Клинок Сариолы - Ладомир Гарт

— Я, я куплю его! — раздались голоса, — Даю десять золотых!

«Не много для принца», — с грустью подумал Эвальд. Десять золотых, — вот и вся его настоящая цена! Принц вперился взглядом в главного галерщика, стараясь проникнуть в его сознание и внушить тому желание купить его. Наконец, это ему удалось. Галерщик поднял руку и сказал:

— Я покупаю этого раба за двадцать золотых!

— Извините, почтенный Харим, — сказал Джал Шахр, — но этот раб уже продан.

«Я продан! — подумал Эвальд, — Пока я гипнотизировал галерщика, кто-то купил меня! Но кто же мой хозяин?». Надсмотрщик тронул Эвальда рукояткой плети, знаками показывая, чтобы он сошёл с помоста. Его уже поджидал толстый невысокий человек в белой просторной одежде. Принц приблизился. Человек знаком руки повелел Эвальду следовать за ним.

— Меня зовут Алай, — сказал толстяк, — обращаться ко мне будешь «господин Алай».

— Хорошо, господин, — покорно сказал Эвальд.

— У меня харчевня в трёх кварталах отсюда. Будешь работать в ней — колоть дрова, рубить мясо, носить воду, чистить закопчённые котлы. А по вечерам будешь утихомиривать подвыпивших посетителей. Тебе очень повезло, что ты попал ко мне. Рядом с кухней от голоду не умрёшь! — Алай рассмеялся своеобразным, хихикающим смехом. Миновав лабиринты узких улиц, вскоре они добрались до харчевни.

— Я не буду держать тебя в колодках или оковах, — сказал Алай, — но бежать от меня бессмысленно. В городе тебя быстро схватят, а из города тебе не выбраться, потому что он окружён пустыней, и ты неизбежно погибнешь в песках. Да и зачем тебе бежать? У меня тебе будет хорошо. Еды тут вдоволь. Жить будешь в сарае за кухней. Это не королевский дворец, но вполне сносное жильё.

В сарае не было никакой мебели, на земляном полу лежала охапка соломы. «Это моя постель», — догадался принц. Алай протянул ему небольшой медный обруч.

— Одень это на шею. Его носят все рабы в нашем городе, обруч указывает на их положение в обществе.

Эвальд молча повиновался. Он исполнился решимости вынести до конца все унижения, которые пошлёт ему судьба. Вчера принц, ныне презренный раб, что же, так было угодно Всевышнему. Принц вспомнил фразу, сказанную некогда учителем Мартином: «Чтобы повелевать, сначала нужно научиться подчиняться». Теперь Эвальду, волею случая оказавшемуся на самом дне социальной пирамиды, представилась возможность хорошо познать эту науку.

На следующее утро Эвальд поднялся чуть свет, по велению Алая. Он наполнил большую бочку водой из колодца, затем наколол дров для очага. После этого хозяин отправил его вместе с поваром на рыночную площадь закупить овощей и мяса. Повар, которого звали Кахи, долго торговался с каждым крестьянином, энергично жестикулируя и иногда резко вскрикивая. Эвальд взваливал закупленный товар себе на спину и молча следовал за поваром.

— Можешь передохнуть, — сказал Кахи, когда всё необходимое было закуплено. Он протянул Эвальду горсть медных монет.

— Держи, это твоё.

— Я и не знал, что рабу полагается какая-то оплата, — удивился принц.

— Она ему не полагается, — рассмеялся Кахи. — Алай выделяет определённую сумму для закупок на рынке, но я торгуюсь и покупаю товар немного дешевле, а разницу присваиваю. А тебе я даю часть этих денег, чтобы ты молчал и ничего не говорил об этом Алаю.

— Не будет ли это считаться воровством?

— Конечно же, нет! Ведь мы зарабатываем собственным трудом. Но Алаю незачем знать об этом, чтобы у нас не было неприятностей. Никому не показывай эти деньги, лучше зарой их в своём сарае, а потом, когда их накопится достаточно много, сможешь выкупиться на волю.

— Это хорошо, — повеселел принц и положил деньги в карман.

Весь день он занимался разнообразной тяжёлой работой. Хозяин не давал ему ни минуты отдыха. Эвальд, хотя и был хорошо сложён и физически развит, не привык к рабскому труду, и это всё казалось ему сущим мучением. «Неужели теперь такими будут все мои дни? Ничего, я привыкну», — утешал он себя. Принц пересчитал деньги, полученные им от Кахи, и вычислил, что если повар после каждого посещения ими рынка будет давать ему такую сумму, то через три года у него будет достаточно денег, чтобы выкупиться на волю. Через три года! Свобода нужна была ему сейчас, чтобы продолжить поиски Элис.

Наступил вечер, и хозяин, сжалившись, разрешил Эвальду немного отдохнуть, сказав, чтобы он находился в харчевне на случай, если он вдруг понадобится для какой-нибудь работы. В зале шумели посетители. На улице стемнело, и на небе показалась луна.

— В Оуш-Тигаринте есть лунные зомби, господин Алай? — спросил принц.

