Том 5. Литургия мне - Федор Сологуб

Чернецова. Как можно думать о личном счастии, когда вокруг так много всякого горя!

Михаил. Милая мама, первый общественный долг всякого человека – быть счастливым и сильным. Только сильные и счастливые построят счастливый и разумный мир.

Чернецова. По моему мнению, ставка на сильных – не лучший способ выигрывать. А куда же деваться слабым и несчастным?

Чернецов. Ну, не ворчи, старуха. Пойдем-ка лучше чай пить с сухарями. Это нам по зубам.

Чернецовы уходят.

Михаил. Лилит, ты всегда любила черный цвет?

Лилит. Всегда. (Отходит от камина и останавливается перед Михаилом, спокойная и покорная.)

Михаил. Он к тебе почему-то идет, этот цвет печали.

Лилит. Это – цвет последней свободы.

Слышен легкий стук в дверь.

Лилит (вопросительно взглядывает на Михаила и потом говорит). Войдите.

Входит Катя в светлом городском платье, красивом, сшитом по моде завтрашнего дня.

Катя уже восемь лет замужем за Суховым. У них двое детей, мальчик и девочка. Катя прекрасна, весела и сильна. Все в том городе, где живет Михаил и где Сухов занимает видное положение, считают ее примерною женою и нежною матерью. После нескольких лет разлуки встретилась она недавно с Михаилом и отдалась ему спокойно, легко и радостно, как счастью обещанному, хотя еще тайному и потому неполному. И вот ныне достигло своего зенита ее двойное бытие – бытие жены одного и страстной любовницы другого. Она часто приходит к Михаилу, – и все сильней томит их обоих то, что еще скрывают они свою любовь. Открыто порвать с мужем она еще колеблется, хотя Михаил настаивает на этом.

Когда Михаил и Катя вместе, они кажутся достигшими полного возможного на земле совершенства, образцами красоты человеческой в ее наиболее общем выражении.

Отношения между Катею и Лилит, как и прежде, представляют смешение дружбы и вражды, и обе они, как жизнь и мечта. Теперь, когда одна из них нарядно одета и другая в черном хитоне для танца, эта противоположность между ними совершенно ясна.

Катя смотрит на Лилит с боязливою злостью и потом принуждает себя к любезной и дружеской улыбке. Лилит идет навстречу Кате и смотрит на нее с обычным простодушным спокойствием. Они целуются.

Катя. У вас никого нет?

Михаил. Никого чужих. (Целует Катину руку.)

Лилит идет к двери.

Катя. Куда же ты, Лилит?

Лилит. Там его родители. Я к ним пойду.

Катя. Когда я прихожу к Михаилу, ты, Лилит, всегда уходишь.

Лилит. Это тебя и сердит, и радует.

Катя. Зачем же ты уходишь?

Лилит. Мы занимаем его по очереди. Когда-нибудь будет иначе. (Уходит.)

Катя и Михаил, оставшись одни, страстно целуются.

Катя. Мой милый, мой гениальный строитель!

Михаил. Катя, что же, говорила ты наконец с Владимиром Павловичем?

Катя. Нет еще.

Михаил. Почему? Чего ты ждешь?

Катя. Он так любит своих детей.

Михаил. Это – не причина. Пусть они ему остаются. Я не хочу больше скрывать нашу связь.

Катя. Мне жаль его.

Михаил. Ты, может быть, успела его полюбить?

Катя. Нет… (Грусть ложится на Катино лицо, и тихо говорит она.)' Мне почти страшно, когда я думаю, что все эти годы могли бы и не быть и что это мое двойное бытие – только ошибка. Как будто я поступила по какому-то старому и уже обветшалому обряду. Зачем-то вошла я в царство призраков и вывела оттуда живых детей. Я их люблю, а иногда боюсь их, как чего-то недолжного.

Михаил (говорит решительно и настойчиво). Я хочу, чтобы все это было кончено.

Катя. Но ты, Михаил, должен сделать еще один шаг, самый трудный.

Михаил. Какой?

Катя. Достроить свой дом. (Эти слова Катя произносит медленно и значительно, словно означает ими что-то большое.)

Михаил. Мой дом достроен. Для тебя строил я его. Только для тебя. Он светел и прекрасен, и теперь он достроен.

Катя. Достроен! (Смотрит на Михаила с выражением тревоги и нерешительности и говорит.) Я боюсь, Михаил, что ты слишком привязался к Лилит.

Михаил. Не будем говорить о ней. Она уйдет.

Катя. Когда же?

Михаил. Ты ревнуешь?

