Некрасивая подруга главной героини в Академии Драконов - Ева Кофей

Убедить, что без тебя у меня будут проблемы, что без тебя мне не жить. Как обычно. Это судьба. Так ты думаешь? Но вот только я никого не убивала. И прикрывать меня не нужно. Проверь меня, если хочешь. И объясни как-то ректору, почему ты не сделал это сразу же. Почему солгал. Интересно, тебя казнили бы так же быстро, как меня? Или грехи прощают лишь тем, чья кровь устраивает? Твой клан тебя прикроет, подонок, я в этом не сомневаюсь…

Он замахнулся, лицо обожгло, но не из-за удара. Хлестнул по лицу своей силой? Так я оказалась права?

Или?..

Вспышка острой, невыносимой боли вдруг заполнила всё тело — от макушки до пальцев ног. Мне словно кипяток залили под кожу.

Боже…

Неужели он так мелочен, что собрался наказывать меня за слова? Собрался пытать?

Часто он проделывал это с Кассандрой?

Я вроде сцепила зубы, но на фоне всё равно слышала свой голос, рассыпающий проклятья. Впрочем, это был голос Кассандры.

Кассандры?

Боль с каждым мгновением становилась всё меньше, словно солёная вода во время отлива. Я, наконец, смогла разлепить веки, смогла вновь соображать…

Лицо Семата было близко, он внимательно наблюдал за мной, будто я была букашкой в его террариуме. Но на его губах хотя бы не было зловещей улыбки.

Я протянула руку, чтобы ударить его по лицу. Но кое-что заставило меня затормозить. Пальцы явно принадлежали Кассандре. Опустила взгляд. Волосы тоже. Иссиня-чёрное полотно прикрывало маленькую грудь.

— Чёрт, как ты это…

Он отступил, когда заметил моё желание покинуть кресло. Я подошла к зеркалу, чтобы убедиться в происходящем. Да, точно. Магистру Родару удалось вернуть мне нормальный облик. Всё ещё не Александра Токарева, но уже неплохо.

Тело Кэс меня вполне устраивало, я даже к шраму привыкла.

— Я бы заодно убрал и его, но он, видимо, всё ещё важен для тебя, — это прозвучало с горечью.

Значит, казармета говорила правду: Кэс сама не хотела избавляться от напоминания о том злополучном дне.

Моё тело вернулось, но одежда осталась прежняя. Кассандра была выше Рейчел и не обладала её формами. Поэтому одежда на мне висела и одновременно приоткрывала нежелательные участки кожи.

Ладно шрам, а как же… Я коснулась оголившегося участка шеи. Метка Эйдана пропала.

— Я считала, что для её снятия нужен ритуал в несколько дней.

Через зеркало посмотрела прямо в глаза Семату. Он усмехнулся и спокойно пояснил:

— Сочетание нескольких факторов. Ты в момент, когда тебе поставили метку, — тут он не постеснялся выказать недовольство лицом, — была в другом облике. Так что он не совсем и на тебя её поставил. К тому же ты явно её не распаляла.

— В каком смысле?

— Такая метка влияет больше, если её кормить чувствами. Трогательными, вроде влюблённости. И другими.

Видимо, имелась в виду похоть.

Да, у Эйдана не то чтобы получилось меня распалить настолько, чтобы я ему ответила взаимностью.

Всё-таки я не была нежным только что распустившимся цветком. Меня не размазывало в мясо от дурацкого шёпота на ухо или поцелуя в шею.

— Ясно.

— Ты должна знать о таких вещах, — назидательным тоном сказал Семат. Всё-таки даже несмотря на контекст нашей беседы в нём время от времени просыпалась дотошная училка. — Дело ещё в том, кто эту метку ставил и кто её снимал.

— Ах, — я усмехнулась. — То есть Эйдан слабак, а ты крутой?

— Я бы выразился иначе, — он зашёл мне за спину, едва-едва уместившись в отражении зеркала.

Я напряглась и замолчала. Как ловко ему удалось сбить меня с мысли этим фокусом. Вроде и ошпарил болью в ответ на обвинения, но формально не сделал ничего плохого.

Как всегда.

— Мне нужно было видеть твоё лицо, — вдруг начал Семат убийственно-серьёзно. — Ты слишком запальчиво прибегаешь к обвинениям каждый раз. Неужели сама веришь в то, что говоришь? Я же понимаю, что всё, что ты делаешь, направлено на то, чтобы меня подставить.

Я закатила глаза. Боже мой… он серьёзно?

— Это бесконечная игра: выяснить, кто из нас кого хочет подставить.

Он помолчал долгие несколько мгновений. Затем вдруг выдал:

— Ты стала вести себя иначе. Не знаю, с чем это связано. Но я рад, что наконец-то могу с тобой поговорить откровенно. Что ты, по крайней мере, слушаешь то, что я говорю.

Я мысленно кивнула. Значит, с Кассандрой у них не было такого общения раньше. Скорее всего, ничего запрещённого не было тоже.

Это был хороший повод, чтобы отстраниться и попытаться его прогнать, но мне нужна была информация. И Семат явно был готов мне её предоставить.

Он стоял позади. Я чувствовала спиной тепло его тела. И более того — чувствовала его желание коснуться. Но он этого не делал.

Просто рассматривал моё лицо через зеркало.

Рассматривал шрам.

— Ты помнишь, как я рассказал тебе о том, что специально оставил такие раны, чтобы ты могла выжить? Эта мысль промелькнула сама собой, вокруг было месиво. Я не знаю, почему решил поступить именно так. Именно с тобой. Может быть, потому что ты смотрела на меня так, словно даже не понимала, что произойдёт. Все члены клана должны быть готовы к подобной участи в любой момент. Такова цена власти. Но маленьким детям это не объясняют. Тем более маленьким девочкам. И я подумал в тот самый миг, когда сталь коснулась твоего лица, что это несправедливо…

Он, возможно, ожидал от меня какой-то реакции, но я опасалась что-либо говорить.

Тема чужой травмы была слишком деликатной. Легко было сфальшивить. Да и мне попросту было противно притворяться Кассандрой в такой момент. Словно в этом было что-то кощунственное.

Я не сводила с него взгляда. Просто боялась отвести глаза.

Через время он продолжил, в голосе появилась лёгкая хрипотца, будто из-за нервов:

— Ты в ответ написала письмо моему отцу. О том, что я специально оставил тебя в живых. Что этим я предал свой род и всё такое. Конечно, ты этим заставила его меня наказать и в принципе изменить отношение ко мне. Но ты рисковала жизнью. Ведь если я специально не убил тебя — закон, из-за которого мне позволили оставить тебя при себе, перестал иметь значение. Отец хотел прикончить тебя. Я никогда не видел такого неистовства в его глазах. Мне пришлось многим пожертвовать, чтобы переубедить его. Но тебе плевать, ведь так? Ты готова была умереть. Лишь бы мне сделать