Наложницы ненависти - Вадим Панов

Победитель не всегда бывает сильнее. Но всегда — умнее.

И обычно побеждает тот, кто не только не забывает о мелочах, но использует их в своих целях. Сантьяга был на сто один процент уверен в том, что чуды засекут встречу Карима и Франца, в случае необходимости он бы сумел поставить Орден в известность об этом. И еще комиссар был уверен, что рыцари захотят допросить Томбу. Предположить дальнейшее, зная раздражительный характер шасов и вспыльчивый де Гира, не составило особого труда. Достаточно было спички, и комиссар заботливо приготовил ее.

— Карим, уходи.

— Я бы с удовольствием, но, может быть, я лучше останусь с тобой?

— Я позабочусь о себе сам.

— Ты уверен?

— Уходи.

— До свидания.

Томба сделал попытку приподняться, но тяжелая рука вдавила его обратно.

— Сидеть!

Шасы не терпели оружия, но Карим был матерым журналистом, а потому всегда носил при себе парочку артефактов на все случаи жизни. И эти случаи периодически наступали.

Мирно лежавший на столике диктофон вспыхнул ослепительно белым сиянием, световая бомба, позволяющая своему хозяину выиграть пару секунд. Чуды не предполагали атаки: несмотря на пацифистские убеждения, реакция у шасов, как и у всех обитателей Темного Двора, была на высоком уровне.

— К бою! — Ослепленный Теодор машинально выхватил из-под пиджака кинжал.

— Не смей!

Де Гир вскочил и наугад выбросил вперед руку. Кулак угодил ле Ману в скулу.

— Предатель!

Узурпаторы попытались навалиться на Франца, но Карим оказался прав: лишившись поста мастера войны, де Гир не растерял боевых навыков. Разворот, рывок, удар, серия ударов, Франц действовал на полном автомате, молниеносно и эффективно. Он не убивал и не стремился убить, он просто раскидывал гвардейцев. Несколько мгновений вокруг столика разгуливал беспорядочный вихрь рук, ног, костюмов и коротких ругательств.

Стул Карима опустел. Воспользовавшись обстоятельствами, журналист свалился в наспех сооруженный портал, но разгоряченных рыцарей это уже не занимало: теперь — только де Гир. Предатель, посмевший оказать сопротивление гвардейцам! На этот случай Теодор ле Ман получил от мастера войны Шайне особые инструкции.

— Трус! — На ладонях Теодора заиграл огненный болид «Шаровой молнии». — Прими свою смерть с достоинством!

Франц почувствовал усиление магического поля за несколько мгновений до того, как ле Ман задействовал боевой аркан. Горечь, обида, удивление — все это пришло позже, во время боя для соплей места нет. Мощное защитное заклинание не позволило «Шаровой молнии» разорвать голову де Гира, взрыв прогремел чуть в стороне, разбросав столики и заставив официантов испуганно распластаться на полу. Франц стряхнул с себя узурпаторов и исчез в портале.

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь.

Москва, проспект Вернадского, 4 августа, суббота, 10:01

«Только лишившись всего, можно обрести подлинную свободу! Только лишившись всего, можно получить все! Когда у тебя ничего нет, в сердце нет места ничему, кроме ненависти! А когда в сердце пылает ненависть, в нем нет места ничему больше! Ненависть побеждает страх!»

— Что ты знаешь о ненависти, солдафон? — Золотые глаза Яны презрительно вспыхнули. — Все, что ты можешь, это переминаться с ноги на ногу и бубнить зазубренные цитаты!

— Ненависть Великого Господина пылает во мне! — рявкнул Элигор.

Гипербореец пришел в камеру девушки по приказу Вероники. Ведьма велела проверить состояние Яны после перерождения, и Элигор с грустью убедился в том, что подозрения Вероники не были беспочвенны: новообращенная наложница пребывала в крайней степени раздражения.

— И что из того, что она пылает?! — Яна резко расхохоталась. — И что?!! Твоя проклятая ненависть лишила меня всего! ВСЕГО!! Ты можешь представить это себе, урод?!

«Кортес! Кортес! Где ты?!»

«Забудь о нем!»

«Заткнись!»

Даже очнувшись от забытья, девушка некоторое время пребывала в полубреду-полудреме. В сдавленную тисками боли голову лезли воспоминания о могущественных арканах и сложнейших обрядах, воспоминания о войнах и оргиях. Чужие воспоминания. Такие родные, такие знакомые воспоминания… Яна чувствовала колоссальную силу и чувствовала, что эта сила пытается сжечь ее саму. Сжечь то, что дорого, то, что составляло ее суть. Сжечь то, что Яна не могла и не хотела отдать.

И она боролась.

Боролась с болью и воспоминаниями. Боролась с ударами силы и одновременно училась управлять ею.

«Кортес, не бросай меня!»

«Зачем ты ему? Ведьма…»

— У меня нет ничего, кроме…

— Это я уже слышала!

— У меня тоже была жизнь…

— Вот и жил бы дальше! — Яна яростно подскочила к стоящему в центре камеры гиперборейцу. — Я не знаю, почему ты сделал свой выбор. Не знаю и не хочу знать!! У меня такого выбора не было!!! Меня просто вырвали из жизни!

— Ты была избрана, чтобы стать перерожденной…

— Я неплохо себя чувствовала, будучи обыкновенным челом!

— Червем в грязи!

— Свободным и независимым!

— Ты обрела власть и могущество!

— Мне противно даже думать, что наша кровь соединена великим проклятием!

Краснокожий воин выдержал небольшую паузу и улыбнулся:

— Хорошо сказано, Лазь. Ты обретаешь понимание учения Азаг-Тота.

Девушка тонко выдохнула и без сил опустилась прямо на пол, прижавшись спиной к холодному камню стены.

— Меня зовут Яна. Запомни это, урод.

— А меня зовут Элигор.

— Это твои проблемы.

Воин снова помолчал, затем тоже сел на пол, поджав под себя длинные ноги и, не глядя на девушку, произнес:

— Ты можешь ненавидеть меня, ты можешь презирать меня, ты можешь убить меня. Ты наложница Азаг-Тота. Избранная. Пожар твоей ненависти освящен Великим Господином. Пойми только одно: так сделал не я. И не Тасмит.

— Но…

— Ты права: я сам выбрал путь, и поэтому мне легче. Я сам сжег свою прежнюю жизнь и не жалею об этом — ненависть Азаг-Тота подарила мне свободу и могущество. — Голос Элигора звучал неожиданно мягко и проникновенно — Ты тоже сделала выбор. Лазь. Давно, тысячи лет назад. Годы и цепь перерождений стерли это из твоей памяти, но не противься пониманию того, что выбор уже сделан. Сделан тобой. И наша кровь соединена проклятием Великого Господина. Теперь у тебя нет ничего, кроме этого. Все, что было в прошлом, — умерло. Твои друзья отвернутся, твои союзники станут врагами, твое имя будет проклято так же, как проклята твоя кровь.

Яна устало закрыла золотые глаза: