Нас ждет Севастополь - Георгий Соколов

— Трудно меня разорить, — вошел в шутливый тон Уздяков. — Все-таки я интендант…

Через несколько минут вестовой матрос принес обед.

— От фронтовой чарки, надеюсь, не откажетесь, — потряс флягой Уздяков. — За успех нашего десанта.

— Грех отказаться, — согласился Новосельцев, подставляя стакан.

Они чокнулись и выпили. Уздяков крякнул и отправил в рот соленый огурчик. Торопливо разжевав его, он подвинул к себе тарелку.

У капитана был завидный аппетит. Ел он быстро, словно его торопили, навалившись грудью на стол. Новосельцев обратил внимание, что во время еды у капитана двигались уши. Смотреть на двигающиеся уши было почему-то неприятно.

Наевшись, Уздяков откинулся на спинку стула, вытер платком вспотевшее лицо и благодушно проговорил:

— Бог дал день, дал и пищу, как говорится. Теперь покурим. Ну-с, вот и пошли мы вперед. Чашка на весах истории как будто начинает склоняться в нашу пользу. Черные тучи фашизма развеются, и вернемся мы к мирной жизни.

— Не скоро это будет, — нахмурился Новосельцев, которого покоробили и благодушный тон, и нелепо цветистые фразы капитана.

— Да, кстати, — оживился Уздяков, — вчера я имел удовольствие разговаривать с вашей Таней. Геройская девушка! На меня она, кажется, обиделась. Черт меня дернул говорить с девушкой о философии. Что-то ей не понравилось… Я толком не понял, что именно.

Новосельцеву вспомнилось, как после митинга Таня сказала ему с сердитыми нотками в голосе: «Этот Илья Давыдович испортил мне настроение. Утверждает, что все возвращается. А кому интересно, чтобы к нам вернулось крепостное право и капитализм? Жуткая философия! По-моему, он реакционер». Новосельцев тогда в ответ рассмеялся: «Вольно тебе из-за всякой ерунды расстраиваться. Какой он реакционер, просто болтун и начетчик. Решил, наверное, блеснуть перед тобой своей эрудицией». Но сейчас ему вдруг подумалось, что Таня в чем-то права, и он спросил, а на что же все-таки Таня обиделась.

— Да чепуха, — ответил Уздяков, — об учении Пифагора шла речь. Я, знаете ли, преклоняюсь перед древними мыслителями. Кстати, учение Пифагора имеет много поклонников.

— Едва ли, — усомнился Новосельцев. — По-моему, это довольно-таки мрачная философия. Если верить ей, то получается, что войны были, есть и будут. Тоска находит, когда так подумаешь.

Уздяков снисходительно улыбнулся:

— Кто может сказать, что нас ждет в будущем? Я не силен в политике, но думаю, что пока не будет уничтожен капитализм, войны будут. Нас учили, что война — это один из способов разрешения противоречий при капитализме. Так оно и есть. А ведь этой войной мы не уничтожим капитализм во всем мире. Допустим, что мы победим Германию…

— Не допустим, а точно!

Уздяков поморщился:

— Не придирайся к слову, Виктор Матвеевич.

Капитан встал, Налил из графина воды и выпил. Лицо его вдруг расплылось в улыбке.

— К черту всякую философию, Виктор Матвеевич, — махнул он рукой. — Я пригласил вас не для этого. Хочется признаться вам, что я, кажется, влюбился. Да, да, представьте себе!

— В кого же? — полюбопытствовал Новосельцев, подавляя улыбку и думая про себя: «Неужели у этого бегемота сердце еще не заросло ракушками? Интересно бы посмотреть, в кого он влюбился?»

— Встреча произошла, можно сказать, случайно, — произнес Уздяков и так облизнул губы, словно конфету разжевал. — Пришла ко мне одна гражданка наниматься на работу. Посмотрел я на нее и глаз отвести не могу. Не женщина, а кровь с молоком! Глаза голубые и такие ласковые… Разговорились… и вот, пожалуйста, Илья Давыдович у ее ног…

— Местная жительница?

— Из эвакуированных. Говорит, что жила на Украине. Но тут она устроилась тоже не плохо. Имеет квартиру из двух комнат, обстановка приличная. Деньги у нее, видимо, водятся. Когда ни придешь, всегда на столе бутылочка, закуска.

— По военному времени, действительно, не женщина, мечта, — согласился Новосельцев, сохраняя серьезный вид.

— У нее есть подруга. Вылитая Афродита. Поет хорошо. Хочет познакомиться с флотским офицером. Я сказал ей о вас. Вы отличный гитарист, а она превосходно исполняет цыганские песни. Чудно бы проводили мы время!

«Сукин ты сын! Что ты мне предлагаешь? Ведь знаешь, что я люблю Таню», — возмутился Новосельцев, но вслух не высказал свои мысли, а только нахмурился и проговорил:

— Сейчас, сами знаете, не до цыганских песен.

