Научи меня мечтать (СИ) - Совина Таня

Джекки замолкает, переживая трагедию семьи снова. Уверена, она винит себя. Я понимаю сколько «если» мучает в таких ситуациях. Если бы я больше времени проводила с семьей, если бы больше трудилась, чтобы раньше заработать.

— Зака отвезли в больницу, — врывается грустный голос Джекки в мои раздумья, продолжая историю, — а я уехала на очередные соревнования. Обещали огромный гонорар, он бы поставил брата на ноги. Но бой поставил точку в моей карьере. Я была рассеяна и заработала травму. За полтора года все сбережения ушли на наше лечение, — горько усмехается она. — А месяца три назад знакомый помог устроиться к МакБрайерам. Дальше, можешь догадаться, — поворачивается Джекки ко мне, — Зак в лучшей больнице, я здесь.

— А мама?

— Умерла при родах.

— Мне жаль. Прости, что спросила и заставила заново все пережить.

— Ничего. Нам придется как-то наладить контакт, для всех мы должны казаться близкими сестрами. Расскажешь свою историю? Возможно, это поможет нам понять друг друга лучше.

Ничего не скрывая, выкладываю все Джекки. Начиная с того, как мама гробила здоровье, чтобы я не в чем не нуждалась, про Клэр, смерь дедушки, про Чарли, и заканчиваю шантажом донора спермы.

— Донор спермы, — смеется Джекки, — никогда не слышала, чтобы родного отца так называли.

— То, что он участвовал в моем зачатии не делает его отцом, — возражаю я. — И какой отец поступает так?

— Ты права, — смех Джекки обрывается, — мой пьянчужка-отец обращался с нами теплее. До того, как допился до невменяемого состояния и чуть не угробил Зака.

Девушка задумчиво опускает глаза на мою полупустую тарелку и одобрительно кивает, словно недоеденные макароны открыли ей тайну смысла жизни.

— Звони бабушке, — говорит она, и я не верю своему счастью, — только не одного лишнего слова ради наших родных.

Слезы счастья сжимают горло, и я могу только схватить Джекки за руки и сжать в знак благодарности.

Кладу телефон на стол и набираю номер, включив громкую связь.

— Алло, — по кухне разносится родной настороженный голос.

— Бабуль, привет. Это Таша.

— Господи, милая. Девочка моя. Где?.. Что?

— Бабуль, у меня мало времени, — прерываю слезный поток вопросов, — я просто звоню сказать, что со мной все хорошо, — стараюсь говорить бодро. — Как мама?

— Ох, солнышко, — всхлипывает бабушка, — деньги поступили. Недавно Лину вывели из комы. Предстоит куча анализов, чтобы удостовериться что она выдержит такую сложную операцию, — ее голос дрожит от страха, и у меня сжимается сердце и новый поток слез давит на грудь. — Ты можешь объяснить, как тебе это удалось?

Кошусь на Джекки. Ее настороженный взгляд говорит, чтобы я помалкивала.

— Бабуль, извини, но не могу. Я пописала документ о неразглашении. Скажу только, что это не связано с криминалом, меня ни к чему не принуждают, — слетает ложь с губ. — За меня не волнуйся и позаботься о маме. Мне пора бежать.

Бабушка хочет еще что-то сказать, но я сбрасываю вызов. Больше не выдержу ее расспросов. Опускаю голову на прохладную поверхность стола и вспоминаю как дышать. Сколько же боли в ее голосе. А я бросила ее в такой ситуации.

Слезы катятся из глаз, капая на столешницу. Ненавижу чертову болезнь! Ненавижу чертова донора спермы! Ненавижу расстояние, разделяющее меня и бабушку с мамой! Но больше всего в данную секунду я ненавижу себя!

Потому что опять их бросила. Потому что недостаточно боролась!

50

Первый учебный день в новом колледже. Помню свое волнение и предвкушение, когда ступала на территорию Колумбии. А сегодня ничего. Пустота.

Если бы не Джекки, я бы плюнула на все. И на учебу, и на жизнь в целом. Она двигается вперед, не оглядываясь на проблемы, и тащит меня за собой. Говорит, что не стоит зацикливаться на том, что произошло. Лучше попытаться найти что-нибудь хорошее здесь и сейчас. Но в мыслях я все еще пребываю в своей старой жизни и не хочу искать плюсы в ссылке.

