Бабочка в стекле - Елена Левашова

с друзьями? ‒ мялся Семенихин. ‒ Знаете, как это бывает... Дачи, шашлыки с парнями, выпивка...

‒ Господи, Алексей, ну что вы несёте? По-вашему, о таком можно забыть?

Анна сидела на зеленом диванчике, напряжённо ожидая вердикта следователей. Семенихин отчитался о случившемся полковнику Орлову. Тот настаивал на передаче разыскного дела другому управлению. Предусмотрительный полковник по возможности открещивался от лишнего груза. Следователи спорили, какое ведомство возьмётся за дело, а Анна чувствовала себя так, будто у неё живьём вырвали сердце. Никакие переживания в её жизни не могли сравниться с материнской утратой. Юргис, Борис... Все стало малозначимым, несущественным. Обстоятельства жестоко отбрасывали из её жизни ненужные переживания и людей. Анну накрыло чувство вины... Оглушающей, разрушительной… Если бы она больше времени уделяла дочери и матери, такого точно не случилось!

Пока она сокрушалась, забившись в угол диванчика, поступил входящий вызов. Семенихин напрягся, но тревога оказалась ложной ‒ звонила мама Анны. Он отвернулся со скучающим видом, и в этот момент Анна перевела смартфон на громкую связь. Татьяна Николаевна, всхлипывая, подтвердила подозрения дочери.

Из сказанного стало ясно, что Марина Рауде действительно похищена, а преступник вместо звонка использовал письменное обращение.

Конверт с требованиями был подброшен к дверям квартиры. Похититель потребовал десять миллионов рублей в обмен на возвращение Марины. В своём послании преступник намекнул, что муж Анны обеспечил её деньгами.

Орлов был прижат к стенке открывшимися обстоятельствами. Он сухо приказал Семенихину ехать к Анне домой для изучения конверта, а также отдал приказ об открытии разыскного дела, запросе данных с ближайших камер видеонаблюдения и опросе соседей.

Связь ограбления холдинга Юргисом и похищения была очевидной. Тот опрометчиво отказался платить своему сообщнику, за что поплатился. Вернее, груз боли и страдания в который раз лёг на плечи его жены. Бедная Анна... Алексей Семенихин еле сдерживался, чтобы открыто не высказать своё отношение к её пропавшему мужу. Он рассматривал конверт через лупу, ища зацепки на ровном белом листе с распечатанными курсивом буквами.

‒ Мерзавец! Как он мог допустить это? ‒ Анна рыдала, уткнувшись в плечо матери, попрекая Юргиса.

‒ Анютка, надо искать деньги... ‒ ответила ей мать.

‒ Мама, у меня нет ничего, ты же знаешь: я все отдала Колосовским! Все, что получила за квартиру... Да и этого не хватило бы.

Семенихин нарушил их размышления:

‒ Анна Александровна, не торопитесь с деньгами. Преступник вам ещё напишет. Во-первых, он не указал, где оставить деньги, что само по себе очень странно. Во-вторых, деньги должны быть переданы после того, как вы убедитесь, что ваша дочь жива.

Анна снова закрыла лицо руками, заливаясь слезами. Алексей мялся на пороге квартиры, чувствуя неуверенность. Желание оставаться серьезным следователем боролось с потребностью по-дружески утешить страдающих женщин.

Ужасная ночь растворилась в багряном пламени рассвета. Звезды померкли в оранжевых лучах занимающегося солнца. Короткий болезненный сон Анюты прервал телефонный звонок. Она вскрикнула, увидев, что звонит дочь:

‒ Мариночка... Марина...

‒ Мама... ‒ выдавила девушка. ‒ Мама, со мной все в порядке... Мой похититель положил передо мной листок с инструкцией. Я должна прочитать тебе её, затем телефон снова отключится... ‒ Марина еле сдерживала рыдания.

