Серебряный адмирал - Владимир Шигин

Все дни подготовки к операции Рюйтер работал, не покладая рук. Еще никогда в своей жизни он не готовил поход такой неимоверной трудности. Ведь даже если бы весь английский флот был полностью небоеспособен и береговые укрепления были бы чрезвычайно слабыми, то и тогда существовали почти непреодолимые трудности навигационного характера. Лиман Темзы, как известно, изобиловал песчаными отмелями и длинными участками малых глубин, на которых крупный корабль просто окажется на мели, если пропустит высокую воду во время прилива. Корабль с прямым парусным вооружением, тяжелый в лавировке, мог войти туда только при ветре, дующем от северного до юго-восточного направлений. Войдя же в Мидуэй, корабли вынуждены ожидать смены направления ветра, чтобы получить возможность снова выйти в открытое море. К тому же для судоходства река Мидуэй была намного хуже, чем Темза. Ее лиман был весьма узким, усыпанным многочисленными отмелями и грязевыми островками, которые скрывались под водой во время прилива. А до порта Чатам, где стоял английский флот, было без малого семь миль извилистого водного пути. При этом кораблю опять же требовался именно северо-восточный ветер при входе и юго-восточный — при выходе. Кроме этого, надо было иметь в виду и местные приливно-отливные течения, которые здесь достигали такой силы, что корабль мог войти в лиман только при полном приливе, а выйти только во время полного отлива. Поэтому получалось, что даже если голландцам как-то удастся прорваться к Чатаму, то они будут вынуждены остановиться там и обороняться до тех пор, пока ветер и уровень воды не позволят им отступить. Одним словом, Мидуэйская операция была задачей со множеством неизвестных, причем такой сложности, что далеко не каждый, даже весьма храбрый, флотоводец рискнул бы на ней своей репутацией. Но это Рюйтера не остановило. Ночами он считал и пересчитывал все варианты времени подхода к лиману и входа в реку, времени выхода. По его расчетам, все вроде бы выходило неплохо. Но как получится на самом деле, не мог сказать никто. Чтобы разделить ответственность вместе с командующим, в операции решил принять участие и младший из братьев Виттов — Корнелис. На отобранные для операции корабли Рюйтер набирал команды из самых опытных и знающих капитанов и матросов, никого не посвящая при этом в цели операции.

Всю зиму, как обычно, голландцы стучали топорами и пилили пилами, готовя свой флот к новым испытаниям, а потому весной все было у них готово. Перед выходом в море Рюйтер хотел оставить своего сына Енгеля и пасынка Жана-Павла ван Гельдера дома, но те столь слезно молили отца, что тот в конце концов им уступил и взял с собой. Енгель был пожалован капитан-лейтенантом 24-пушечной «Голландии», а Жан-Павел — капитаном 44-пушечного корабля.

По выходе из баз флот объединился под единым началом Рюйтера и 14 июня был уже в шести милях перед устьем Темзы, в так называемом Королевском канале, вызывая англичан померяться силой. Из реки не вышел ни один английский корабль — это был сигнал о полной неготовности флота противника.

Одновременно пришло известие, что большое количество английских торговых судов сосредоточено в порту Грейвсенда в низовье Темзы. Немедленно туда был направлен отряд легких кораблей. Но англичане успели отвести свои суда вверх по реке. Тем не менее, появление голландских кораблей в низовье Темзы вызвало в Лондоне большую панику и неразбериху. «Испуг и оцепенение в городе были такими, словно голландцы не только завладели рекой, но на самом деле высадили стотысячную армию, — записывал в те дни в своем дневнике королевский министр граф Кларендон. — И хотя демонстративное спокойствие короля и герцога не удержало окружающих их людей от паники, все-таки не нашлось никого, кто советовал бы им оставить город». К Темзе начали стягиваться все. Везде шлялись какие-то полупьяные личности, размахивая пистолетами; местное же население, включая всех мужчин, поголовно разбежалось. Естественно, сразу же начались поджоги и грабежи.

Тем временем Рюйтер готовился нанести удар совсем в другом направлении. Вскоре после полудня 20 июня 1667 года голландская эскадра вошла в устье реки Мидуэй. Начался самый важный и ответственный этап операции. Большие корабли Рюйтер оставил в лимане, с собой же взял лишь шесть брандеров и семнадцать мелкосидящих судов, включая два легких фрегата. На входе в Мидуэй голландскому отряду пришлось выдержать огонь форта на острове Ширнесс. Но пушки форта были быстро подавлены, а солдаты разбежались. Высаженный десант без всяких затруднений захватил форт, и отряд продолжил свой путь вверх по реке. Рюйтер с Корнелисом Виттом и лейтенант-адмиралом Виллемом ван Гентом были довольны. В подвалах форта было обнаружено огромное количество припасов, общей стоимостью около пяти тонн золота, которое немедленно начали грузить на предусмотрительно взятые с собой транспорты.

