Полное собрание сочинений. Том 22. Прогулки по опушке - Василий Песков

Самочка с гнезда не слетает, кормит семью самец. Тело клестов так пропитывается смолой, что погибшие птицы не подвергаются тленью – тело клеста невредимым я наблюдал в бору у деревни Леоново близ Петушков, два года подряд лежавшее на меже торфяных выемок – перья даже нарядного цвета не потеряли.

Чудом надо назвать оцепенение ласточек, если при перелетах они попадают в полосу холодов, когда нет насекомых. Переждав в неподвижности холод, ласточки оживают. У крошечных колибри в горах Южной Америки это явление наблюдается каждые сутки. Ночью птицы «умирают» – температура тела их понижается на 20 градусов. Но взошло солнце, прогрелся воздух, и птицы, оживая, порхают возле цветов как ни в чем не бывало.

Еще одно чудо – африканская птица страус в наших снегах. Казалось бы, житель жарких полупустынь должен скукожиться на наших-то холодах. Ничуть не бывало – месят снег долговязые. И даже почти что голая шея не боится мороза. «Загоняем под крышу – нет, выбегает наружу, и кажется, лыж им только тут не хватает. Но корм в это время для бегунов этих должен быть непременно обильным», – рассказывал мне хозяин страусиной фермы близ Серпухова.

Предусмотрела природа обогреванье отдельных органов у живых организмов. У аборигенов севера не мерзнут руки. Я видел сам на Аляске, как без варежек на морозе работают эскимосы – у них руки гуще, чем у людей юга, пронизаны кровеносной системой. Уши у нас тоже имеют подобное «отопленье», поскольку со всех сторон «омываются» холодом. Плавники у китов имеют ту же защиту от охлажденья. Подошвы ног у белых медведей покрыты волосом, чтобы ноги не примерзали ко льду. У северных куропаток лапы прикрыты пучками перьев.

Ну а те, кто не мерзнет, у кого пищеваренье не такое скорое, как у птиц? Эти животные приспособлены на свой лад. У зайцев, лисиц, волков, песцов, белок, горностаев, ласок ко времени холодов вырастает зимний пушистый мех. Вся эта братия способна зимой прокормиться, а если нет, как, например, ежик, барсук, бурундук, суслик, сурок, лягушки, змеи, медведь? Этих природа приспособила спать. Горючий материал (жир) для жизни, конечно, нужен, и его обязательно с осени запасают. Медведи усиленно кормятся рябиной, овсом на полях, кедровыми орехами в тайге, рыбой на Дальнем Востоке. У медведей именно в это время рождаются маленькие, с рукавицу, медвежата – один-два-три. Кое-кто, например еноты (енотовидные собаки), в оттепель просыпается, сонный бродит близ логовища либо, как, например, бурундук, просыпается подкормиться в подземелье орешками, припасенными осенью. Мыши любят побегать под снегом и покопаться в припасах. Белка спит, заткнув входы в гайно плотной моховой пробкой, но в оттепель непременно захочет размяться, поискать в снегу тайные свои кладовые, погрызть молодые мутовки елок.

Но зимний сон у зверей – это не спячка, когда уснувший не шевелится и жизненные процессы в теле его снижены до предела, жир расходится экономно, сердце раз стукнет и долго молчит, стукнет и снова молчит. Так зимует, например, еж. Замечено: если с осени еж не набрал нужного веса, до желанного апреля не доживет – умрет, не проснувшись. Немецкие натуралисты в последние годы ловят ежей по осени и взвешивают – если вес опасений не вызывает, пленника отпускают, а если еж тощеват – оставляют зимовать где-нибудь на веранде, в сарае и выпускают весной. Беспробудно дрыхнут сурки, земляные белки на холодной Аляске.

«А змеи, лягушки?» – спросите вы. Тоже приспособлены зимовать. Поздней осенью змеи сползаются в какое-нибудь убежище-подземелье и там, сплетаясь телами, оцепенев, зимуют при температуре не ниже пяти градусов выше нуля. Если достанет их крепкий мороз – погибают. Я видел однажды такое кладбище по весне и вздрогнул от зрелища. Но обычно зимовки проходят благополучно. В усадьбе Брыкин бор Окского заповедника от старинного стекольного завода остались подземные кирпичные катакомбы. В них на зимовку собираются сотни, если не тысячи ужаков. Выживают! В апреле эта армада выползает на теплый берег разлива, идешь и смотришь – не наступить бы. Некоторые змеи так же, как и лягушки, зимуют в воде. Никакой, конечно, активности! Лежат как мертвые, ибо лишь в малой степени снабжаются через кожу растворенным в воде кислородом. И черепахи так же зимуют.

