Невыносимая жара - Ричард Касл

Рук взглянул ей прямо в глаза и произнес одними губами: «Стреляй в него». Она не могла этого сделать и ответила Руку едва заметным покачиванием головы.

— Вы знаете, детектив, что вы все мне испортили? Я до сих пор зол на Поченко за то, что он не прикончил вас тогда.

Никки моргнула, и внутри у нее что-то сжалось.

— Так это ты сделал?! — воскликнул Рук.

— Да не дергайся ты, Рук, — бросила Никки, пытаясь осмыслить услышанное. За спиной послышались сдавленные ругательства Каньеро и Таррелла.

— Ты послал эту тварь к ней в квартиру? — Ноздри Рука раздувались. — Ты отправил его к ней домой? — С каждым вздохом грудь его вздымалсь, словно он готов был лопнуть от ярости. — Ты… ты мразь поганая! — Рук резко рванулся в сторону, по коридору разнесся оглушительный звук выстрела, и журналист тяжело рухнул на пол.

У него за спиной Пакстон стонал, опустившись на одно колено, и кровь струилась из его плеча на рубашку Рука. Пистолет валялся на ковре рядом с ним, и Никки прыгнула вперед.

Она налетела на Пакстона и толкнула его с разбегу. Он повалился на спину, и она коленями придавила его к полу. Он успел схватить оружие, но было уже поздно. Дуло ее пистолета смотрело прямо ему в лицо. Пакстон быстро покосился на свою «пушку», оценивая шансы.

— Ну, давай, — сказала детектив Хит. — Мне все равно нужна новая блузка.

Посетители «ЛаШалёр», летнего кафе, расположенного на тротуаре перед зданием «Гилфорд», вытягивали шеи, чтобы разглядеть, чем занимается полиция. Солнце только что село, на город опускались сумерки, и мигающие синие огни патрульных машин и «скорой помощи» отражались в бокалах с «Космо» и сансер по восемнадцать долларов за порцию.

Синие огни освещали спины двух копов в гражданской одежде, которые стояли между кафе и ступенями «Гилфорда», лицом к детективу Хит. Один из них убрал в карман блокнот, и оба пожали ей руку. Никки прислонилась спиной к нагретому каменному фасаду здания и посмотрела вслед офицерам, которые направились к своей черной «краун виктории».

Рук подошел к ней.

— Итак, «ну, давай, мне все равно нужна новая блузка»?

— Ничего более крутого в тот момент не пришло в голову. — Она попыталась разгадать его мысли. — Что, слишком по-бабски?

— Зато ты привлекла внимание Ноа. — Он проследил за ее взглядом и посмотрел на полицейскую машину, которая направилась в сторону центра. — Надеюсь, никто не попросил тебя сдать жетон и оружие?

— Нет, они считают, что здесь все ясно. Вообще-то, они даже удивились тому, что я его не пристрелила насмерть.

— А тебе не хотелось?

Задумавшись на мгновение, Никки ответила:

— Он останется жив. — Детектив решила, что этот простой факт говорит сам за себя, и добавлять ничего не нужно. — Когда меня одолевает жажда мести, я просто смотрю фильм с Чарльзом Бронсоном.[106] Или Джоди фостер. — Она повернулась к нему лицом. — Кроме того, я целилась в тебя. Вот тебя мне действительно хотелось убить.

— А я-то подписал отказ от судебных исков…

— Упущенная возможность, Рук. Всю жизнь буду об этом жалеть.

Из здания вышли Тараканы и присоединились к ним — Каньеро сказал:

— Сейчас врачи со «скорой» его вывезут.

Никки подождала, пока каталку, на которой лежал Пакстон, спустят по ступеням и подкатят к машине; затем она подошла к нему. Каньеро, Таррелл и Рук последовали за ней. В ярком искусственном свете, лившемся из дверей «скорой», лицо Ноа было цвета устрицы. Хит обратилась к стоявшему рядом врачу:

— Можно с ним поговорить?

— Пару минут, не больше, — ответил тот. Никки подошла ближе и встала над Пакстоном.

— Хочу, чтобы вы знали: из этого небольшого представления с заложником кое-что полезное все-таки получилось. Ваш пистолет. Двадцать пятого калибра. Того же, что и оружие, из которого был убит Поченко. Мы проведем баллистическую экспертизу. И еще сделаем парафиновый тест на остатки пороха у вас на руках. И как вы думаете, что мы обнаружим?

— Мне нечего сказать.

— Что, не хотите испортить сюрприз? Отлично, я подожду результатов. Хотите, я позвоню и сообщу вам, или подождете до момента предъявления обвинения? — Пакстон отвернулся.

Скажите мне, когда вы неслись сюда, чтобы увезти картины, вы собирались и Кимберли Старр заодно прикончить? Вы для этого прихватили с собой пистолет?

Он промолчал, и она обратилась к своим детективам:

— Кимберли у меня в долгу.

— По гроб жизни, — сказал Таррелл.

