Безжалостный наследник - Моника Кейн

мою сторону, его присутствие тяжелое и ощутимое, но вместо этого я заставляю себя смотреть в окно, благодарная, что он, по крайней мере, не завязал мне глаза. Я выдыхаю. Напряжение в джипе удушает, наша обычная химия заполняет маленькое пространство. Но сегодня это нечто большее. Вот так мы все и оставили вчера вечером.

Медленно, не отрывая взгляда от дороги, он говорит:

— Я везу тебя к твоему отцу.

— Серьезно? — Я ошеломлена. Из всего, что, как я думала, он может сказать, я определенно этого не ожидала. — Я думала, что для меня слишком рискованно видеться с отцом прямо сейчас?

— Да. Но я кое-что придумал. — Его слова резки, но даже при этом он не может скрыть скрывающуюся за ними нежность.

Я бы спросила, почему он это делает, но я знаю, почему. Возможно, это последний раз, когда я снова увижу отца. Никто не осмелится высказать правду, но меня отпустят обратно в тюрьму к опасному человеку, которому нечего терять. Я больше не боюсь, я просто реалист.

— Спасибо, — бормочу я. Я хочу сказать ему, как много это для меня значит, как я благодарна, но ему не нужны мои слова сегодня. Он не хочет иметь со мной ничего общего.

Большую часть прошлой ночи я пролежала без сна, пытаясь понять, как я рассталась с Андреем. Ему было ясно, что он никогда не хотел этой связи между нами. Он боролся с этим с самого начала, поэтому я была уверена, что он будет благодарен, что я покончила с этим сейчас. Чистый перерыв. Вот только он этого не говорит. Или что-нибудь еще, если уж на то пошло. Он тихий, задумчивый и взвинченный, как пружина. Его плечи приподнялись над ушами.

Я не знаю, что сказать, чтобы снять напряжение между нами, поэтому ничего не говорю, просто продолжаю смотреть в окно, наблюдая, как сельские дороги сменяются длинными участками пустынного шоссе. Мы все еще на Лонг-Айленде, но сидим в машине уже больше часа.

Я не могу не спросить:

— Мы собираемся ко мне домой?

Он проводит большим пальцем по нижней губе, но его красивое лицо остается стоическим.

— На Брайтон-Бич для тебя небезопасно. Олег никогда не должен узнать, что ты была с нами. — Его голос холоден и безразличен, пронизан сталью. — Команда Джулиана допросит тебя завтра, когда у нас будет больше информации.

Тиски вокруг моего сердца сжимаются сильнее. Я хочу сказать ему больше, но окончательность в его тоне не оставляет места для продолжения. Он покончил с этим разговором, со всеми моими приставаниями и, если быть честной, со мной.

Через полчаса мы подъезжаем к одноэтажному рыбацкому домику, обшитому деревянной черепицей, у кромки воды. Это простое строение, ничего особенного. Никакого гаража на несколько автомобилей, никакой патрульной охраны, ничего, что могло бы указать на то, что здесь проводит время самый опасный гангстер города. Просто уютный домик в окружении дубов, орехов и вишен.

Я отстегиваю ремень безопасности, но не двигаюсь.

— Я никогда не воспринимала тебя как любителя рыбалки.

— Может быть, ты не так уж хорошо меня знаешь, — говорит он, прежде чем выйти из джипа и захлопнуть за собой дверь.

Его оскорбление попадает в цель — стрела в сердце, ком боли расширяется в моей груди. Может быть, он прав, и я его вообще не знаю. Но это неправильно. Я знаю Андрея как свои пять пальцев. Я знаю коллекционера произведений искусства, человека, который отчаянно хочет найти свою сестру, обиженного маленького мальчика под всеми этими слоями, который не смог спасти свою мать, как бы он ни старался.

Это холодный и расчетливый босс-братвы, который готов убивать, обманывать и воровать, чтобы добиться своего. Человек, который использует меня как средство для достижения цели. Который всегда намеревался использовать меня и не скрывал этого.

Но все эти стороны делают его тем, кто он есть. И я его знаю. Я чертовски хорошо его знаю и хочу называть его своим. Даже если это невозможно.

* * *

Папа ковыляет в комнату, выглядя старше и слабее — его нога, которую раздавили Антоновы, никогда полностью не заживет, но яркая улыбка на его лице компенсирует все.

— Папа, — плачу я, сердце колотится в груди. — Сколько лет, сколько зим.

Он крепко обнимает меня, его знакомый запах — смесь Old Spice и табака — обеспечивает комфорт. В тот день, когда меня привезли домой к Олегу, я в последний раз видела отца, и общение практически отсутствовало. У меня не было телефона или доступа к компьютеру. Люди Олега время от времени позволяли мне писать по электронной почте, но они внимательно следили за любым общением. Я всегда делала вид, что все хорошо, что я там почти счастлива. Я уверена, что папа знал, что это далеко от истины, но я не хотела, чтобы он волновался больше, чем сейчас. Вина за сложившуюся ситуацию съедала его душу.

Когда мой отец обнимает меня и повторяет мое имя, как мантру, в мои волосы, я не могу сдержать горячие слезы, которые текут по моим щекам, когда все эмоции, подобные американским горкам, накопившиеся за последние два месяца, обрушиваются на меня, как волна.

Папа прижимает меня к себе и говорит, что все будет в порядке, пока я не успокоюсь и не сосредоточусь на том факте, что он сейчас со мной, во плоти. Возможно, время и стресс сказались на нем, но он все еще жив. Как и я.

Андрей откашливается позади нас, и я поворачиваюсь и вижу, что он стоит у входной двери каюты. Темно-янтарные глаза смотрят мне в душу.

— Прости, — говорю я, смахивая слезу. — Я немного увлеклась.

На его лице появляется жестокое выражение. Он делает шаг ко мне, затем останавливается. Его тело напряглось, когда его глаза впились в мои.

— Наталья организовала для тебя обед. Когда будешь готова, он будет на задней палубе. Я оставлю тебя догонять твоего отца. — Он многозначительно смотрит на меня. Он уже сказал мне, что я не могу делиться с отцом подробностями, а только общей картиной. Честно говоря, я бы не хотела, чтобы он знал, что меня ждет впереди, это бы его ужаснуло.

Я говорю «спасибо», и он кивает, прежде чем уйти. Мое сердце бешено бьется галопом, охваченное даром снова увидеть отца и осознать, что мой предполагаемый похититель сохранил его в безопасности.

Я жестом предлагаю папе сесть на один из двух винтажных диванов, стоящих у задней стены домика напротив дровяной печи. Я сворачиваюсь рядом с ним и беру его