Импотент, или секретный эксперимент профессора Шваца - Нестор Бегемотов

Однажды звери смертельно обиделись на Человека.

Крот сказал: Я пророю Землю и измельчу ее на тысячу кусков, так что все вокруг будут проваливаться!

Злобный кабан сказал: Я истопчу своими копытами всю растительность и ничего живого здесь не останется!

Кролик сказал: А я буду так быстро размножаться, что через десять минут здесь останутся только Наши, на остальных места не хватит!

Тогда человек зевнул и ответил: Раз вы так, тогда я полечу на Марс и никого не возьму с собой.

Звери разрыдались и взяли свои обидные слова обратно.

Так Человек помирился со зверями, но не полетел на Марс.

Контракт

Один мой знакомый, собственно говоря, мой отец, позвонил мне на днях и предложил заключить контракт: он будет снабжать меня время от времени деньгами, а я, в свою очередь, никогда не буду писать о нем ничего – ни плохого, ни хорошего.

Подписанный мною контракт не позволяет мне рассказать вам о том, что было дальше и чем все-таки кончилась эта история.

Облако

Смотри, вот облако, напоминающее своими формами нашего начальника. Смотри, как оно движется по ветру и морщится, отбрасывая от себя все лишнее. Вот и разлетелось все облако.

Теперь ты знаешь, что в конце концов происходит с начальниками.

Жертвоприношение

Мы проходим залы музея и задарма любуемся мраморными изваяниями богини любви Афродиты, не преклоняя колен, не совершая жертвоприношений, не вымаливая для себя любви. Она отстранена временами и странами, она втайне смеется над нами – нам неизвестен путь к ее благосклонности.

Только Сидоров знал этот путь. Ночью он проник в музей им. А. С. Пушкина, разбил стекло в стеллаже, взял жертвенный нож и принес в дар Афродите куриное яйцо. Прозвенела сирена, Сидорова задержали сбежавшиеся смотрители музея и обвинили его в акте вандализма.

А на следующий день следователь Иванова согласилась стать тайной возлюбленной Сидорова.

Растерзать при побеге

Когда-то мечтал провести свою жизнь среди книг и прочих забав, среди дев и других безделушек. Но потом оказалось, что у тоски – цвет лиловый, если смотреть на мир сквозь черные очки; и если ты даешь обет скуки, то все, что было с тобой, осыпается серой пылью. Все чудодейственное становится громоздким – не унести.

Хватит ли тебе смелости, чтобы почувствовать ритмику строк, чтобы разгадать симптомы весны – и броситься к распятому на стене телефону, чтобы умолять, умолять, умолять и требовать повторения…

Без валерьянки

День всегда будет таким, каким вы его запомнили: от метро до дома всегда будут грязные лужи, толстые собаки будут прыгать из мусорного бака, а женщины размеренно подниматься по лестницам, удлинняя стройные ноги. И только возле самых дверей, вы неожиданно опустите, как шпагу, букет и подумаете о том, что снова оказались смешным.

И даже не станете звонить в двери.

Рефери

В сказках вещам комнатным позволено разговаривать.

– Добрый день, – вежливо сказал стол скрипучему стулу.

– Привет, старый осел! – доходчиво отозвался стул.

– Позвольте! Как можно? – обиделся стол.

– В сказках, дружок, все можно, – прокомментировала люстра, которая в тот день была назначена рефери.

А с рефери – не спорят.

Верные ленинцы (стенограмма одного заседания)

Идет важное заседание, небольшой зал пуст. В одиноком президиуме – яркие, потные лица. Неожиданно во время полемики выясняется, что в помещении явственно пахнет носками. Все начинают смотреть под стол, чтобы определить очаг поражения воздуха – и, наконец, взоры устремляются на председателя. Потупившись (и тупея на глазах), собравшиеся начинают пшикать дезодорантами, душиться экстремальными духами.

В речах проступают обмолвки: «Мы боролись в поте лица и не снимая носков…», «Мы покажем еще смену наших решений, как и носков…» и даже – «Наши носки верны традициям отцов и дедов…»

В конце невыносимого заседания все начинают зажимать нос, многие скоропостижно покидают комнату. Остаются только председатель и трое его преданных соратников. К ним-то он и обращается со словами: «Мы, верные ленинцы». Это заключительное слово.

СИДОРОВУ ТРЕБУЕТСЯ ВРАЧ

Проклятые деньги

Сегодня пятница, не так ли? Значит, прошел ровно год с тех пор, как завершилась эта история. Пусть мой рассказ будет звучать в честь этого юбилея.

