АСЕ – ключ к тайнам мироздания (трицентричность сознания) - Сергей Алексеевич Минский

количество раз повторялись, либо отягощены сильной страстностью. То есть импульс дополнительного толчка «высветит» наиболее «жирное» клише от наиболее часто повторяющихся в разных ракурсах жизненных обстоятельств или абстрактных форм.

А вот суть забывания конкретных фактов события зависит от количества переосмыслений (от анализа) произошедшего события через сопутствующую этому процессу вербализацию. Это было замечено еще нашими предками. Но это касается только памяти, где впечатления были вызваны раздражением органов чувств средней или слабой силы. А что с той памятью, которая возникает через большую или даже огромную силу раздражения сенсоров; той, которая связана с сильной болью, с угрозой для жизни, с очень болезненными эмоциями? Следы таких воздействий впечатываются не столько в бессознательные, связанные с работой ментального тела (астральное и каузальное), сколько с работой эфирного — в бессознательное физического тела. Там они становятся условными рефлексами, нацеленными на выживание человека или на получение им удовольствия. Такая память, лишенная возможности быть анализированной операциональным сознанием, ввергает организм при рестимуляции одного или нескольких следов в тот же самый психический акт без его осознания, то есть представления через нашу обычную память, либо с представлением, если в ней есть ассоциативное подкрепление. Это и есть то состояние памяти, которое мы назвали возвращением.

Есть еще один очень неприятный факт при совместной работе операционального сознания и «реактивного ума». Чем большая дифференциация синтезированного целого происходит в ментальном теле, тем более и более мелкие части, детали целого становятся символом, эквивалентным рестимулирующему предмету или явлению. И, конечно же, возникающее при этом сильное отрицательное (как, впрочем, и положительное) болезненно проявляющее себя эмоционально-чувственное состояние всё чаще и чаще завладевает психикой человека. Оно выталкивает его из осознанного состояния восприятия мира в полуосознанное — в состояние аффекта. А последнее через синкретическую тождественность и новые ассоциативные связи, в конце концов, приводит к хронической рестимуляции, что очень быстро обрекает психику на энергетическое истощение.

Сеченов говорит: «Все без исключения психические акты, не осложненные страстным элементом, развиваются путем рефлекса. Стало быть, и все сознательные движения, вытекающие из этих актов, движения, называемые обыкновенно произвольными, суть в строгом смысле отраженные».

Вспомните высказывание о том, что все мы спим, а просыпаемся лишь иногда: кто-то чаще, кто-то реже. И зависит такое явление от количества тонких энергий в организме человека. Для того чтобы их выработать, Гурджиев своим ученикам дал несколько техник. Одна из них — постоянное самовспоминание. Это продлевает одну из октав происходящего в нас процесса трансмутации более грубых энергий в более тонкие. А точнее, дает дополнительный толчок для ее продолжения, что открывает возможность поддержания непрерывного потока сознания. Еще одна техника — это всем известная игра «замри». В христианстве такая техника известна, как столпничество.

Сэкида Кацуки пишет, что мы почти постоянно находимся в разных состояниях так называемого самадхи. «В чем заключается различие между сном и самадхи? В состоянии самадхи мы никогда не утрачиваем бодрственного состояния». Самадхи очень разнообразно, но главное различие заключено в том, что оно бывает абсолютным и положительным. Первое — результат духовных практик, это трансовое состояние психики человека. Второе бывает разным.

Один из патриархов Дзэн разделил самадхи на четыре категории:

1. Исчез человек, остались обстоятельства.

2. Исчезли обстоятельства, остался человек.

3. Нет ни человека, ни обстоятельств.

4. Есть человек, есть обстоятельства.

Третья категория— абсолютное самадхи. Четвертая — результат длительной практики, это состояние, когда сознание отражает свои собственные мысли, когда в нас происходит процесс мышления и одновременно осознание того, что этот процесс осуществляем мы сами. Это так называемый непрерывный поток сознания. Ну а первые два состояния самадхи — это и есть тот самый полусон-полуявь: то ли мы увлечены собой, то ли увлеченно наблюдаем за происходящим вне нас. Делай, что должно, и будь, что будет.

Даже если кому-то это и покажется странным, перед нами один ассоциативный ряд. И восходит он к причинно-следственным связям, работающим в данном случае по принципу детерменистски синтезирующейся систематизации: синтеза того, что было, с тем, что есть. Как правило, выбор у нас невелик. Я уже приводил формулу на заданную тему. Повторю, если не возражаете, еще раз эту абракадабру: мы можем сделать только то, что можем захотеть. А захотеть можем, опять же, только то, чего можем захотеть — о чём имеем представление. И то не всегда. Бывает, мы делаем через силу что-то негативное, осознавая это, зная, что так делать не следует, даже если это приносит материальную выгоду. Или наоборот: осознаём, что нам это невыгодно с точки зрения житейской, но какие-то высшие ценности заставляют нас делать так, как в нашем понимании должно быть. Я уж не вдаюсь в нюансы. О чем я хочу сказать? Ну, например, о случайной связи. Или о постыдной аффективности в поведении, когда противно, когда подспудно осознаешь, что делаешь, и не можешь остановиться. Уверен, что не у всех так, но знаю, что у многих, независимо от социальных статусов и образований.

А если не брать психические акты, осложненные страстностью, то можно обнаружить, что разницу между произвольным и непроизвольным движением очень сложно отследить, а точнее, фактически невозможно. Суть работы физического и тонких тел в их единстве. Это мы разделяем их на составляющие, членим и сочетаем для того, чтобы понять, как они работают. Вот почему в сложном организме сложные реакции, хотя, конечно, это и не обязательно — они могут быть и простыми. Однако сигнал от внешнего или внутреннего раздражителя может пройти, постепенно затухая, весь путь от физического тела до атманического и обратно (если раздражитель обычной силы), оставляя следы в ассоциированных группах (конструктах) в синтетических телах. А это подразумевает огромное количество следов на всех уровнях бессознательного. В любой момент они могут осознаниваться, выходить из подпорогового состояния. И вот здесь как раз и происходит то, о чем мы говорили. Очень сложно дифференцировать — откуда пришел ассоциативный отклик, и какого рода реакция вызвана им: то ли это осознанное поведение, то ли это отраженное движение, осложненное обучением.

На этом с психическими актами, где раздражение и реакция на него как бы соответствуют друг другу, покончим. Мы убили два зайца: принципиально «рассмотрели» рефлекторность как таковую, представленную и врожденными и приобретенными рефлексами, и рефлекторность, где и начало, и конец рефлекса как бы равны по силе.

В двух словах затронем рефлексы с ослабленным и как бы отсутствующим концом. Это, собственно говоря, и есть процесс мышления, когда концом рефлекса является мысль. А мысль — это ассоциированные ощущения (сочетанные ощущения по Сеченову) астрального тела, подвергнутые анализу ментального. Это линейный процесс мышления снизу: максимальная дифференциация