История гарема - Джеймс Клуг

два молодых евнуха в фесках и простой униформе. На одном она была красного цвета, на другом – коричневого. Они провели англичанку к следующей двери, которую охраняли евнухи постарше, в одежде, украшенной вышивкой. Эти стражи отличались «уродливыми с надменным выражением лицами и толстыми брюхами». Они приветствовали подошедших прикосновениями к их собственным губам, сердцам и лбам. Дорожка, выложенная мраморными плитами, вела в просторный каменный холл с массивными гранитными колоннами. Затем мисс Лотт поднялась по широкой лестнице, наверху которой стоял начальник евнухов, «очень высокий, любезный и симпатичный мужчина, однако с очень маленькой головой». Эту последнюю особенность мисс Лотт, вспомнившая, что такая же голова была и у де Квинси, «английского пожирателя опиума», приписала воздействию этого пагубного наркотика. Начальник евнухов отвел англичанку в мраморный зал гарема с порфировыми колоннами и полом, устланным циновками.

Здесь она познакомилась с начальницей невольниц. Это была девушка на вид лет двадцати четырех, с приятным лицом. Позднее гувернантка узнала, что начальница обладала немалым состоянием. На ней были платье и шаровары из цветного муслина. Ее волосы украшала большая красная роза, нависавшая над самым лбом. В ушах у нее были золотые серьги с бриллиантами, а на пальцах кольца, также с бриллиантами. Кроме того, на ногах у нее были белые хлопчатобумажные чулки и черные лакированные туфли. С этой леди мисс Лотт поднялась еще на два пролета по лестнице, устланной брюссельским ковром. Затем они миновали несколько смежных помещений, в которых стояли длинные диваны, обитые белым, желтым или малиновым атласом. На дверных проемах висели камчатные портьеры, а у стен стояло много серебряных канделябров, в каждом из которых было по шесть восковых свечей, вставленных в подсвечники в форме тюльпана из матового и цветного стекла. Помимо этого, в каждой комнате с обеих сторон стояли большие зеркала на мраморных столиках с позолоченными ножками. Эту претенциозную обстановку дополняла дюжина простых английских плетеных кресел.

На веревках, протянутых в одной из комнат, висели куртки маленьких принцесс, дочерей наместника. В следующей комнате не находилось ничего, кроме стоп постельного белья. В последней комнате восседала старшая жена Исмаила, «крошечная блондинка с довольно неприятным резким голосом и двумя длинными косами, вся увешанная драгоценностями. Ее одеяние состояло из грязного, помятого муслинового платья и таких же шаровар. Во рту у нее торчала сигарета, которой она усердно попыхивала». Рядом с ней сидел будущий воспитанник гувернантки, которому исполнилось пять лет. Он был одет в египетскую военную форму. При виде мисс Лотт – которая, судя по ее фотографиям, была довольно-таки недурна собой – ребенок громко взвизгнул и зарылся лицом в колени матери.

Женщины этого гарема были «бледные, жирные и поблекшие», в экстравагантных платьях с обилием драгоценностей. Все ложились спать в десять часов вечера, когда евнухи, подобно тому как это делали в Европе отцы семейств, совершали обход и запирали все двери. Обратный процесс происходил в пять часов утра. Являлись те же великодушные служители и отпирали двери. В гареме не существовало никакого твердого расписания принятия пищи и поэтому процветало мелкое воровство. Наложницы таскали с кухни все, что попадалось под руку. Официальные обязанности «матери гарема», женщины лет пятидесяти, заключались главным образом в оказании медицинских услуг. Однако основное внимание уделялось совсем иным делам, которыми она занималась с величайшим энтузиазмом. Эта женщина выступала в роли консультанта, помогавшего разобраться в сложных хитросплетениях домашних политических интриг. Тела почти всех черных невольниц, выполнявших наиболее тяжелую и грязную работу по дому, носили следы пыток раскаленным железом. Этой жестокой участи не избежали даже самые юные рабыни. Таково было обычное наказание даже за самые незначительные проступки. Любимой игрой наложниц внутри гарема было домино. Однако в хорошую погоду девушки-негритянки выходили в сад и там устраивали бесконечные пляски и песнопения. Их зрителями становились евнухи и солдаты, охранявшие гарем. Столкнувшись поближе с первыми, мисс Лотт в конце концов пришла к выводу, что половина этих хитрецов была вовсе не евнухами. Как мы уже имели случай убедиться, техническая кастрация не всегда влекла за собой потерю всех сексуальных ощущений и способности производить детей.

В общей сложности в гареме насчитывалось около двухсот невольниц и евнухов. Они производили неимоверный шум, «бесконечно издавая различные вопли, крики, уханье, громкие приветствия и болтая о разных бессмысленных пустяках, причем эта болтовня по большей части носила неприличный характер. В ее суть посвящались все окружающие, потому что собеседники горланили во всю глотку». Непослушание встречалось сплошь и рядом и зачастую сходило с рук. Нередко соперницы пускали в ход яд, однако желаемые результаты достигались весьма редко. Все наложницы ходили в грязных и мятых платьях, сшитых из дорогих тканей. Зубы у них были гнилые, и потому изо рта очень дурно пахло. В волосах у многих женщин водились вши. Частенько любительницы опиума перебирали лишку и балансировали между жизнью и смертью. Случаи отравления вином бывали реже. Услышав дурные вести, обитательницы гарема выли, как дикие звери, вне зависимости от того, в каком состоянии они находились, в пьяном или трезвом. При этом стоит упомянуть, что многие наложницы были родом из Европы.

Возможно, собственный неприятный опыт мисс Лотт привел к тому, что она несколько сгустила краски, нарисовав слишком мрачную картину. Члены семьи наместника в обращении с ней неизменно проявляли большую тактичность и уважение. Однако остальные обитательницы недолюбливали англичанку и ревновали к ней, что было вполне естественно с их стороны. Она так и не подружилась ни с одной из них.

В египетских гаремах, владельцы которых уступали по своему социальному статусу наместнику турецкого султана, подавляющее большинство наложниц составляли абиссинки с темно-коричневым или бронзовым цветом кожи. И дело вовсе не в том, что их предпочитали белым наложницам. Просто-напросто они обходились гораздо дешевле. В середине XIX в. цена абиссинской девушки составляла от 10 до 15 фунтов стерлингов, а белые женщины стоили от 50 до 100 фунтов. Негритянок же приобретали главным образом для использования в качестве служанок и горничных в домах египтян с достатком выше среднего. Их цена колебалась от 5 до 10 фунтов. Наложницами черные девушки становились крайне редко. Однако складывалась такая практика, что торговцы насиловали их прежде, чем выставить на продажу, потому что покупатели обычно не обращали внимания, сохранили эти девушки свою девственность или нет. Нижняя граница возраста продававшихся негритянок составляла всего лишь восемь лет.

Египетские мужья, которые, в отличие от турок, не проявляли излишней сентиментальности, обычно лучше обращались как со своими женами, так и с невольницами. Тем не менее, будучи уличенной в адюльтере, жена или даже невольница обычно приговаривалась к