— Было бы желание, — махнул рукой капитан, — часок-другой всегда можно выкроить. Тем более, что идти не далеко.

— И желания нет, — довольно резко заявил Новосельцев. — В голове совсем другое.

— Понимаю, — протянул Уздяков сочувственно. — Неудача в Южной Озерейке на всех нас произвела тягостное впечатление. Но что поделаешь, дорогой Виктор Матвеевич, нельзя все время думать об одном и том же, надо давать нервам отдых, разрядку.

Новосельцев досадливо забарабанил пальцами по столу. Ему захотелось сказать капитану, что он пошляк и эгоист, но он опять сдержался. Закурив вторую папиросу, он хмуро произнес:

— Придется вам искать другого для вашей Афродиты. Да и, скажу откровенно, опасно военному человеку заводить знакомства с неизвестными женщинами. Говорят, что немцы знали все о готовящемся десанте в Южную Озерейку. Один шпион сорвал замысел целой армии, погубил немало людей. И каких людей! А шпион, может, была какая-то краля, запродавшаяся фашистам, и цена ей грош в базарный день, а какой-то офицер растаял перед ней и выболтал секреты.

— Вы скажете такое, — натянуто улыбнулся Уздяков, чувствуя, что бледнеет.

Ему вдруг вспомнилось, как он, изрядно подвыпив, бахвалился перед своей любовницей, какой крепкий удар будет нанесен гитлеровцам с моря. Было это трое суток тому назад. Неужели? Нет, не может быть его Женечка такой!

— Вы, Виктор Матвеевич, излишне подозрительны, — произнес он недовольным голосом. — Пусть этими шпионами занимаются контрразведчики. Им и карты в руки.

— И мы дремать не должны.

В этот момент завыла сирена. Уздяков вздрогнул и метнулся к окну.

— Воздушная тревога, — глянув на сигнальную мачту, изменившимся голосом произнес он и поспешил выбежать из кабинета, забыв надеть калоши.

Новосельцев посмотрел па калоши, усмехнулся и не спеша вышел из кабинета.

Тревога оказалась преждевременной. Три вражеских самолета пролетели над бухтой и, не снижаясь, ушли в сторону Фальшивого Геленджика.

Новосельцев проводил их глазами и пошел к пирсу.

Шел мелкий, нудный дождь. Море казалось серым. На палубе, кроме вахтенного матроса, никого не было. После обеда вся команда спала. Новосельцев спустился в каюту и также лег.

Под вечер перестало моросить и на бухту спустился туман. Он затянул берег, море, небо.

Корабли готовились к приему десантников. Все они подошли к берегу и спустили сходни. Когда стемнело, на катер Новосельцева пришел Глушецкий.

Новосельцев обрадованно пожал ему руку.

— Туда? — кивнул он головой.

— Туда, — сказал Глушецкий. — При распределении попросился на твой катер. Можно ребятам грузиться? Все разместятся? У меня шестьдесят человек.

— Всем хватит места. Из Севастополя побольше вывозили.

Глушецкий сделал знак рукой, и разведчики стали переходить по шатким сходням на палубу корабля. Когда на палубу вступил Крошка, матросы переглянулись.

— Вот это моряк! — в изумлении топорща усы, проговорил боцман.

— До клотика свободно рукой достанет, — усмехнулся Дюжев.

Семененко поздоровался за руку с боцманом, как со старым знакомым.

— Ну, як, хлопцы, — весело спросил он матросов, — на цей раз довезете, не растрясете?

— Кого как, — отозвался Дюжев. — У кого на воде ноги жидки, того, конечно…

— Вот я такой, — мрачно вздохнул Трегубов. — Хуже этих волн не придумаешь. Прошлую ночь проболтались на них и сегодня… Бр-р-р. При бомбежке настроение и то лучше.

— Это еще как сказать, — усомнился Дюжев.

Семененко рассмеялся и махнул рукой:

— А по мне все едино — чи мед, чи калина, только мед треба наперед…

Глушецкий взял под локоть Новосельцева и отвел его в сторону от разведчиков.

— Есть такое предложение, — сказал он ему. — Сниматься сейчас же, не дожидаясь общего сигнала. Согласуй со своим начальством.

— А зачем? — в недоумении посмотрел на него Новосельцев.

— Мотив такой. Противник будет ждать корабли в полночь, а мы нагрянем раньше. Возможно, что он не спохватится вовремя — и мы сумеем высадиться без выстрела. Так мне советовал командир бригады. Да и разведчики привыкли втихую пробираться.

— Дельно! — согласился Новосельцев. — Согласую.

Через несколько минут он вернулся с довольным лицом.

— Порядочек! Капитан-лейтенант с полуслова понял.