А бывают крайние степени замирания организма при холодах. У некоторых черепах на зимовке сердце сокращается лишь один раз в десять минут, тогда как летом оно делает тридцать – сорок ударов в минуту. У одного из видов древесных лягушек севера тело превращается буквально в ледяшку, но, оттаивая, они возвращаются к жизни. Механизм подобного выживания до конца не изучен, замечено только: в заледеневшем теле накапливается антифриз – в одних случаях глицерин, в других – глюкоза.

Подобную экзотику видеть можно и в средних широтах. Темнокожую рыбу ротана, завезенную в Европу с Дальнего Востока и выживающую в самых неблагоприятных условиях, случается видеть в глыбах замерзшей воды. Но ротан оказывается живым, когда весною лед разрушается. На грани жизни и смерти зимуют также летучие мыши, повисая где-нибудь на чердаке вниз головою.

Но бывает и гибель тех, кто к холоду приспособлен. Случается это, если зима затянулась или морозы перешагнули черту критическую. Зимой 1978 – 1979 годов вымерзли в средних широтах сады, погибло много змей и лягушек, птицы, случалось, пролетая, падали замертво, у петухов отмерзали гребни на голове, воробьи в городе залетали в метро…

Холод – не тетка.

• Фото из архива В. Пескова. 6 января 2005 г.

Питон

Многие удивятся, увидев: есть люди, которым приятно общаться с таким вот чудовищем. Удивительно, но и питону нравится это вниманье – поднялся по лестнице, чтобы его обласкали.

Вообще же все живое страшится змей. Чувство это врожденное. Карл Гагенбек пишет, какой переполох случился в Гамбургском его зоопарке, когда питон каким-то образом оказался вдруг на свободе. «Обезьяны зашлись истерикой в клетках, и все живое верещало, кричало, визжало от страха и возбужденья». Петербургские приматологи провели опыт. Обезьянам, помещенным летом на озерном острове, незаметно подпустили на видном месте ужа. Шимпанзе повели себя так же, как их сородичи в Гамбургском зоопарке. Если ежика при знакомстве они трогали палочкой, то тут, оглядываясь, с воплями разбежались, забрались на деревья.

Люди тоже хранят в себе инстинкт опасности, который пробуждается сразу при виде змеи. Однако сохранился он у каждого в разной степени. Мой внук мальчишкой ужей клал за пазуху, я же, хорошо зная, что уж вполне безопасен, не могу одолеть отвращения даже коснуться этой неядовитой змеи.

Питона впервые я увидел в Ханое. Зоопарка во вьетнамской столице сорок пять лет назад не было. Но в городском парке стояли просторные клетки с попугаями и питонами. Возле клеток толпилось много людей – всем хотелось увидеть обитателей здешних джунглей. Две оливково-бурые змеи, покрытые темными пятнами, похожими на хорошо знакомый сегодня всем узор камуфляжа (это и был камуфляж!), лежали, свернувшись кольцами, и походили на хорошо уложенный невероятной толщины корабельный канат. Спящих питонов сквозь частые прутья клеток я, конечно, снимал, но фотографии получились неинтересными. И я был очарован вот этим снимком, сделанным где-то в Южном Китае или, может быть, в Индонезии, и многие годы его хранил.

И такая дружба бывает.

А о питонах во время пребывания во Вьетнаме узнал я кое-что интересное. Друзья-журналисты, уловив мои интересы к природе, предложили поехать к охотнику в джунгли.

Помню болотистое местечко, хижину, крытую банановыми листьями, стоявшую на сваях у края поляны, окруженной тропическим лесом. Поднявшись по лестнице в обитель охотника, мы увидели почтенного старика в сандалиях из автомобильной покрышки, в коричневой, сшитой из мешковины и уже много послужившей рубахе. Посреди хижины на большой лепешке из глины тлел костерок. Над ним висел чайник из жести.

Разговор сразу пошел о джунглях, о том, кто в них живет, на что и как тут охотятся. Старик неторопливо рассказывал и, когда дошел до старинных ружей, сказал: «Вот это купил (у другого охотника), когда убил тигра, а это – когда поймал питона». «Питона? Вы что же, продали его в зоопарк?» – «Нет, мы с другом отнесли его на базар».

Мои приятели помогли охотнику объяснить, какое впечатление производит питон, доставленный на базар. Приносят его на плечах привязанным лианами к прочному бамбуковому шесту. Это событие для базара. Возле питона собираются любопытные. Те, кто хотел бы купить недешевое мясо, показывают, кому сколько нужно. На шесте угольком ставится метка. Когда змея продана, длинным ножом мачете отсекаются помеченные куски. Поимка питона – событие и для самих охотников.