Тайна царя Иоанна - Петр Хомяков

– И все-таки этого явно недостаточно, чтобы утверждать, что Грозный как вы говорите «выпадает» из российской традиции. Мало фактов.

– Ах, вам мало того, что я сказал, и что вы так и не могли опровергнуть? Тогда извольте еще. Грозный был единственным в истории страны царем, формально отказавшимся от трона, но при этом оставшимся активной политической фигурой. Передачу трона Семиону Бекбулатовичу, известную из истории как некий «фарс» вы же не будете отрицать? И, кстати, не слишком ли много в жизни Грозного, согласно официальной истории разных «фарсов»? Не пора ли попытаться эту неестественную череду «фарсов» и «проявлений психических аномалий» объяснить рационально. И грамотно с точки зрения политтехнологий. Так же грамотно, как объясняют эпизоды военной истории профессиональные военные.

Далее, как-то замалчивается активное взаимодействие с западными политиками в период Ливонской войны. Да, Грозный воевал с рядом государств Запада. Но не как некий зверообразный азиат. Он контактировал с ливонскими и датскими агентами своего влияния.

Но главное, он весьма активно контактировал с одним из лидеров Запада, Англией. Мало кто знает, но в его войсках были англичане. Один из которых стал потом известным английским генералом, который упоминается даже в романах Вальтера Скотта. И этот генерал гордился своей службой под знаменами Грозного и всю жизнь носил «русскую» бороду.

В конце концов, Грозному даже предлагали польский трон!

– Но не избрали именно потому, что он заявил себя приверженцем православия!

– А может быть, не совсем так? Он заявил себя не столько приверженцем православия, сколько врагом католицизма? Ведь арианство было не менее враждебно католицизму, чем православию. И эта враждебность именно католицизму, кстати, способствовала дружбе Грозного с королевой протестантской Англии, Елизаветой.

– Итак, Грозный по-вашему не основатель российского православного государства, а чуть ли не крестоносец. Но как же можно тогда сочетать ту же семейную жизнь царя и его опричников с членством в этом полумонашеском ордене?

– А почему вы думаете, что монашеская жизнь противоречит сексу? Сомневаюсь и приведу пример. Некая монахиня Розвита фон Гандерсхайм считается первой немецкой поэтессой. Она жила в десятом веке. Так вот эта Розвита в своих стихах, ставших классическими, описывала в частности и то, как монахини зарабатывают деньги на храм проституцией в организованном при монастыре борделе. И деятельность этих ударниц секс-труда благословлял местный епископ. Ибо предприятие приносило в церковную казну немало денег.

А вы удивляетесь несовместимости семейной жизни Грозного и его опричников с членством во всего лишь полу монашеском ордене. Все совместимо. Не сомневайтесь!

Да, кстати, шесть официальных жен Грозного гораздо больше соответствуют вольным нравам арианского ордена, чем поведению православного царя. А ведь осталась еще масса свидетельств о том, что Грозный имел здесь, в своей резиденции массу наложниц.

– Постойте, – прямо-таки возопил заместитель директора музея-резиденции Грозного. – Но вы нарисовали чудовищную картину. Грозный враг православия, восстановивший арианство на Руси, член чуть ли не масонского ордена и сексуальный маньяк в придачу.

– У вас самого какая-то извращенная система оценок. Значит массовые убийства и казни это вполне терпимо. А попытка изменить политическую модель и религию страны это неприемлемо. Да не нужны никаким туристам ваши байки про укрепление государственности. Им это, как говорит наша современная молодежь, «по барабану». А вот тайные ордена и исчезнувшие религии – это интересно.

И на эти тайны люди купятся. И повалят валом в резиденцию «последнего тамплиера».

– Но это совершенно неприемлемо!

– Для православных батюшек или продавцов нашей водки? Вы уж уточните, чьи интересы вы собираетесь соблюдать.

Заместитель директора ликероводочного завода и хозяйка «Ларса» дружно рассмеялись. А Кузнецов продолжал.

– Я, например, не скрываю, что симпатизирую присутствующим здесь представителям нашего бизнеса. И был бы рад, если бы их продукция и услуги раскупались потоком туристов, которые приедут поглазеть на резиденцию «последнего тамплиера», сумевшего сохранять свою тайну так долго.

А вот на интересы православной церкви мне наплевать. Тем более, что они здорово подзаработали в 1990-х, беспошлинно ввозя в Россию спирт Роял и прочую отраву. Вот так они боролись за «восстановление нравственности». Впрочем, это тема отдельного разговора.

Зал зашумел. Люди по-разному отнеслись к сказанному. Споры возникали в спонтанно возникших среди присутствующих малых группах. Было очевидно, что общий разговор возобновить не удастся.

И председательствующий закрыл заседание.

– А этот мужик мне нравится, – сказала, выходя на улицу, заместителю директора ликероводочного завода хозяйка «Ларса». С таким мы бы могли закрутить здесь большие дела.

– Вряд ли он бы согласился крутить дела с нами. Я его немного знаю. Сейчас он на мели. Но иногда в нем чувствуется птица гораздо большего полета.

– И что же, он задается что ли?

– В том-то и дело, что нет. Он гораздо проще многих из нас. Наверное он сам не чувствует своего потенциала.

– Да ты философ, Юра, – насмешливо бросила, садясь в машину, хозяйка «Ларса».

– А на заседания философского клуба и ходят философы, – отозвался, идя к своей машине, Юрий.

– Аркадий Сергеевич, это он, – горячо шептал, наклоняясь к Маляеву Муртазов.

– Погоди, Максим, – тихо говорил Маляев, озираясь. – Не так откровенно. Нас же могут услышать. И вообще, надо было подождать немного. Ну, чего ты так поспешил и подскочил ко мне как ужаленный?

– Но мы же и не должны были скрывать своего знакомства. Или не так?

Они шли в жидком потоке выходящих из музея людей. И хотя рядом в этот момент никого не было, это не означало, что человек, следивший за ними специально, не мог бы их услышать.

– Так, так. Но с чего ты взял, что это он? – продолжал Маляев. – Он же как раз увел разговор от библиотеки. А человек заинтересованный наоборот, провоцировал бы этот разговор, чтобы все вынюхать.

– Он враг православия! Разве вы не понимаете! И только он подходит на ту роль, которую обрисовал владыка.

Оскорбленный в своих чувствах православный фанатик взял в Муртазове верх над бывшим спецназовцем. И это его подвело.

Их разговор услышал Мыльников, притаившийся за углом, где он незаметно отслеживал всех выходящих из здания.

Какая удача, – подумал Семен. – Теперь я знаю и поисковиков и охотников за ними. И тут он увидел выходящую из дверей Тамару. Она шла рядом с профессором Кузнецовым.