‒ Доченька, читай, я все запишу! ‒ от усталости Анна с трудом соображала, что делать. В темноте она нащупала выключатель, включила свет, схватила ручку и блокнот, лежащие на тумбочке в прихожей.

‒ Он требует приготовить деньги... Написано, что сумму ты знаешь, ‒ пролепетала Марина.

‒ Марина, что дальше? Доченька, где ты? Скажи, родная! ‒ самообладание Анны распадалось на мелкие осколки. Она снова заплакала.

‒ Он написал, что свяжется, как только ты соберёшь деньги, ‒ Марина тяжело дышала. Её голос дрожал от волнения и страха. ‒ Мама, я не знаю, где я. Мамочка, помоги мне! – как только она стала рыдать в трубку, связь оборвалась.

В комнату вошла взволнованная Татьяна Николаевна. Она обняла Анну и долго гладила по голове, убеждая рассказать о похищении Колосовским.

‒ Мама, для чего им эта информация? Они ненавидят меня, считают сообщницей, лгуньей! А Боря... больше всех! ‒ теперь уже поводом для слез послужила давняя обида.

Утром о звонке дочери сообщили Семенихину. Он принялся за дело с присущей ему старательностью. Опрашивал соседей Анны, сотрудников языкового центра. Фотография Марины висела, казалось, на каждом столбе!

Ирина грациозно вышла из бассейна с морской водой, на ходу обтираясь полотенцем. Разочарованная холодным сибирским климатом, она убедила Бориса уехать на Сицилию, в арендованную ею до Нового года виллу.

Борис привлёк её к себе, отбрасывая полотенце. Он чувствовал соленый вкус губ и кожи, сжимая ее в объятиях.

‒ Ты ‒ сумасшедший... страстный, неистовый... ‒ шептала Ирина, задыхаясь от сладостных поцелуев и увлекая Бориса в душ. Она выбрала правильную тактику в отношениях с Борисом, успокаивая его бдительность показным равнодушием...

Выйдя из душа, Ирина услышала звук входящего звонка. Звонили Борису, и она могла не отвечать, однако её внимание привлёк абонент с именем «Анечка». Та красивая кудрявая пигалица была предметом беспокойства рыжеволосой хищницы. Ирина не задавала вопросы Борису, ведь слышать ложь не хотелось. За него говорили взгляды, бросаемые украдкой на эту женщину, танцующую с другим, его ярость, раздражение в тот день, когда Ирина познакомилась с Анной.

Изящная ручка без колебаний нажала зеленую кнопку. На том конце сдавленным голосом с ней поздоровалась Анна:

‒ Борис Михайлович, добрый день! Боря...

Ирина не сомневалась, что Анна плачет.

‒ Слушаю, говорите! ‒ деловито ответила она. ‒ Скажите, что вам нужно, ‒ я передам!

‒ Простите, вы, наверное, Ирина? Я ‒ Анна Рауде... Мне нужно поговорить с Борисом лично... Это очень важно!

‒ Анна, мне велено передать, что разговаривать с вами Борис не хочет. Рабочие вопросы будьте добры решать с другими Колосовскими! ‒ отрезала Ирина.

‒ Прошу вас, это очень важно! ‒ всхлипывала Анна, забыв о гордости. ‒ Мне нужна его помощь...

‒ Анна, жалость ‒ худшее средство для привлечения мужчин! ‒ безжалостно выпалила Ирина и закончила разговор.

Обессиленная от унижения Анюта сползла по стенке прихожей. Столько боли сразу? Нет, Господи... Пожалуйста, пощади! Она вмиг собралась, увидев застывшую в дверях пожилую мать. Анна должна держаться ради матери и дочери, единственных близких ей людей! От разговора с Ириной остался неприятный осадок отвращения и неприязни...

Марина вернулась в полночь, на третьи сутки после похищения. Позвонила в домофон, поднялась на лифте. Анна не в силах была расспрашивать дочь о случившемся, лишь гладила её по лицу, голове, пытаясь усмотреть повреждения