Безвременье - Виктор Колупаев

Проект  "ВОЗРОЖДЕНИЕ"

Руководитель проекта:  Солярион.

— Значит, возрождать собрались лишь Землю, в крайнем случае — Солнечную систему, — прокомментировал Пров. — Галактика пока подождет.

На подробное изучение проекта ушел бы не один месяц. Но нам нужно было лишь самое основное. Целью проекта являлось возрождение на Земле климата и ландшафта примерно двухсотлетней давности. Должна была появиться пригодная для жизни атмосфера, реки и озера с чистой водой, растительность и животный мир. Далее шли многочисленные выкладки для доказательства необходимости всего этого, длинные списки, таблицы, графики, высказывания, мнения. Все это мы пропускали, едва взглянув. И даже — не глядя.

На теоретических методах пришлось задержаться. Я ожидал увидеть развернутую программу насыщения атмосферы кислородом, удаления вредных газов; создание искусственных рек и водоемов; выведение из еще пока имеющихся в биологических коллекциях популяций насекомых, пресмыкающихся, раб, птиц и млекопитающих; массовый посев трав и посадки кустарников и деревьев; строительство городов и деревень. В общем, я предполагал нечто глобальное, рассчитанное на десятки или даже сотни лет, требующее огромных затрат и неимоверного напряжения сил миллиардного населения Земли.

Ничего этого в теоретических методах осуществления проекта не было.

Не было!

А было вот что!

Осуществление проекта из нашего времени переносилось в прошлое. В прошлое двухсотлетней давности. В тот момент, когда еще можно было дышать воздухом не из баллонов, когда основной генофонд растительного и животного мира еще не исчез.

— Машина времени, что ли? — и испуганно, и восхищенно спросил я.

— Нет, тут что-то другое. Слава Богу, что материальную машину времени изобрести нельзя. Тут нечто вроде информационной машины времени.

— Попонятнее можешь?

— Пока нет. Смотрим дальше.

А дальше шел эксперимент. Эта самая информационная машина времени — Космоцентр, — доставлялась в точку, где находилась Земля около двухсот лет назад, и начинала действовать. По вполне определенным критериям оценивался результат эксперимента, проводилась корректировка. И далее — окончательное осуществление проекта.

— Здорово! — сказал я. — Просыпаешься однажды утром, а за окном гдома — поля, леса, реки, ручейки. Бежишь к реке и ныряешь в воду...

— Смотри, не утони с непривычки, — оборвал меня Пров.

Да, впрочем, и говорил я с некоторой долей иронии. Слишком уж все было просто и красиво.

Далее рассматривались возможные противодействия осуществлению проекта. Сами земляне, обычные СТР, МНР, БТР и прочие СТС, противодействовать, конечно не могли, поскольку о проекте ничего не знали. Борьба же за осуществление проекта с возможными иными цивилизациями рассматривалась довольно подробно, хотя я так и не понял, какое дело иным цивилизациям до нас.

Но основное противодействие, оказывается, ожидалось от будущих руководителей Солнечной системы и Галактики. Если нынешние Галактион и Солярион могли изменить настоящее, а, значит, и будущее Земли, значит, это же могли проделать и будущие Галактионы и Солярионы. Вдруг им чем-то не понравятся проведенные изменения! Но и здесь имелся один абсолютный метод. Правда, суть его не раскрывалась.

— Само собой разумеется, — сказал Пров. — Будущие Галактионы не должны знать абсолютного оружия Галактиона нынешнего. Жаль, ничего не говорится об издержках.

— Каких же?

— Ну, может, в этом раю не окажется места тебе или мне. Зачали меня в душном кварсеке, где и женщину-то по душе не выберешь. А вдруг кто-нибудь из моих предков за цветочками по лугам пойдет, да и встретит красавицу. И тогда через много поколений родится кто-то другой, а не я.

— Но ведь то же самое относится и к самому Соляриону и самому Галактиону?

— Конечно. Это известный парадокс путешествий в прошлое. Правда, он сформулирован несколько нагляднее. Сын проникает в прошлое и делает невозможным встречу своего отца со своей матерью. Значит, он не рождается. А в этом случае он не может препятствовать встрече своих родителей. То есть, он рождается, проникает в прошлое, препятствует, а, следовательно, не рождается, не может препятствовать, рождается... и так до бесконечности.

Этот парадокс я, конечно, знал и еще не встречал убедительных попыток обойти его.

— Может, они все-таки устранили этот парадокс?

— Странно, что он даже не упоминается в проекте. Или его решение настолько просто и очевидно, что не заслуживает внимания, или нас снова водят за нос.

