Мальтийская звезда - Дебора Джонс

– Я готова.

Глава 16

Когда Аликс выходила замуж за Робера де Мерсье, на ней было парчовое платье, расшитое жемчугом и украшенное кружевами. Наряд был тяжелым. Жемчуг отрывался и падал на землю. Тогда в ее руках был совсем другой букет.

Она шла к алтарю в сопровождении отца и императора Сигизмунда, чтобы быть представленной своему будущему мужу, и несла этот букет в руках. Букет был свадебным подарком ее жениха. Составленный из пятидесяти трех сверкающих брильянтов, шести огромных рубинов, с распятием в золотой оправе с рубинами и золотым окаймлением, он был создан, чтобы произвести впечатление. Сейчас Аликс вспомнила, как ее мать с неодобрением посмотрела на него, но, однако, ничего не сказала. Аликс также вспомнила, каким холодным и тяжелым был тот букет.

Сегодня, когда она шла к алтарю церкви, заполненной народом, в ее руках был простой букетик весенних цветов, а на ней самой черное платье. На этот раз ничто не отягощало ее рук.

Герцог Бургундский был неравнодушен к игре на флейте, поэтому графиня де Мерсье шла к своему жениху, Северину Бриганту, в сопровождении музыки. Аликс пыталась распознать инструменты – тихая флейта, мандолина, упругий барабан, – когда Северин взял ее за руку и подвел к епископу. Ее внезапно сковала застенчивость, и она не осмелилась посмотреть на своего будущего мужа. Однако она ясно слышала слова епископа и отвечала на них.

Нет, никаких препятствий к будущему браку нет. Да, она вдова.

Она не осмелилась взглянуть на Северина даже тогда, когда на вопросы начал отвечать он. Нет, он никогда не был женат. Нет, не существует никаких препятствий к его браку с графиней Мерсье, урожденной Аликс Дуччи Монтальдо.

Нет, они не связаны кровным родством.

Аликс смотрела прямо перед собой. Раньше она никогда не обращала внимания на фреску, а сейчас внимательно ее рассматривала. Это была «Мадонна с младенцем». В ней не было ничего необычного. Когда-то Аликс, стоя рядом со своим мужем, тоже смотрела на это изображение и теперь заметила в них отличие.

На этой фреске была еще и другая женщина, стоявшая за спиной Марии с младенцем. Эта женщина находилась в тени и была почти скрыта от глаз. Даже внимательно присмотревшись, Аликс не смогла различить черты ее лица, не могла понять, молодая она или старая, светлокожая или темнокожая. Она только видела, что на ней простая темная одежда, можно даже сказать мрачная. Зато на Деве Марии был яркий с золотом голубой наряд. Но в другой женщине не было ничего яркого, однако от ее присутствия веяло покоем. Аликс распирало любопытство, кто эта женщина и почему художник изобразил, но не выписал ее.

– Можете поцеловать свою невесту.

До Аликс внезапно долетел громкий голос епископа, и так же внезапно она увидела, что Северин наклоняется к ней.

– Нет! – внезапно закричала она. И только увидев нахмуренные брови герцога Бургундского и услышав тихий смех Ланселота де Гини, Аликс поняла, что она сделала. Ей захотелось сказать им всем, что они неправильно ее поняли. Что она выполнит свой долг. Что она будет хорошей женой рыцарю Бриганту. Что она ценит, что он сражался за нее и рисковал своей жизнью.

Но поцелуй, их первый поцелуй как мужа и жены, – это что-то личное, что-то таинственное и особое. Что-то такое, чем ей не хотелось делиться с этой кричащей толпой из окружения герцога, которые смотрят на ее брак только как на политическую игру.

Аликс уже целовала Северина. Для нее этот поцелуй был чем-то тайным и сокровенным.

– Позже, – прошептала она, отстраняясь от Северина, но герцог услышал ее и громко рассмеялся.

– Настоящая женщина, – проговорил он усмехаясь. – Ведет себя как настоящая жена, а ты и слова не проронишь.

Герцог снова расхохотался, а вместе с ним и его свита. Но Северин не смеялся. Аликс украдкой посмотрела на мужа и увидела, что его лицо потемнело.

«Я позже все ему объясню. Когда мы будем одни».

Эта мысль успокоила ее, хотя мрачное выражение лица мужа встревожило. Но стоит ей поговорить с ним, и он все поймет. Она заставит его понять. Она справится с этой проблемой, как уже не один раз справлялась с другими. Она с ним поговорит.

Новоиспеченной леди Бригант и в голову не могло прийти, что время разговоров закончилось.

Герцог немедленно забрал мужа у его молодой жены, чтобы тот сопровождал его на соколиную охоту. Рыцарь де Гини отпросился поехать помолиться к гробнице святого Бернара, расположенной в чаще леса. Если герцог и заподозрил в этом что-то плохое, то ничего не сказал. Было замечено, что сэр Ланселот проводит много времени в молитвах. Но это не вызывало подозрений. Как раньше, так и теперь де Гини совершал много грехов. Он пошел на убийство, чтобы завладеть титулом и замком, который пока формально считался его собственностью. А судя по всему, будущее у него было весьма неопределенным. Генрих Английский шел на них с войной, и это знали все, а что его поход принесет герцогу и самой Франции, можно было только гадать. К тому же Ланселот де Гини был осмеян, когда открылось, что он натер свое копье солью, готовясь к поединку с рыцарем Бригантом. Это было грубое нарушение законов рыцарства, которое вес относили на счет его неблагородного происхождения. Его мать была ведьмой. Она затащила старого герцога в постель. Кто мог родиться от такой пары?

Новая леди Бригант не спросила разрешения герцога не присутствовать на празднике в честь ее свадьбы. Пока ее муж охотился, она сидела в, своих покоях. Аликс видела дам из свиты герцога и познакомилась с его грозной матушкой, вдовствующей герцогиней. Ей не хотелось слышать их сплетни и отвечать на вопросы о новом повороте в ее судьбе.

Была уже середина дня, когда она, обведя взглядом комнату, увидела свечи, горевшие перед алтарем, который она соорудила в память Робера де Мерсье. Она подумала, что пора его убрать. Она уже не графиня, а жена Северина. Но день был таким приятным – день ее свадьбы! – и она решила просто наслаждаться. Завтра у нее будет достаточно времени покончить со старой жизнью и приступить к своим новым обязанностям.

Северин отправился на охоту в мрачном настроении. Его плечо все еще болело от полученной раны, но он притерпелся и почти не замечал боли. Его лошадь скакала быстрее, а сокол взмывал выше, чем у герцога. Когда дневное солнце поднялось высоко, а затем стало медленно опускаться, его охватило нетерпение, которое он старался подавить, боясь, что над ним снова начнут смеяться. Ему достаточно было смеха, пусть и добродушного, который прозвучал утром, когда его благородная жена отказалась поцеловать своего мужа, чье положение в обществе было гораздо ниже, чем ее собственное. Северин знал, что это вызовет много пересудов.