Итак, история приключилась с одним моим другом. Нет смысла говорить, как его зовут, вы все равно хорошо его знаете. Фамилия его созвучна фамилии Карамелькин. Но не Ривкин и не Ивашкин, это точно.

У этого Карамелькина была своя собственная фирма, которая занималась… Как бы это доступнее объяснить? Короче, занимался мой друг компьютерной техникой, а это, как вы знаете, самая перспективная область в науке и в коммерции. Персональный компьютер стоит больших денег, но если его покупать по частям, приобретая разные маленькие штучки, то оказывается дешевле. На этом даже неплохие деньги можно сделать. Правда, тут надо быть хорошим специалистом. А то купишь для компьютера какую-нибудь железячку, а она окажется ни на что не пригодной, так что принесет один убыток.

Но денег у Карамелькина не потому не было, что он был плохим профессионалом или не был профессионалом вовсе, – просто так складывалась его Судьба, так пролегал его Путь. Это была его Карма, одним словом.

Карамелькин уже давно привык к своей Карме и она его вполне устраивала, как вдруг в его жизни произошли решительные перемены – нежданно-негаданно у Карамелькина умер дядюшка.

Надо признать, что Карамелькин плохо знал своего дядюшку. Он мало знал что-либо о его привычках, не вступал с ним в переписку и даже не приехал на его похороны. Короче говоря, в первый раз Карамелькин узнал о существовании столь близкого родственника в тот солнечный день, когда ему позвонили адвокаты и предложили приехать за наследством.

Выяснилось, что последние годы жизни дядюшка провел в Америке, так что каким он был, так и осталось неизвестным. Но одно неоспоримое достоинство в дядюшке было, а именно – оставленные Карамелькину восемьдесят четыре тысячи американских долларов. За свою жизнь он не получил от Карамелькина даже рождественской открытки, и в этом свете, его поступок представляется мне верхом благородства. Да что там говорить! Был бы дядюшка наш, советский, поди смог бы он сколотить капиталец, упомянуть Карамелькина в завещании и оставить ему кое-что на карманные расходы. У него и завещания-то никакого не было бы!

Так Карамелькину достались восемьдесят четыре тысячи. Сумма, в общем-то, не такая уж большая. В Америке восемьдесят четыре тысячи монет может заработать любой мойщик машин, если будет очень стараться и к тому же ему посчастливится украсть в одной из машин оставленный раззявой чемодан с деньгами. Но все же, восемьдесят четыре тысячи «баксов», «гринов» или «зеленых» (как их ласково называет наша молодежь) – это неплохое пособие для молодого человека, не правда ли?

А почему именно восемьдесят четыре? – спросит меня дотошный читатель, может быть, уже получавший в своей жизни наследство. А потому, что если из пятнадцати тысяч вычесть налоги и адвокатские гонорары, именно столько и останется. К слову сказать, Карамелькину могло бы перепасть и больше, поскольку дядюшка сумел наладить свои дела за океаном как следует. Но, видимо, понабежали родственники его второй жены и растащили все имущество, решив дать племяннику откупные, – чтобы он не позарился на дядюшкину виллу на Майами, да на парк кадиллаков. Карамелькин позарился. Он безоговорочно полюбил своих далеких родственников заочно и предполагал, что теперь-то познакомится с ними поближе, и как-нибудь в отпуск махнет к ним погостить.

Получив деньги, Карамелькин очень обрадовался и решил, что это дело надо как следует отметить со своими друзьями. Правда, тут был один минус. Так получилось, что к этому времени Карамелькин поссорился со всеми друзьями, потому что постоянно брал у них взаймы и не отдавал. А может быть еще по какой-нибудь причине. И тут, получив наследство, он сразу же отдал небольшой долг одному своему знакомому, о котором помнил, что брал у него взаймы.

Не прошло и двух дней, как слух о том, что Карамелькин разбогател, пронесся по всем кухням, фирмам и туалетам, где находились знакомые и приятели Карамелькина. Забытый всеми Карамелькин испытал эмоциональный шок, когда телефон однажды утром зазвонил и не смолкал уже ни на минуту. Звонили все подряд и как бы просто так, но словно сговорились.

Особенно, что примечательно, звонили многие знакомые девушки, за которыми Карамелькин в минуты досуга ухаживал. Но зачем звонили они – совершенно непонятно. Они что-то невразумительно щебетали в трубочку, сконфужено посмеивались, в общем, вели себя крайне странно и беззаботно, но какая-то неуловимая мысль все же прослеживалась – напрашивались в гости.