиру Федоровичу о вашем варианте «беседы у ямы»! А если серьезно: много неудач было?

– С «Сатаной» нет… Впрочем, со вторым экземпляром тоже случилась авария. Ракета вышла из пусковой установки, мы все обрадовались, но вдруг взрыв! Во время расстыковки второй ступени это произошло… Причину нашли быстро. У нас такая система: в бак подается окислитель, он воспламеняется на поверхности, и создается давление, которые вытесняет горючее. Один молодой специалист посмотрел по документации и запаниковал: разве можно подавать окислитель в бак – обязательно будет взрыв! И он подал в горючее горючее… Первая ракета упала из-за первой ступени – мы выяснили, что контакты в системе управления были перепутаны, вторая машина взорвалась из-за второй ступени, и начали готовить к пуску третью машину… Мы проверили все: Уткин пригрозил мне, что если упадет третья ракета, то попрощаюсь с должностью… Проверили все, «вылизали от „а“ до „я“…» Кстати, две неудачи нам министерство простило – никого не наказали… И вот идет третий пуск. Прекрасное ясное утро. Первая ступень отработала, включилась вторая и… вдруг взрыв! Подорвалась третья ступень… Три пуска подряд и три неудачи – это уже ЧП! Причину нашли быстро… Однако теперь уже система начала раскручиваться. Идет выездная коллегия министерства в КБ «Южное». Сюда приехали из ЦК, из ВПК, из Совета Министров… Были собраны все – от начальника группы до высших руководителей. Три докладчика: Уткин, Галась и Ус. Галась – начальник КБ-2, по вине которого и упали три ракеты. Это наше головное КБ по разработке конструкторской документации. Вся экспериментальная отработка в основном за ним. Уткин доложил, Галась выступил, а затем министр говорит: «Ну а теперь послушаем главного конструктора Уса. Мы не успели его назначить, а он укладывает одну ракету за другой, и теперь является главным конструктором самой большой ямы на полигоне». Как обычно, вышел и покаялся. У нас было еще три ракеты – одна на Байконуре, остальные здесь. Я обещал, что теперь все будет в порядке… Поверили, но все же наказали: лишили месячной зарплаты… И дальше испытания пошли нормально. Поэтому я и говорю, что неудач немного было…