— Есть, — ответил хозяин. — Но все они прячутся по своим углам, трусливо поджав хвост. Дело в том, что эмир приказал безжалостно истреблять всех, заподозренных в этой болезни. Для этого в лунные ночи по городу передвигаются большие отряды стражи. Только, мне кажется, эти стражники, — ещё большее зло, чем лунные зомби. Им дано право убивать любого подозрительного, ведут они себя крайне агрессивно, вызывающе, и неуважительно к людям. А вот, кажется, и они, нечистый бы их побрал всех до одного!

В харчевню вошло человек десять воинов в шлемах и кольчугах, вооружённых саблями и алебардами.

— Добрый вечер, почтенный Алай! — громко крикнул их предводитель, — Подавай на стол лучшей еды и вина мне и моим людям!

— Вы хотя бы заплатите мне за ужин? — спросил хозяин.

— Оплатой будет то, что мы будем охранять твоё почтенное заведение от лунных зомби, ночных разбойников, и прочих тварей, шляющихся тут по ночам!

— Тьху ты, — недовольно сплюнул Алай и приказал повару подавать на стол. Стражники расселись за столы, начали пить вино, громко кричать и смеяться. Эвальд скучал, сидя в углу зала. К его столу тихо подошла девушка и молча села напротив принца. Одета она была небогато, но слишком экстравагантно для добропорядочных женщин Оуш-Тигаринта. «Наверное, какая-нибудь шлюха ищет желающего плотских утех», — подумал Эвальд. Он молча смотрел на свою незваную гостью, стараясь скрыть своё отношение к ней, но та уловила в его взгляде тень укоризны.

— Хочешь развлечься, раб? — спросила она. — У рабов тоже иногда водятся деньжата.

Эвальд покачал головой.

— А ты, кажется, новенький? Я раньше не видела тебя здесь. Ты с севера, судя по твоему лицу.

— Алай купил меня вчера на рынке, — ответил принц. В его голосе прозвучала нотка брезгливости, и девушка уловила её.

— И ты, раб, тоже презираешь меня! Если бы ты знал историю моей жизни, ты бы не судил меня так строго. Меня зовут Наргис, — начала она свой рассказ. — Я родилась далеко отсюда, за морем, в большой дружной семье, жившей на крестьянском хуторе, на юге Империи. Мой отец и братья работали в поле, а я смотрела за домом и маленькими детьми. Я была помолвлена с парнем из соседней деревни и должна была выйти за него замуж. Всё шло хорошо, и я радовалась жизни. Но однажды на наш хутор попросился переночевать проезжий рыцарь. Был он красив и статен. Он улыбался мне, говорил красивые речи, и я влюбилась в него с первого взгляда. Однажды вечером на заднем дворе он схватил меня в свои объятия, и его поцелуи обожгли меня жаркой волной. Разум говорил мне, что надо кричать и вырываться, но тело влекло меня, и зов плоти оказался сильнее. Я тут же забыла, что должна хранить свою честь, и уступила ему. Всю ночь мы предавались безумной страсти, а утром я с ужасом представила себе, как я покажусь на глаза своим близким. И он предложил мне бежать с ним. Он клялся мне в вечной любви, обещал жениться на мне, говорил, что мы будем жить в роскоши в его замке и властвовать в его поместьях. Говорил он, что я, бывшая крестьянка, буду сказочно богата, и дана мне будет власть вершить судьбы многих. И я, очарованная, ослеплённая любовью и сладкими словами, потеряв всякий рассудок, последовала за ним. Мы бежали из нашего хутора. Он носил меня на руках, и каждый день мы предавались сладким любовным утехам, и я действительно верила, что он любит меня и готов сделать своей женой. Но прошло несколько дней, и мой спутник становился всё более грустным. Наконец, он признался мне, что у него уже есть жена, и мы должны расстаться. Я была убита горем, как он мог так поступить со мной! Он оправдывался, что потерял голову от вспыхнувшей страсти, и не ведал, что он творит, но теперь наступило отрезвление. Он сел на коня, и уехал, оставив меня, убитую горем, на солнечной дороге. Я решила вернуться домой, но весть о моём грехе уже разнеслась по округе. Отец проклял меня и приказал убираться с глаз. Он сказал, что он не хочет, чтобы в спину ему шептали, что он воспитывает шлюх, учит дочерей греху, и единственное, что он может сделать для меня из отцовской любви, так это не убить меня тут же. Мать и братья не хотели заступиться за меня, и мне ничего не осталось, как уйти, куда глаза глядят. Но дурная молва следовала за мной, отовсюду я слышала брань, насмешки, непристойные предложения, и ни один человек не желал протянуть мне руку помощи. Я пошла к морю, и уговорила лодочника перевезти меня на другой берег, потому, что не могла выдержать этого гнёта презрения. Затем, через какое-то время, я оказалась здесь, в Оуш-Тигаринте, одна, без родни, без денег. Но как выжить одинокой девушке? И я была вынуждена заниматься моим постыдным занятием, чтобы не умереть с голоду. О, как я хотела бы бросить его, чтобы вернуться на родину и жить как прежде…