Один триллион долларов - Андреас Эшбах

– Правильно, но он никогда не спускался сюда, в редакцию. Я думаю, он что-то имел против дыма, который нужен нам для работы. Мы с ним в основном говорили по телефону, иногда на школьном дворе, а свои рукописи он мне всегда высылал. Я думаю, это давало ему дополнительное ощущение, что он писатель.

– Сколько времени прошло с тех пор, как он должен был выслать рукопись?

– Хм-м, да, погодите, последний раз я говорил с ним дня за три-четыре до его смерти, итак, я бы сказал, с тех пор минуло два месяца, округленно. Скорее даже больше.

Джон нахмурился.

– Тогда это уже не может быть в пути.

– О, так нельзя сказать, для итальянской почты невозможного нет. Мой отец послал своей первой девушке любовное письмо, так она получила его после рождения своего ребенка, совсем от другого мужчины, естественно, за которого она успела за это время выйти замуж…

– Другими словами, – перебил его Джон, – второй части этой статьи, может, и вообще нет.

Они гнались за миражом.

Проворные руки раздавили сигарету в отпиленной баночке из-под пепси-колы и мигом потянулись за новой добычей.

– Я с удовольствием еще раз все обыщу. Сколько, вы сказали, вы хотите пожертвовать в успешном случае? Миллион долларов?

– Я не называл сумму, – сказал Джон и встал. – Но я не стану скупиться. – Он протянул ему свою визитную карточку: – На случай, если вы найдете.

Ему придется передать имя этого парня в секретариат, для пополнения списка отправителей, чьи письма, нераспечатанные, должны переправляться ему. Даже если никогда не придет ни одного.

Отсюда открывался вид на мокрые крыши дождливого Гамбурга, окаймленного мутным ржавым портом. Урсула Фален села на стул для посетителей, который Вилфрид ван Делфт расчистил для нее, и ждала, пока завотделом развлечений и современной жизни иллюстрированного журнала «Штерн» найдет, куда пристроить стопку книг и кассет, которые до этого лежали на стуле.

– Какое же это мучение… – вздохнул завотделом, человек лет пятидесяти пяти с редкими светло-рыжими волосами и неожиданно подтянутой – при такой сидячей работе – фигурой. – Интересно, кто первый придумал выражение «информационный поток»? Дальновидный был человек. Пророк, я бы сказал, ясновидец. – Наконец он сдался, сложил все поверх кучи, уже громоздившейся в углу, и вернулся за свой стол. – Что хорошего было в Америке? – спросил он, сложив широкие ладони вместе.

Урсула Фален взглянула на него озадаченно.

– Откуда вы знаете, что я была в Америке?

– О, я отслеживаю вашу работу с большим интересом. – Он улыбнулся, как маг, которому удался фокус. – Не говоря уже о том, что редактор, который давал вам задание хоть и работает в другом журнале, но зарплату ему переводят с того же счета, что и мне. Таков сегодняшний издательский мир. Дракон один, голов много.

Урсула медленно кивнула. Ей все еще трудно было разобраться в этом издательском конгломерате, да и не хотелось размышлять об этом.

– Это было весьма поучительно, – сказала она. – Я могу прислать вам экземпляр своей статьи, если хотите.

Ван Делфт поднял ладони, защищаясь:

– Только не это! Ради Бога, только статьи, которые я могу напечатать.

– Вот мы и подошли к теме, – подхватила Урсула. – Я натолкнулась на нечто такое, что может стать сенсационной историей. И я хотела бы расследовать это дело.

– В последний раз вы уверяли меня, что ваш абсолютный приоритет – закончить учебу.

– Я помню.

– Ну, хорошо. Я весь внимание.

Урсула рассказала ему о встрече в самолете, изменив несколько деталей, чтобы ее не спрашивали, что она делала в Нью-Йорке, который в истории автомобилестроения не играл никакой роли.

– Я думаю, – заключила она, – с чего бы им было меня дурачить? Ведь они не знали, кто я. С другой стороны, существование такого прорицания хоть как-то могло бы объяснить, почему семья адвокатов веками верно сберегала и умножала это немыслимое состояние и почему они в конце концов действительно передали его наследнику.

Ван Делфт принялся играть ножом для писем. Он всегда делал это, когда напряженно размышлял.

– А вы уверены, что это был брат Фонтанелли?

– Абсолютно.

Он развернул свое кресло назад и стал разглядывать годовой календарь на стене, испещренный записями, такими же разноцветными, как висящий выше детсадовский рисунок его внучки.

