Наследник из Калькутты - Роберт Штильмарк

Внезапно перед воротами выросла фигура человека, похожего на кромвелевского проповедника. Снежинки падали на его седые всклокоченные волосы.

— Люди! — закричал он пронзительно. — Не слушайте изверга! Это он вместо божьих душ ставит в цехи железные машины, эти порождения сатаны. Они питаются человеческой кровью. Жертвы их неисчислимы. Следом за машинами крадутся голод, нищета, увечье. Сокрушим изделия Вельзевула! Вперед, храбрецы, вперед, братья, за мной!

Пока оратор с жаром обращался к толпе, небольшой смуглый человек в сопровождении нескольких ловких мальчишек быстро перелез через ограду и оттолкнул приказчика от ворот. Человек одним ударом лома отодвинул тяжелый засов. Констебль и его помощники были сбиты с ног толпой, ринувшейся в ворота. Несколько клерков и мастеров выскочили было из конторы на помощь констеблю и старшему приказчику, но в нерешительности остановились на полдороги. Приказчик, потерявший лорнет и тетрадь, благоразумно ретировался за их спины и теперь криками побуждал их к наступательным действиям. Помощник констебля вынырнул из толпы, вскочил на верховую лошадь и помчался галопом вверх по Соборной улице.

Люди уже взламывали двери цехов. Звенели выбитые стекла, сыпалась штукатурка, трещали двери. Послышались удары по металлу и треск разрываемых тканей, еще натянутых на станочные рамы. Машины, ящики, двери, даже скамьи и табуреты — все разлеталось под ударами молотов.

Тем временем смуглый человек, открывший ворота, ловко взобрался на чердак суконного цеха и, склонившись над грудой тряпья, высек огонь. Вскоре из чердачных окон вырвались красные языки огня с чадным, черным дымом.

В этот миг пара взмыленных храпящих лошадей внесла в ворота легкий желтый шарабан. Не дожидаясь, пока кучер перехватит вожжи и остановит экипаж, седок соскочил на землю. Глазам его представились испуганные клерки, прижавшиеся к стене конторы, и объятые яростью женщины и дети во дворе.

— Норвард! Управляющий! Смерть ему, смерть! — послышались крики.

В управляющего полетели камни.

Вообразив, что перед ним только эти слабые противники, Норвард ринулся со шпагой в толпу и, нанося направо и налево свистящие удары по головам, ворвался в дверь кирпичной пристройки прядильного цеха, откуда доносился треск ломаемых машин. Здесь суровые, молчаливые люди били молотами по рычагам и кривошипам передаточных механизмов. Увидев их, Норвард стал пятиться к двери. Перед ним выросла фигура длинноволосого проповедника. Управляющий выхватил пистолет... Рабочие подались вперед, прикрывая своего вожака. В дюйме от головы Норварда просвистел топор. Пронзительно завизжав, управляющий на четвереньках, с обезьяньей ловкостью выскочил из пристройки.

Очутившись снова на дворе, он увидел толпу женщин, бегущих из суконного цеха, уже охваченного пламенем. По соседству пылал канатный завод. Три конные упряжки пожарной команды, подминая и расталкивая встречных, влетели в открытые ворота, а за оградой уже заблистали штыки и мундиры королевских драгун. Солдаты окружили весь участок и хватали разбегавшихся рабочих. Норвард осыпал их бранью и проклятиями.

В глубине двора, у здания красильной, группа самых непримиримых разрушителей еще продолжала размахивать молотами. Заметив их, офицер подал команду своим стрелкам. Щелкнули курки. Грянул залп. Снег окрасился кровью. Отчаянно вскрикнули женщины, кто-то застонал... Солдаты перезаряжали ружья. Несколько драгун бросились преследовать последнюю группу рабочих; отстреливаясь из охотничьих ружей, они отходили к реке. Их вожак показал рукой на баржу у причала. Взбежав на нее, человек десять — двенадцать кинулись с баржи в ледяную воду. Вслед им раздался повторный ружейный залп, но беглецы уже достигли противоположного берега и скрылись в ночном мраке.

Во дворе валялись части исковерканных машин, ломы, топоры, охотничьи ружья, шляпы, обрывки холста, тлеющая пряжа. Громко стонали раненые. Драгуны повели к воротам хмурую толпу арестованных — по неумолимому королевскому закону 51, этих людей ждала виселица...

Смуглый человек, успевший поджечь несколько строений «Бультонской мануфактуры», услыхал первый залп, сидя под стропилами красильного цеха. Пора было и ему подумать о спасении! Он быстро сорвал с себя тлевшую куртку и передник ремесленника. Под ними оказался нарядный камзол, перехваченный поясом с дорогим испанским кинжалом и тяжелым пистолетом. Из-за пазухи он достал бархатный берет и прикрыл им свои волнистые волосы, а на левую руку надел свинцовую перчатку.

Констебль уже взбирался на чердак, где ремесленник только что закончил свое превращение в нарядного джентльмена. Три помощника констебля стояли внизу, под стремянной лестницей.

Едва полицейский, нагнувшись, полез в темноте под стропила, переодетый человек нанес ему удар рукоятью пистолета. Тело полицейского неподвижно растянулось на чердачном полу. Человек в камзоле высунулся в окно.

— Спешите сюда, — крикнул он вниз, — здесь еще кто-то прячется!

Трое полицейских заторопились наверх. Как только последний из них взобрался по лестнице, человек в камзоле соскочил вниз и, оттолкнув лестницу, подошел прямо к Норварду.

— Сэр, — указал он пистолетом на покинутый чердак, — пошлите туда солдат. Там еще прячутся эти разбойники.

Пока Норвард распоряжался, незнакомец спокойно вышел из ворот, властно раздвинул цепь солдат и уже на улице обернулся. По чердачному окну залпами стреляли солдаты...

Незнакомец завернул в переулок и заметил во дворе какого-то дома несколько оседланных лошадей под охраной солдата. Беглец подошел к коновязи и резко приказал солдату подвести его коня.

— Вашего коня? Вы ошиблись, я вас не знаю, ваша честь!

В следующее мгновение солдат лежал на земле, сбитый с ног ударом свинцовой перчатки. Незнакомец выбрал коня, подтянул спущенную подпругу и взнуздал лошадь. Выехав на темную боковую улицу, он погнал коня галопом и скакал несколько миль до гостиницы «Белый медведь». Сдав во дворе лошадь, как знатный путешественник, незнакомец не зашел в гостиницу, а отправился дальше пешком и добрался до противоположной окраины города. Он постучал в окно первого этажа большого кирпичного дома на Чарджент-стрит.

— Это вы, мистер Ханслоу? — спросил его женский голос. — О, какой на вас сегодня красивый камзол!

— Скажите, миссис Бингль, когда возвращается из школы ваш Томас?

— В субботу он приходит в полдень, а утром в понедельник опять уходит в пансион мистера Чейзвика на целую неделю. Завтра суббота, он придет. Зачем он вам понадобился, сэр?

— Хочу дать ему одно поручение. Я прошу, отпустите его завтра со мной на весь день. Кстати, если утром явится один старик, разбудите меня, пожалуйста!