Ей легче так рассуждать. Ее шантажом не выгоняли из города. Предложили работу — Джекки согласилась. Возможно, через неделю, месяц или год она уедет, когда Зака прооперируют. Будет помогать ему пройти реабилитацию, освоиться в социуме. У меня возможности уехать и позаботится о маме нет и не будет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

На ее место могут прислать какого-нибудь отморозка, с которым нельзя договориться о поблажке.

Медленно тащусь рядом с Джекки, не обращая внимания на студентов, с интересом рассматривающих нас. Мы как пришельцы — главное событие сегодняшнего дня.

— Мы могли бы с кем-нибудь подружиться, — я поднимаю на Джекки удивленный взгляд, — устроить вечеринку, встряхнуть местных. Друзья здесь не помешают.

— Дружба предполагает доверие. А вся моя биография — выдумка, — возражаю я. — Что будет, когда меня спросят о том, чего нет в файле?

— Расскажи что-нибудь из своей реальной биографии, — пожимает плечами Джекки.

— А если в моей биографии не будет ничего подходящего?

— Выдумай.

— Как у тебя все просто, — говорю недовольно.

— Нет, это ты все усложняешь. Неужели, так хочется быть одинокой?

— У меня пока что есть ты. Тебе врать не нужно.

Наш спор прерывает девушка, появившаяся перед нами как из-под земли.

— Привет, — сияет она улыбкой, — я Эли. Вы новенькие?

Зачем спрашивает, если это очевидно. Равнодушно ее осматриваю. Невысокая симпатичная блондинка, одетая в странную цветастую юбку и бесформенную рубашку.

— В Чико нечасто встретишь новые лица, — тараторка и слова не дает вставить. — Мы все очень рады вашему появлению.

От ее голоса начинает болеть голова. Рейчел — болтушка. Но эта ее особенность казалась милой, и я видела, как легко Рейчел переключается на серьезный лад, превращаясь в рассудительную внимательную работницу.

А от Эли исходит такой поток слов, что в нем теряешься. Может ее держали с кляпом всю жизнь, а недавно отпустили.

Джекки бросает на меня испуганный взгляд.

— Заводи дружбу, — ехидно ухмыляюсь ей и ухожу в сторону кампуса, обогнув Эли.

Девушка заикается, теряясь от моей грубости, но через секунду тряхнув головой продолжает трепаться как ни в чем не бывало, сосредоточив все внимание только на Джекки.

В здании стоит ужасная духота. На улице хотя бы дует прохладный ветерок, а внутри нещадно припекает солнце. От резкой сметы температур начинает кружиться голова и подкатывает тошнота. Или это от того, что практически ничего не ем.

Опираюсь на стену, стараясь устоять на ногах. Кто-то хватает меня за локоть.

— Ты в порядке?

Перед глазами мелькает размытое пятно. Зажмуриваюсь и несколько раз глубоко вдыхаю спертый воздух. Помогает плохо.

— Эй, — кто-то настойчиво пытается до меня докричаться.

Открываю глаза, с трудом сфокусировав взгляд. Обеспокоенная Джекки машет рукой перед моим лицом.

— Все хорошо, — заверяю ее, — просто здесь очень душно.

Студенты, ставшие свидетелями этой сцены, смотрят на меня как на чудачку.

— Чего уставились? — громко произношу я. — Шоу закончено.

Студенты начинают шептаться и постепенно расходиться. Джекки неодобрительно поджимает губы. По легенде я должна быть тихой скромницей, которая занята только учебой и не высовывается.

Но за две недели, проведенные здесь спектр эмоций поблек. Иногда я задыхаюсь от боли, когда вспоминаю счастливые моменты с родными. Иногда взрываюсь от гнева. В эти моменты я срываюсь на Джекки, но она игнорирует мои вспышки агрессии. И тогда я быстро сдуваюсь и приходит апатия. Не чувствую ни боли, ни сожаления.

— Слушай, — Джекки понижает голос, чтобы слышала только я, — а ты случайно не беременна?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Не болтай ерунду, — огрызаюсь я.

— Ты же говорила, что в Нью-Йорке у тебя был парень. Не поверю, что вы не занимались сексом.

— Всего два раза было.

И один из них без презерватива. Головокружение наваливается с новой силой. Я точно помню, как Чарли кончил мне на спину. Но достаточно крохотной капли спермы…