Роковой роман Достоевского - Ольга Тарасевич

– Андрей? Да, Гаврилов беспокоит. Нет, ничего не случилось. То есть случилось, – понизив голос, заговорил Валентин Николаевич. – Ты мне говорил, у тебя есть знакомый нарколог. Завтра я хочу к нему подъехать, устроишь?

– Конечно, – пообещал эксперт. – Я вам sms пришлю со всей информацией.

Вот и все. Наверное, на первых порах придется туго. Но надо что-то действительно менять. Убили бы мальчика, не убили – уже никогда не узнаешь. Но больше таких сомнений и таких ситуаций не будет никогда. Решено!

Организму следователя такие размышления очень не понравились. Во рту пересохло, голова затрещала, и, сверкая в лучах солнечного света, прямо перед глазами вдруг померещилась маняще запотевшая «чекушечка».

«Галлюцинации начались. Вот ведь как меня забрало», – с отчаянием подумал Валентин Николаевич, поднимаясь со скамейки.

Он хотел подойти к милиционерам, чтобы поинтересоваться, где здесь купить минералки. Может, хоть обильное питье немного поможет сожженному спиртным телу. Но переговорить с ребятами не успел, его перехватили появившиеся с боковой тропинки мужчина и женщина. Мужчину Гаврилов вспомнил, проходил понятым при оформлении прошлого убийства, Савельев, кажется.

Он и заговорил:

– Неужели Лешика убили? Да как такое возможно? Меня вчера не было, моя продавщица Светлана наконец поправилась. А сегодня привез книги, точка, где Лешик работал, закрыта… В голове не укладывается… Неужели убили?

– Убили, – морщась от головной боли, подтвердил следователь.

– Вот, с ней поговорите. – Савельев легонько подтолкнул вперед свою спутницу. – Она видела, что вчера Лешик ушел с какой-то девушкой и больше не возвращался.

– Валерий Петрович, вы ведь все и рассказали. – Женщина смахнула слезы. – Как жалко мальчишку, такой хороший паренек был.

– Как выглядела девушка? Вы ее хорошо разглядели? А раньше видели?

Женщина кивнула. Именно из-за этой девушки на презентации романа Лики Вронской произошла драка. Красивая высокая натуральная блондинка, почти не пользуется косметикой.

«Шевелева Элеонора, 1987 года рождения, – вспомнил Валентин Николаевич. – Бывшая девушка Матюшина. Матюшина-то пришлось отпустить накануне. Ну кошка драная, ну прокурор, вот ведь уроды вы…»

От злости головная боль прошла и даже мутить перестало. Взяв женщину под руку, следователь повел ее к скамейке, чтобы оформить информацию как полагается. Но завершить работу не успел. Прибежал опер, из молодых, еще с сияющими глазами. И, захлебываясь от распирающей его радости, затараторил:

– Есть, Валентин Николаевич! Есть!!! На выходе из парка вчера около 12 часов дня видели мужчину в светлом пальто. Работяга с завода, тут совсем рядом, возвращался с обеда и зашел в парк отлить. Он мужика хорошо разглядел, потому что пальто было в красных пятнах, и мужик их то прикрывал, то затирать пытался. Мужик добежал до своей машины и уехал. Работяга наш – умница, номер запомнил!

– Марка автомобиля, госномер?

Сияя от гордости, оперативник протянул клочок бумаги.

Мужчина в забрызганном кровью пальто уехал на «Ауди» с поцарапанным бампером.

У Матюшина же «Фольксваген»…

«Неужели драная кошка, говорившая о „липовом“ сотруднике ФСБ, не врала? – подумал Валентин Николаевич. – И настоящий преступник все еще находится на свободе?»

Каре клиентки вышло отвратительным: прямые, как топором вырубленные линии, слишком короткая для высокого лба челка, плохо проработанный затылок. Вера Рябинина взяла филировочные ножницы, пытаясь улучшить прическу. Но всегда послушный инструмент, исправляющий проблемы базовой стрижки, словно взбесился: пряди убирались не там, где нужно, не так, как нужно.

– Спасибо, мне очень нравится ваша работа, – улыбнулась, посмотрев на свое отражение, клиентка.

Вера перехватила в зеркале взгляд работающей напротив коллеги и едва заметно пожала плечами. Да, работа сделана плохо, никто и не спорит. Через неделю слишком сильно профилированные концы повиснут, как пакля, и будут сечься. Пока этого не видно за счет профессиональной укладки. Но стоит клиентке пару раз самостоятельно посушить волосы феном, и все недоработки мастера станут заметными. Работа сделана плохо, и это особенно обидно, потому что девочка, забежавшая подстричься, не должна страдать из-за того, что у парикмахера все из рук валится…

Проводив клиентку к администратору, Вера взяла со стойки календарь, в котором отмечалась запись к мастерам, разыскала свою фамилию.