Катя. Да. Отпустил бы ты ее поскорее.

Михаил. Она сама уйдет. Не заботься об этом, Катя. Я всегда верил твоей любви, – веришь и ты. Сквозь долгие годы пронесли мы нашу любовь, – и теперь ничто не омрачит ее.

Катя. Я не люблю картин, которые пишет Лилит. Такая грусть в них, и так они далеки от жизни! Смотришь на них, и такое ощущение, словно не можешь вздохнуть. Неживая луна и странные, неживые женские фигуры. И земля на этих картинах – не наша родная земля, не та, которая так нежна и так сурова под ногами, и небо – не наше небо.

Михаил. Как знать! Может быть, земля Лилит и небо Лилит лучше нашей земли и нашего неба.

Катя. Может быть. Но мне никакого нет дела до ее мечтательных стран. Я люблю эту нашу землю, это небо и эту жизнь.

Михаил. Лилит думает, что недостойна любви эта жизнь.

Катя. Разве не от нас зависит сделать эту жизнь достойною любви? Послушай, Михаил, я хочу говорить с Лилит. Говорить откровенно.

Михаил. Зачем? (Не удивление звучит в этом вопросе, а словно какой-то укор. Словно хочет Михаил сказать: не надо.)

Катя (отвечает ему решительно и настойчиво). Я хочу сказать Лилит, что люблю тебя, всегда люблю, как прежде.

Михаил (говорит спокойно). Она это знает.

Катя (с выражением упрямства говорит). И все-таки я хочу сказать ей об этом. Я хочу знать, что она мне скажет.

Михаил. Хорошо, делай как знаешь.

Катя. Позови ее, Михаил, и оставь нас одних.

Михаил. Подожди ее здесь. (Уходит.)

Катя подходит к камину и задумчиво останавливается перед ним. Совсем так же, как незадолго до этого Лилит, она смотрит на угли. Цвет ее лица, рук и платья пламенеет в пылании углей, и глаза ее блестят.

Катя (говорит тихо). Какая странная жизнь! Какая странная!

Входит неторопливо Лилит. Тихи шаги ее необутых ног, а складки ее черного хитона колеблются величественно, и вся она похожа на безумную царицу полночной таинственной страны. Катя, почувствовав за своею спиною приближение Лилит, быстро идет к ней навстречу. Странно различные, как будто бы ни в чем не похожие одна на другую, они сходятся молча.

Лилит спокойно ожидает, что скажет ей Катя.

Катя словно не находит слов, и движение рук ее выдает волнение. Тогда начинает говорить Лилит:

– Ты любишь Михаила. Ты опять любишь его.

Катя (отвечает ей нетерпеливо). Да, люблю, люблю.

Лилит. Он победил, – и ты возвращаешься к нему. (Холоден, спокоен, почти безвыразителен тон ее слов, – и тем больнее жалят они Катю.)

Катя (говорит быстро и гневно). Он не мог не победить.

Лилит. Ты уже дала Михаилу минуты счастия.

Катя. Тебе-то что, безумная Лилит! (Гневом и тоскою дышат быстрые Катины речи, и мрачен блеск ее взоров.)

Лилит (смотрит на нее пристально и говорит). Поэтому теперь тебе надо уйти от мужа.

Катя. О Лилит, ты слишком много заботишься обо мне и о Михаиле. Мы сами сумеем устроить свою судьбу. Но ты зачем остаешься здесь? Он тебя не любит.

Лилит. Я это знаю. Он меня не обманывал никогда. Я никогда не думала, что моя жизнь с Михаилом будет долгою. Я знала, что он меня оставит, когда придешь ты. Оставит для тебя.

Катя. Тебе разве трудно уйти от Михаила? Детей у тебя нет.

Лилит. Какие же дети! Я – не женщина, я – сказка.

Катя. Годы прошли, такие длинные для меня, такие ненужные и докучные, – и каждый прожитый день только распалял мою любовь к Михаилу.

Лилит. Да, ты любишь Михаила.

Катя. Я знаю, он любит меня. Но еще не знаю, что для него лучше, остаться ли с тобою или со мною жить. Если так для него и для тебя будет лучше, я готова опять уйти от него.

Лилит. Михаил всегда и во всем верен. Он любит только тебя.

Катя. А иногда мне кажется, что ты, Лилит, вредно влияешь на Михаила. Эта мечтательность, эта экзальтация! Хоть бы эта комната! Какой траурный вид! Точно взято с одной из твоих картин. Недостает только гроба и катафалка. Я думаю, для него это вредно.