Каньеро добавил:

— Скорее всего, ты спасла ее от пули, когда упрятала в кутузку.

Ноа снова взглянул на Никки.

— Вы уже ее арестовали? Хит кивнула:

— Сегодня утром, сразу после того, как обнаружила в подвале картины.

— А как же этот звонок… Который вы подслушали…

— Она уже сидела за решеткой. Кимберли позвонила вам по моей просьбе.

— Зачем?

— Как это «зачем»? Чтобы я смогла встретиться с вами на моей небольшой выставке.

Никки сделала знак врачам и отошла в сторону, и прежде чем двери «скорой» закрылись, она смогла насладиться выражением лица Ноа Пакстона.

Аномальная жара закончилась в ту ночь, но отступила она не без боя. Холодный фронт из Канады, спустившийся по реке Гудзон, столкнулся с горячим неподвижным воздухом, окутывавшим Нью-Йорк, и началось воздушное шоу с молниями, ветром и косым дождем.

Метеорологи в телепередачах хлопали друг друга по спине и указывали на красные и оранжевые области на картах; небеса разверзлись, и раскаты грома разносились подобно грохоту канонады, среди стеклянных и каменных каньонов Манхэттена.

Добравшись до Трайбека, Никки Хит слегка притормозила, чтобы не обрызгать людей, жавшихся под зонтиками ресторана «Нобу» в напрасной надежде на свободное такси, которое могло бы отвезти их в центр в такой ливень. Никки свернула на улицу, где жил Рук, и остановила полицейскую машину на свободном пространстве в квартале от его дома.

— Ты еще злишься на меня? — спросил он.

— Не больше обычного. — Она переключила передачу на «парковку». — Просто после окончания дела я не люблю много разговаривать. Чувствую себя так, как будто меня вывернули наизнанку.

Рук помолчал — у него явно было что-то на уме.

— Ну все равно спасибо, что подбросила меня; такая гроза…

— Не за что.

Ослепительная молния сверкнула так близко, что сразу же после вспышки последовал удар грома. Крошечные градины забарабанили по крыше.

— Если увидишь четырех всадников Апокалипсиса, — сказал Рук, — пригнись.

Она слабо рассмеялась; смех перешел в зевок.

— Извини.

— Спать хочешь?

— Нет, устала. Сейчас я вряд ли засну.

Они сидели так какое-то время, слушая, как неистовствует буря. Мимо проползла машина — колпаки были в воде.

Наконец Рук нарушил молчание:

— Послушай, я в последнее время много думал, но просто не знаю, как быть дальше. Мы работаем вместе — ну, в каком-то смысле. Мы провели вместе ночь — это уж мне не приснилось! Только что мы занимались сексом как сумасшедшие, и тут же ты запрещаешь брать тебя за руку, даже в такси, где нас никто не видит… Я все пытаюсь понять правила. Это уже не «инь и ян», это скорее похоже на «инь и сгинь». За последние несколько дней я понял кое-что: ну хорошо, ты не желаешь смешивать безудержный секс и отношения с полицейской работой, от которой отвлекаться нельзя. Поэтому я вот что подумал: может быть, мне прекратить наши рабочие отношения? Бросить свою статью, чтобы мы могли?..

Никки притянула его к себе и поцеловала. Затем отстранилась и произнесла:

— Может быть, ты замолчишь наконец?

Прежде чем он успел сказать «да», она снова прижала губы к его губам. Он обнял ее. Она отстегнула ремень и придвинулась ближе. Очередная молния осветила стекла, запотевшие от жара их тел. Никки поцеловала Рука в шею, затем в ухо. А потом прошептала:

— Ты действительно хочешь знать, что я думаю?

Он ничего не сказал, лишь кивнул. До них донесся низкий рокот грома. Когда раскаты стихли, Никки выпрямилась, нашарила ключи и выключила зажигание.

— Я думаю, что после всего этого мне нужно сжечь много энергии. У тебя есть лайм, соль и что-нибудь интересное в баре?

— Есть.

— Тогда я считаю, что ты должен пригласить меня к себе; там и решим, чем сегодня заняться.

— Прикусить тебе язык.

— А это мы еще посмотрим.

Они выбрались из машины и бросились к его дому. На полпути Никки взяла Рука за руку и, смеясь, побежала рядом. Задыхаясь, они остановились у подъезда и начали целоваться — двое влюбленных под теплым летним дождем.

БЛАГОДАРНОСТИ

Когда я был впечатлительным мальчишкой, мне чрезвычайно повезло: я наткнулся на передачу на канале «National Geographic», в которой рассказывалось о подвигах сэра Эдмунда Хиллари, легендарного новозеландского альпиниста, первого покорителя таинственной заснеженной вершины Эвереста. Сказать, что программа произвела на меня огромное впечатление, — значит, не сказать ничего. Целых две недели своего десятого лета я был поглощен идеей стать самым знаменитым в мире альпинистом (и не важно, что тогда я еще ни разу не видел своими глазами ни одной горы и даже не покидал каменных джунглей Нью-Йорка).