Гнев Божий - Джек Хиггинс

Я наносил ему удары ногой, делал паузу и снова нападал. Не давая ему опомниться, с легкостью маневрируя вокруг Юрадо и уклоняясь от его чудовищных кулаков, я делал обманные движения и наносил один удар за другим.

Большая часть посетителей, заметавшихся по бару, скопилась у выхода. Любопытные прохожие прильнули к окнам гостиницы. Янош, обливаясь потом, продолжал сидеть за столиком, обняв ладонями набалдашник трости. Рядом стоял Ван Хорн, сжимая в правой руке пистолет Юрадо.

Видимо, я успел расслабиться и не заметил ременной плетки в руке противника. По-боксерски пританцовывая, я вновь ринулся на него, но, получив от Юрадо хлесткий удар плетью по лицу, вскрикнул от сильной боли.

Но гораздо хуже мне пришлось, когда он потянул на себя свою плеть, обмотавшуюся вокруг моей головы. Мне пришлось податься ему навстречу, и в этот момент он ударил меня прямо в лоб. От его сокрушающего удара я отлетел к стойке бара. Его приятель ударом ноги поверг меня на пол. Лежа на спине, я видел, как Юрадо, поспешно подойдя ко мне, занес ногу, чтобы раздавить мне череп. Уходя от смертельного удара, я перекатился на бок, обеими руками схватил занесенную надо мной ногу и резко повернул ее. Юрадо упал поперек, придавив меня своей огромной тушей. Сцепившись, мы катались по полу между столиков, стараясь выдавить друг другу глаза. В конце концов я оказался верхом на Юрадо, и, прежде чем сообразил, что делать дальше, от его пинка коленом свалился на пол. Поднявшись, я увидел надвигающегося на меня противника с лицом, залитым кровью. Но мне было не страшно. Краем глаза я заметил Викторию и рядом с ней Начиту, державшего ее за руку. В напряжении полуоткрыв рот, она смотрела на дерущихся и была похожа на ощетинившуюся кошку.

Теперь Юрадо был готов меня убить. Это я понял по его свирепому лицу. Согнув пальцы, Юрадо выставил ладони вперед и, словно бык, двинулся на меня. Я швырнул стул и, попав ему по коленям, нанес боковой удар в голову. Вторично за этот вечер он оказался на четвереньках.

Его приятель, стоявший у барной стойки и, как я полагаю, решивший, что предводителю приходит конец, выхватил пистолет. Но проделал он это недостаточно быстро. Блеснула холодная сталь двухфутовой пики венгра. Дружок Юрадо, закричав, уронил пистолет на пол и схватился за окровавленное запястье.

И вновь я был поражен недюжинной силой Юрадо. Медленно поднявшись с пола, он бросился вперед, зацепив меня плечом. Меня отбросило к стене. Думаю, не поскользнись в этот момент Юрадо, мне бы пришел конец. Как только я выпрямился, он снова пошел на меня. Захватив руку, я резко повернул его плечо внутрь и, перекинув через бедро, бросил противника в окно.

Осыпаемые мелкими осколками оконного стекла, уличные зеваки разбежались в разные стороны. Перемахнув через подоконник, я оказался на веранде и поддел ногой поднимавшегося было на ноги Юрадо. Тот вывалился на улицу.

Я смотрел на лежащего на земле бандита, и мне жутко захотелось вздернуть его на одной из опор, подпиравших веранду. Устало привалившись к столбу, я огляделся и увидел в толпе в четырех-пяти ярдах от себя Викторию.

Ее лицо показалось мне очень бледным, глаза — необыкновенных размеров. Я улыбнулся или решил, что улыбнулся, так как лицо мое теперь представляло неизвестно что. Затем, Бог мой, произошло нечто невероятное.

В глазах Виктории застыл ужас, лицо задрожало, словно тонкое стекло под сильным ударом, рот открылся, и я уже был готов услышать сдавленный вопль. Но вместо этого она выкрикнула мое имя:

— Э-э-м-м-ет!

Именно так, нараспев, но достаточно четко произнесла его Виктория.

Я повернулся и едва успел увернуться от ножа Юрадо. В этот миг из-за его спины неожиданно появился Начита и бросил мне свой нож. Тот упал рядом и ударился о деревянный настил.

Боже, что со мной произошло? Я снова был полон жизненных сил и энергии только от того, что услышал свое имя из уст самого дорогого мне человека. Позже Виктория рассказала, что, когда я, подобрав нож Начиты, бросился на противника, на меня было жутко смотреть.

Скорее всего, это было именно так, потому что Юрадо тут же отшвырнул свой нож в сторону и растворился в темноте.

Обернувшись, я увидел в отблеске горящих в гостинице ламп целое море желтых лиц, на многих из них застыл страх. В дверях появился Ван Хорн. Подойдя ближе, он подставил руку, чтобы я не упал, потом он что-то говорил, но его голос доносился до меня как будто из-под земли. В эту минуту я жаждал видеть всего лишь одного-единственного человека на земле, и этим человеком была Виктория.

Она стояла неподалеку и почему-то плакала. С чего бы это? — подумал я. И тут меня словно озарило.

— Как меня зовут? — взволнованно спросил я. — Как мое имя?

Ничего страшного, что имя мое она произнесла вновь нараспев.

— Эмме-ет, — ответила она. — Эмме-ет.

— А теперь пойдем, — сказал я. — Пока я не свалился и не опозорил нас перед всем миром.

Виктория подхватила меня под одну руку, Начита — под другую, и мы, оставив всех у гостиницы, побрели к единственному нашему пристанищу.

Девушка и старый индеец привели меня на свою стоянку и уложили в палатке. Я лежал в темноте, и прохладный ночной воздух освежал мое натруженное тело. Вскоре в палатку с кувшином воды и лоскутом ткани в руках вошла Виктория и принялась осторожно вытирать мне лицо.

Изнемогая от усталости, я уронил голову на плечо. Но мне страшно хотелось ещё раз удостовериться в свершившемся чуде. Я взял девушку за кисть руки.

— Скажи мне что-нибудь. Позволь еще раз услышать твой голос, — попросил я.

Я почувствовал, что Виктория колеблется, но потом услышал, как она медленно, слегка осипшим голосом, четко произнесла:

— Что ты хочешь, что бы я тебе сказала?

— Этого достаточно, — ответил я и устало засмеялся.

В ту же минуту мои глаза застлала густая пелена, и я погрузился в глубокий сон.

Проснувшись, я увидел на стенке палатки отблески пламени костра и услышал голоса людей. Мгновенно придя в себя, я понял, что один из них принадлежит Ван Хорну.

Превозмогая усталость и боль во всем теле, я высунулся из палатки и увидел, что все трое сидят у костра и пьют кофе. Начита первым заметил меня. Виктория и Ван Хорн тут же повернули головы в мою сторону. Девушка мигом подлетела ко мне и помогла встать на ноги.

— Тебе бы следовало отдохнуть, — сказала она.

Размеренность, с которой Виктория произносила слова, придавали ее речи особый колорит.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Ван Хорн.

— Словно давно состарившаяся гончая.

— Ты отлично потрудился. Умеешь за себя постоять. — Рядом с ним на земле в кобуре лежал мой «энфилд». Ван Хорн поднял его. — Я случайно заметил его в твоем номере. Думал, что он тебе может понадобиться.