Новость о падении Ширнесса быстро достигла находившегося выше по реке основного английского судостроительного центра и города Чатама. Там началась несусветная паника. Прошел слух, что голландцы пришли мстить за «костер Холмса» и пощады теперь не будет никому. Никто не знал и не понимал, что происходит. Народ и чиновники разбегались во все стороны, следом за ними — солдаты и матросы. Из полка шотландцев, отправленного на выручку Ширнесса, прибыло к нему всего тридцать пять человек, которые тут же сдались голландцам. Прибывший в Чатам генерал Монк попытался увести вверх по реке стоящие у ее берегов разоруженными сильнейшие корабли английского флота, но на это у него не хватило ни времени, ни людей. Нельзя было отыскать ни одного из лоцманов — все они как один куда-то попрятались. Единственное, что удалось сделать Альбемарле — это затопить поперек реки пять старых судов, а выше натянуть толстую железную цепь. Часть кораблей, которые пытались спасти, сняли с якорей, затем бросили, и те сами по себе дрейфовали вниз по реке, притыкаясь то тут, то там к берегам. Ни к чему не привела и лихорадочная попытка установить армейские пушки вдоль реки. Пушки притащили, но все они завязли в прибрежном иле, и их невозможно было оттуда вытащить. Вся надежда была на то, что, может быть, изменится ветер. Но не сбылось — и этот ветер был ровный и попутный голландцам.

Ранним утром 22 июня над рекой показались мачты голландских кораблей, приближавшихся вместе с приливом. Передовой отряд, ведомый Рюйтером, почти не задержался, проходя мимо наспех и неудачно затопленных на фарватере английских судов. В нем насчитывалось три фрегата, четыре вооруженные яхты и два брандера. Чуть позади следовали основные силы отряда: длинная колонна из более чем двух десятков кораблей, последние из которых едва различались в утренней дымке. Первым у берега был обнаружен английский фрегат «Юнити», который немедленно атаковал голландский фрегат «Вреде». На борту «Вреде» находились все три руководителя операции: Рюйтер, Корнелис де Витт и младший флагман Виллем ван Гент. Увидя шлюпки с абордажными партиями, англичане покинули фрегат без всякого сопротивления. Вскоре над «Юнити» взвился красно-бело-синий голландский флаг.

Около десяти часов утра передовые силы голландцев прошли очередной поворот реки и неожиданно для себя оказались перед натянутой железной цепью. Нельзя было терять темп движения, дорога была каждая минута.

— Брандеры вперед! — распорядился Рюйтер.

Первый из брандеров «Сюзанна» налетел на цепь, но неудачно, не причинив ей никакого вреда. Зато второй, «Про Патриа», с полного хода наскочил на цепь и своим весом разорвал ее. Путь вперед был снова свободен! Подгоняемые попутным ветром и течением, голландцы в плотном строю проследовали дальше. По сторонам пылали яркими кострами два прикрывавших цепь боевых корабля. Там же была обнаружена и расстреляна 70-пушечная «Мэри».

Вскоре показался безмолвно стоящий под берегом 100-пушечный «Роял Чарлз», которого так и не успели вывести из-под удара. Команда, бросив корабль, давно бежала, и флагман британского флота захватила шлюпка с десятью матросами. Появление на флагштоке «Роял Чарлза» трехцветного флага было встречено громкими криками восторга на проходящих мимо него голландских судах. Одновременно началось и уничтожение немалого количества других стоявших под берегом кораблей.

Эту картину наблюдали с берега и бессильные что-либо изменить английские начальники. Герцог Альбемарле прикидывал, как в недалеком будущем ему оправдываться за происходящий сейчас погром.

— Как же так? Кто виноват, что наши корабли, словно линялые птицы, лежат на берегу, став слабой и легкой добычей врага? — шептал он одними губами и сжимая в бессилии кулаки.

Над рекой все выше и выше поднимался дым корабельных костров. Боясь, чтобы и стоявшие выше корабли не стали добычей голландцев, Альбемарле распорядился их немедленно топить под берегом. Матросы, в несколько ударов топоров, прорубали днища, и еще недавно гордые многопушечные исполины, грузно заваливаясь на борт, один за другим исчезали в пузырях вырывающегося наверх воздуха.