Книга о бесценной субстанции - Сара Грэн

в еще большие долги. Но мама жить не могла без лошадей: по воскресеньям она обычно нанималась убирать какую-нибудь конюшню ради возможности иногда прокатиться верхом, и частенько брала меня с собой.

– D’accord[57], – улыбнулась Кэт. – Значит, прокатимся.

Кэри-Энн снова крикнула что-то на-французском: люди-кони подошли, чтобы оседлать настоящих лошадей и подсадить нас. Я взобралась на гнедого жеребца. После стольких лет перерыва меня вновь охватило острое, возбуждающее чувство опасности: никогда не знаешь, что взбредет в голову животному, которое весит на пару сотен килограмм больше тебя.

Подруги сели вдвоем на другую лошадь: крупная кобыла паломино[58] без труда везла их легкие фигурки.

Мышечная память не подвела: руки сами вспомнили, как работать поводьями, ноги тут же принялись подталкивать скакуна. От него уютно пахло детством. И мамой.

Ей так и не удалось вырваться из скучной, никчемной жизни – всегда что-то мешало. Собственная неуверенность, муж-неудачник, любовь ко мне. Как всякая хорошая мать, она хотела, чтобы я жила по-другому – ярче, счастливее. Лучше нее. Чтобы у меня были не только деньги на путешествия и хорошие машины, но то, что нельзя купить: любовь близких, возможность следовать за мечтой и сердце, не знающее горечи разочарований. Все, чего родители дать не смогли.

Мы въехали в лес. Солнце клонилось к закату, и стало довольно прохладно. Над головой кружил ястреб, на деревьях щебетали пересмешники. Лошади вели себя безупречно и прекрасно ориентировались в хитросплетении тропинок.

Вскоре Кэрри-Энн что-то сказала на французском, и Кэт перевела:

– Кэрри-Энн спрашивает, не хочешь ли ты услышать ее историю.

– Очень, – призналась я.

Последовал неспешный рассказ в переводе.

– Мою жену, Джиллиан, убили. Не буду вдаваться в подробности. Это сделал один отморозок. Такое случается сплошь и рядом, oui?.. Как и ты, я потеряла всякий интерес к жизни. Пила, принимала наркотики. Ходила к психиатрам, которые выписывали антидепрессанты. Однако ничего не помогало – мне становилось только хуже. Вместо того чтобы посочувствовать, друзья и близкие начали шарахаться от меня как от чумной, будто я сама во всем виновата! Твердили, что я еще обязательно стану счастливой. Жаль, никто не научил как. «Ты встретишь кого-нибудь другого», – самое последнее, что хочет услышать безутешная вдова.

Тропинка виляла между раскидистыми вековыми дубами – нам пришлось пригнуться, чтобы не удариться о ветки. Лошади, как по команде, синхронно замедлили шаг.

– В итоге я попала в больницу, а оттуда – в реабилитационный центр. Мне удалось завязать с алкоголем. Хотя, как истинная француженка, могу иногда позволить себе бокал вина. Не более. Тогда я и осознала, что все эти годы занималась саморазрушением. Все, что так любила во мне Джиллиан, растворилось в алкогольных парах.

Я начала ездить по ретритам в поисках гуру и духовных учителей. Однако ни один из них не говорил со мной о Джиллиан, о боли потери. Они обесценивали мои чувства и выносили крайне поверхностные суждения. «Отпусти прошлое и живи дальше» – вот и вся их премудрость. И никто не давал конкретных советов: как отпустить? Как смириться с несправедливостью этого мира?.. «Ты обязательно кого-нибудь найдешь». Да пошли вы! Я уже нашла. На кладбище.

Мне почему-то стало смешно. Подруги тоже рассмеялись. Видимо, все мы были со странностями.

– А потом я встретила мадам – на вечеринке у общего знакомого в Париже. Помню, она подошла и сказала: «Я слышала про твою жену. Ужасная трагедия. Как ты справляешься»? Вот так просто! Никто больше не догадался об этом спросить. Запомни, Лили, настоящая магия живет в словах!.. Мадам задала еще несколько вопросов: посадили ли убийцу, как я себя чувствую, как отреагировала семья Джиллиан… Мы проговорили весь вечер напролет. Через некоторое время я приехала сюда и начала участвовать в ее ритуалах – как и все мы. И в конце концов смогла отпустить прошлое. Хотя память о любимой по-прежнему живет в сердце.

– Как тебе удалось?

– Единого рецепта не существует. Суть одна: начать заново. Твоя прежняя личность, прежняя жизнь остались в прошлом. Их больше нет. Конечно, это печально – ведь ты теряешь человека, которого когда-то любили дорогие тебе люди. И это горькая потеря. Но мадам помогла мне обрести себя нынешнюю. Понять, кто эта новая женщина, на долю которой выпало столько страданий и боли. Теперь мое предназначение – помогать другим. Оно наполняет мою жизнь смыслом.

До гибели жены я работала в сфере финансов. Деньги, деньги, деньги – всё ради личного обогащения. Скукотища! Только Джиллиан делала меня по-настоящему счастливой. Позже мы с мадам основали небольшой благотворительный фонд для помощи женщинам, любившим друг друга, но не нашедшим поддержки в собственных семьях. Как ни странно, родственники Джиллиан, когда-то наотрез отказавшиеся меня принимать, стали нашими главными спонсорами. И ежедневно дарят незнакомым молодым женщинам то, чего она была лишена, – любовь и принятие. Им удалось полностью поменять мировоззрение!

– Разве от этого легче? – возразила я. – Никакие добрые поступки не перечеркнут то зло, которое эти люди вам причинили. Новая жизнь не возместит потерю старой.

Кэт перевела.

– Ты права, – согласилась Кэрри-Энн. – Прошлого не воротишь. Остается лишь принять его и жить дальше. Бессмысленно сожалеть об утраченном, но можно создать что-то новое. Другого способа вновь обрести счастье не существует.

Ее глаза светились решительностью и мольбой.

– Потери меняют нас, – продолжила переводить Кэт. – Но поверь, ты еще можешь быть счастливой. Конечно, боль останется с тобой навсегда. Однако если начнешь с чистого листа, сохраняя в душе память о прошлом, радость снова войдет в твою жизнь.

Глядя на танцующие в молодой листве солнечные блики, я почти ей поверила.

Когда мы вернулись в конюшню, люди-кони помогли нам спешиться и увели лошадей. Ноги гудели, но это была приятная усталость. На улице похолодало, и наша троица направилась к дому. Скинув одежду на лужайке, Кэрри-Энн нырнула в бассейн, а мы с Кэт зашли в замок через кухонную дверь.

– Пойдем покажу тебе дом, – предложила Кэт. – Дальние предки мадам построили его где-то в шестнадцатом веке. С тех пор он принадлежит ее семье. Как видишь, кухня сохранилась практически в первозданном виде.

Далее мы проследовали в уже знакомую мне столовую, а оттуда – в бальную залу и библиотеку, где я полчаса любовалась семейными реликвиями в старинных переплетах и современными книгами эротического жанра. Отведенная мне гостевая комната располагалась наверху. По дороге к лестнице я заглянула в открытую дверь огромной пустой комнаты, оклеенной мрачными обоями: на бархатистой поверхности сплетались в причудливый узор черные розы и стебли винограда.

– А здесь что?

– Скоро узнаешь! – засмеялась моя провожатая, поднимаясь на второй