– Вы правы, это интересно, – признал он. – Но ясно ли вам, что история должна быть неуязвимой, чтобы мы смогли ее дать?

– Абсолютно, – кивнула Урсула. Двенадцать лет назад «Штерн» нарвался на поддельные дневники Гитлера, это было фиаско, от которого журнал не оправился и до сих пор.

– При том, что случайно подслушанный в самолете разговор, – сказал ван Делфт и проехал пальцами по лезвию ножа, – не совсем то, что я понимаю под надежным источником.

– Совершенно ясно. Первым делом я поеду во Флоренцию и взгляну на оригинал завещания. Если там будут указания на то, что в этой истории что-то есть, тогда я буду искать материалы о Джакомо Фонтанелли по другим источникам… – Она замолчала, потому что ван Делфт начал посмеиваться так, будто она ляпнула какую-то идиотскую глупость.

– Милое дитя, имеете ли вы представление о том, на какую крепость вы замахнулись? Это ведь не первая попытка. Семейство Вакки наглухо закрыто для журналистов, ни с чем подобным мне не приходилось сталкиваться. Список коллег, которые вернулись из Флоренции ни с чем, растянется на несколько страниц. Я думаю, вы скорее получите разрешение сфотографировать Майкла Джексона под душем, чем проникнете к документам Вакки.

– Правда? – удивилась Урсула.

– Правда. Американские газеты уже предлагали за это миллионы. Но Вакки и сами достаточно богаты. Абсолютно ничего нельзя поделать.

Теперь настала очередь Урсулы откидываться на спинку стула и улыбаться.

– Интересно, – сказала она. – Вчера я говорила по телефону с Кристофоро Вакки и изложила ему мою просьбу. И он пригласил меня приехать. В следующий вторник. Он даже встретит меня на вокзале.

Ван Делфт чуть не порезался своим ножом для вскрытия конвертов.

– Не может быть.

– Я уже заехала на вокзал и узнала, как туда добираться. Осталось только заказать билет.

– А вы уверены, что говорили именно со старым Вакки? – Увидев выражение ее лица, он махнул рукой: – Хорошо-хорошо. Это был глупый вопрос. Но ради всего святого, что же вы ему такого сказали?

– Только правду. Что я изучаю историю и между делом работаю для журналов.

Вилфрид ван Делфт покачал головой. Видно было, что он совершенно выбит из колеи.

– А вы сказали ему, что хотите увидеть завещание?

– Конечно. Он только спросил, знаю ли я латынь. – Урсула закусила губу, когда ей стало ясно, что означает реакция ван Делфта. Она набрала воздуха и сказала: – Я предлагаю вам права на первую публикацию статьи, которую я напишу.

– Права на первую публикацию?.. – эхом повторил ван Делфт.

– Для Германии, – довершила Урсула, лихорадочно соображая, куда же она засунула визитную карточку литагента, с которым познакомилась как-то на приеме в одном концерне. Ей понадобится его помощь. И все теперь надо делать очень быстро. – Не эксклюзивные.

– А я и не знал, какая вы предприимчивая, – кисло промямлил Вилфрид ван Делфт.

Библиотека формировалась еще медленнее, чем предполагал Джон. Прошла почти неделя, прежде чем Марвин установил первую жалкую полку и расставил на ней штук тридцать книжек, все эзотерического содержания, обещавшие возвращение НЛО, провозглашавшие конец света по предсказанию Нострадамуса или требующие возврата к кочевому образу жизни.

– Мне нужны научные книги! Физика. Биология. Социология. Экономика. А не эта ерунда.

Марвин лежал на диване и читал книгу под названием «Великие заговоры».

– Все заказано, не волнуйся, – сказал он, даже не взглянув на него. – Просто эти книжки у них были, и я подумал, что большого вреда они не принесут. А ты хоть усвоишь пару мыслей, выпадающих из традиционного мышления, а?

Джон посмотрел на обложки двух книг, оказавшихся у него в руках.

– Ни вера в Нострадамуса, ни НЛО не кажутся мне такими уж нетрадиционными.

– Вот эта, например, очень показательная, – сказал Марвин, подняв свою книжку. – Если все, что здесь написано, правда…

– …что, к счастью, не так, – проворчал Джон.

– …тогда ты действительно жертва заговора!

Джон закатил глаза.

– Я так и знал, что ты это скажешь.

– Об этом свидетельствует контрольный день. Двадцать третье апреля. 23 – это символическое число иллюминатов. Это самый таинственный в мире заговор, они всюду проникают, чтобы завоевать мировое господство.

– Если они такие таинственные, почему же про них все написано в этой книжонке?