Сегодня должны прийти еще три человека. Причем одна дама – с очень сложными, тонкими и редкими волосами. Но она работает на телевидении, стрижка должна быть безупречна. С ней и в нормальном настроении намучаешься. А уж теперь… Нет, лучше и не браться.

– Аллочка, давай звони клиентам, отменяй мою запись, – краснея, сказала Вера. Врать стыдно, но говорить правду больно, поэтому пусть лучше будет стыдно, чем больно. – Я чувствую, что заболела, меня знобит.

Администратор сочувственно вздохнула:

– И правда, вид у тебя неважный. Давай я тебе такси вызову, а ты пока в баре посиди, чаю выпей. Я вчера купила хороший, с мятой. Ты очень бледная…

Вера послушно прошла в комнатку, где иногда ждали своей очереди клиенты. Села за барную стойку, открыла какой-то журнал.

С глянцевой страницы солнечно улыбнулся Влад.

Эти очки от Dior они купили в Париже. А эта простенькая на вид рубашечка стоит 500 евро, авторская работа российского дизайнера, Влад обожает эксклюзивные шмотки. Вот здесь, на его щеке, едва заметная тень. А был синяк, синячище огромный, Влад впервые после огромного перерыва сел на велосипед и гордо въехал в столб. Она долго замазывала этот синяк, но ни хороший тональный крем, ни обработка снимков окончательно синеву не убрали. Кто знает – тот заметит…

В любимом лице знакома каждая черточка. Тело Влада изучено до миллиметра, и каждый из них – любимый, волнующий. Только губы не понятны. Губы как губы, не большие, не маленькие, красивые. Только почему-то больше десяти лет уже – самый сладкий, самый нежный десерт.

Очень больно представлять все любимые миллиметры и лучший десерт в другой постели, в других руках. Гордость отчаянно царапает душу: уходи и не смотри! Надо себя уважать!

И действительно хочется уйти и не видеть. Наверное, потому, что подсознательно знаешь: много-много любимых миллиметров все равно вернутся, примчатся, согреют, не отпустят.

Но когда интуитивно чувствуешь: не вернутся? Когда отчетливо понимаешь: формально рядом, но уже не вместе? Тогда все меняется. Вместо ревности – просто боль и растерянность. Как жить, как работать, как… все? А ведь, видимо, придется учиться. Влад и раньше мог уйти в творческий запой, любовный загул. Бывало: просто отключал телефон или не отвечал на звонки, не предупреждал, ничего потом не объяснял. Но любовь – сканер. Все понятно без слов. Такого, что происходит теперь со Владом, раньше никогда не было…

Вера отложила журнал, раскрыла пухлую потрепанную газету.

В глаза сразу же бросилось объявление: «Мужчина, имеющий опыт боевых действий в „горячих точках“, выполнит деликатные поручения, конфиденциальность гарантируется».

У любви отказывают тормоза, и она ускользает.

Даже шантаж не является забором, которым можно изолировать дорогого человека.

Надо прибегать к кардинальным мерам, надо бороться.

«Лика, ты сама меня вынудила, – думала Вера, переписывая указанный в газете номер телефона. – Я просто тебя убью. И если меня не вычислят, то у Влада будет очень хорошая утешительница. Он пострадает и прекратит тебя любить, рано или поздно. А я всегда буду рядом. И может быть, он еще вернется…»

Вера переписала телефон, рассчитывая добраться до дома и там спокойно переговорить с мужчиной.

Но уже через минуту разорвала салфетку на мелкие клочки, выбросила их в мусорное ведро.

Это – не выход.

Убивая другого, убиваешь себя.

Какая разница, вернется Влад или нет? Если руки запачканы кровью – разве важно, целует ли их любимый? Все в точности как у Достоевского. «Разве я старушонку убил? Я себя убил, а не старушонку! Тут так-таки разом и ухлопал себя, навеки!..»

Из Живого Журнала Helen

Тема: что такое предательство?

Настроение: depressed

Музыка: Юлия Савичева, «Отпусти меня»

Доступ: только мне (личное)

It’s way more simple to decide to do it than to do it.[56] Сначала я собиралась отправиться в милицию утром. И струсила. У меня сразу же нашлась масса причин отложить это не самое приятное мероприятие. Лекция по переводу, на которой преподша всегда отмечает присутствующих, заказанные в библиотеке книжки для подготовки реферата. А еще страх. Я видела ментов только по телевизору. В сериалах они вроде симпотные мальчеги, особенно тот, с овчаркой Мухтаром. А какие в реале?