— А если все дело в том, что путешествие в прошлое "информационное"?

— Все равно ведь в прошлом что-то меняется. Не могут же они все так рассчитать, что изменения не коснутся именно разработчиков и исполнителей проекта. Это невозможно принципиально.

Никто нас не торопил, не беспокоил, Пища, причем натуральная, была в изобилии. Все в общих чертах было ясно, кроме двух моментов, о которых, как я был уверен, нам ничего и не скажут. Оставалось узнать, на какой стадии эксперимент был прерван, или на какой стадии его прервал кто-то, не имеющий отношения к землянам. 

Аппаратуру, которая и должна была начать эксперимент, уносил в определенную точку пространства крейсер "Мерцающий"

— С тобой более-менее понятно, — спокойно сказал Пров.

— Что тебе понятно?

— Немного. Ты ведь служил на "Мерцающем" именно в этом рейсе?

— Да. По срокам совпадает. Но я не имею никакого понятия о том, что мы транспортировали в этом рейсе. Ученые об этом не говорили. И теперь я знаю, почему. Во время любого дальнего похода проводится столько исследований... А наша задача — навигация... А все-таки, что тебе понятно?

— Понятно, почему Галактион за тебя зацепился.

— Нас там было более трех сотен.

— И все уволились после этого из Космофлота?

— Нет. Кажется, я один.

— Ну вот, видишь. Эксперимент производился на этом корабле. Эксперимент, по всей вероятности,  вышел из-под контроля. И только один человек из всего экипажа беспричинно увольняется. Засветился ты, братец Мар. А потом еще с каким-то Провом прешь через весь Чермет взглянуть на березовую рощу, которая имеет несомненное отношение к эксперименту. Нехорошо. Ну как тут Галактиону не одарить тебя дворцом с изящными девами и натуральной пищей, которая, оказывается, на Земле все же производится, пусть и в ограниченных количествах. Мне ты не расскажешь, да я и спрашивать не буду.

— Если бы я знал...

— А поскольку, по мнению Галактиона, ты знаешь слишком много, тебя желательно сплавить в какую-нибудь Смолокуровку. Тем более, кроме тебя, туда никто не может проникнуть. Попутно ты добудешь кое-какие сведения, о коих не будешь иметь никакого понятия, но кои расшифрует ГЕОКОСОЛ. А если сдохнешь там, — одним свидетелем меньше, да и пользу кое-какую ты уже принес.

— У тебя в биографии, между прочим, как говорил Орбитурал, тоже есть темные пятна.

— Ага... А как же... Оба мы — темные лошадки. Так что, повезем таинственный воз в неизвестность?

— Придется. Только условия на этот раз будем оговаривать мы.

— У них выхода нет. Согласятся.

Мы затребовали анализ ГЕОКОСОЛом нашего похода в Смолокуровку. Но, как и предполагали, он нам мало что дал. Формулы на боках саркофага, предположительно, описывали какую-то сингулярность. А сингулярность, как известно, дело для толкования безнадежное. Один факт, правда, был интересным. Наше местоположение в анклаве с Земли контролировать не могли. Сигналы с "несъемных датчиков" из анклава не выходили. А это означало, что наше путешествие вполне автономно.

— Поспим и — в дорогу, — сказал Пров.

Я с ним согласился.

43.

Я взял платье и пошел к дверям с надписью "Здесь". Мысли всех бесчисленных моих "Я" сшибались друг с другом в голове. Шум от этого стоял такой, что впору было включать глушители. Самое странное, что у всех моих "Я" не было ни единой конструктивной мысли. Хаос! Кошмар! И все же нашелся один "Я", плюнувший на всю эту говорильню и заявивший, что он-де намерен кое-что проверить. "А-а...", — сказали все другие "Я" и немного поуспокоились, начали согласованно соединяться, так что в коридоре пред дверью теперь стояло лишь два "Я". Один — все еще растерянный, с платьем Каллипиги в руках, а другой — решительный, готовый к действию. Я, решительный, даже похлопал ободряюще себя, растерянного, по плечу и пошел по коридору. Куда идти — для меня никакой разницы не было.

Человеко-людей заметно поприбавилось. То ли у них был утренний моцион, то ли специально повылазили поглазеть на меня. Во всяком случае, многие из них желали мне здоровья, не догадываясь, что болезне-здоровья у меня было бесконечное количество. Фундаментал уже умчался завтракать. У них, оказывается, тоже были зачатки диалектического мышления: завтракать можно было и сегодня, и завтра, и вчера, правда, почему-то только утром. Но, это их проблемы... У меня были дела поважнее.