Повешенный - Алексей Викторович Вязовский

платья послушницы, поправила платок на голове и, кивнув на прощанье Володару, вышла из кабинета настоятельницы, тихо притворив за собой дверь.

— Заварили же вы кашу… — покачала головой игуменья — если Романовы узнают, кто во всем этом замешан, не сносить нам головы.

— Узнают, куда ж они денутся. Скоро в монастырь к Нектарию еще и столичные жандармы пожалуют. Самозванцу кровь из носу, нужно обезопасить себя до коронации.

— Куда Павла-то с Алексеем Петровичем спрятал, интриган старый?

— Далеко, жандармам не достать. С ними сейчас Василиса.

— Как там моя воспитанница поживает, все хорошеет?

— Совсем взрослая стала. В полную силу вошла — улыбнулся Володар — Я вот думаю, Феофания, что ежели с Александром Ивановичем получится, то Павел Стоцкий навсегда исчезнет, а появится какой-нибудь новый Бекетов из дальней сибирской губернии. Что мешает нашему боярину пригреть неизвестного бедного родственника из захудалой ветви рода?

Волхв еще раз порадовался про себя, что придумал способ немного изменить внешность беглецу, и подробно описал его в письме.

— Ты прав, мой друг, так для всех будет лучше. Павла ведь больше ни в одном приличном доме не примут, он отныне и до конца жизни изгой.

— То-то и оно…

Володар хотел добавить еще что-то, но дверь распахнулась и в кабинет влетела молодая послушница

— Матушка, беда! Жандармы пожаловали, а с ними отряд огромных гвардейцев! У ворот встали — всех впускают, никого не выпускают из обители! Вас требуют.

Володар вскочил, метнулся к окну. Но за ним ничего не было видно — стекло было мутным и «зернистым».

— Ступай, Нюта, скажи им, сейчас спущусь.

Девушка убежала, а настоятельница встала из-за стола. Двигалась она удивительно легко для своего возраста, да и фигура, что скрывалась под монашеским одеянием, была по-девичьи стройной. Настоящий возраст Феофании выдавали только ее мудрый взгляд, да лучистые морщинки вокруг глаз.

— Ты вот что, Володар. Иди-ка сейчас в подвал к нашему истопнику и притворись там его помощником. Мирон у нас немой и к тому же умом скорбный, так что выдать тебя он при всем желании не сможет. А угостишь его яблоком, так и вообще станешь ему роднее отца. Как жандармы уйдут, я за тобой Нютку пришлю. Вот, возьми…

В коридоре игуменья махнула ему в сторону неприметной лестницы, ведущей в подвал, и сунула в руки пару крупных яблок, которые монахини по-особому хранили в сухих, прохладных подземельях монастыря. Плоды в больших ящиках пересыпались золой и древесным углем, а сверху еще и укрывались соломой, высушенной в печи. Так яблоки легко сохранялись до мая, а порой и до нового урожая…

* * *

…Володар сидел в подвале на ящике с углем и смотрел, то на ровное пламя в топке печи, то на мирно посапывающего истопника Мирона, который оказался тихим пожилым мужчиной лет шестидесяти с испитым лицом. Волхв уже потерял счет времени, а Нюта все не шла и не шла. Видимо, обыск наверху затянулся. И когда в коридоре раздались шаги, Володар даже не дернулся, только вопросительно посмотрел на вошедших жандармов. Трое. Одни крупный, почти гигант. Голова до потолка достает. Другой наоборот мелкий, суетливый. Еще один в чинах, усатый.

— Кто таков? — спросил главный

— Истопник я местный. А это мой помощник — кивнул Володар на спящего Мирона

— Работнички… — насмешливо хмыкнул усатый и уже развернулся, чтобы выйти, как вдруг второй жандарм, мелкий, стоявший у двери, странно дернул носом, принюхиваясь к чему-то. А потом медленно направился в сторону волхва.

— Учуял чего? — насторожился главный

— Беглецов здесь нет, но вот этот старик был вчера в мужском монастыре в Новой Ладоге и ночевал в соседней с изменниками келье! — указал нюхач на Володара — Я вспомнил его запах, он точно там был! Мало того, на нем и сейчас есть свежий запах беглецов — скорее всего, он и этим утром был рядом с ними.

— Взять его! — рявкнул жандарм, вытаскивая из-за пояса пистолет. Ему то первому острым концом лопаты и прилетело по голове. Бил Володар изо всей силы — размозжил голову усатому с одного удара. Кровь брызнула во все стороны, проснулся и испуганно закричал Мирон. Мелкий жандарм рванул к печи, а вот гигант шагнул вперед и без сомнений принял новый замах Володара на скрещенные руки. Тут же пнул ногой в живот волхву.

Пинок был столь силен, что волхв хекнув, улетел в самый конец топочной, приложившись головой об край угольного ящика. Полилась кровь из рассеченного лба.

— Степан, хватай его! — крикнул мелкий жандарм, удерживая Мирона. Который и не думал сопротивляться.

— Сейчас — гигант шагнул к Володару, одной рукой поднял его за грудки. Волхв рванулся, послышался треск рубашки. В руках силача остался лишь клок душегрейки.

Володар почти ушел. На четвереньках, перебирая ногами он рванул к двери. И тут мелкий ловко подставил ему подножку. Волхв упал на труп главного, перекатился, но было поздно. На его шее сомкнулись руки гиганта. Уже теряя сознание, старец подхватил с полу пистолет усатого, завел дуло за спину, нажал на спусковой крючок. ГАХ! Грохот выстрела оглушил, едко запахло порохом. Руки на шее волхва разомкнулись, гигант начал заваливаться назад.

Ну же, Перун, помогай! Володар почти добрался до двери, но тут… мелкий, наконец, бросил Мирона, который закрывал лицо руками, вытащил шпагу из ножен и сделал выпад. Клинок попал старику прямо в сердце.

Володар покачнулся и удивленно посмотрел на окровавленный клинок в руках крысеныша. Сил хватило только прошептать непослушными губами

— Прими мою душу, Мара…

И богиня смерти приняла своего жреца в заботливые руки…

* * *

«Хозяин» все-таки заглянул в скит, но уже поздно вечером. Наша дружная компания как раз ужинала после баньки, когда под окнами раздался душераздирающий хриплый вой, отдаленно похожий на кошачий. Мы с Алексеем насторожились, у Южинского глаза на лоб полезли от удивления, и только Истислав продолжал спокойно есть, как ни в чем не бывало. А вот Василиса радостно улыбнулась и вскочила со скамьи, объясняя нам на ходу:

— Явился, лесной бродяга! Уходить в деревню наотрез отказывается, так и живет здесь круглый год. У него тут лаз под крышей есть и теплая лежка, так что он сам в дом пробирается, когда захочет. Но если в скиту есть кто-то из наших, то он непременно требует, чтобы дверь ему открывали, как барину!

Через пару минут в горницу, продолжая недовольно порыкивать на ходу, вальяжной походкой вошел здоровенный серый котяра. Одно ухо у него видимо когда-то порвали в жестокой драке, и оттого оно лихо было заломлено, что придавало серому монстру совершенно бандитский вид. Кот по-хозяйски сел посередине комнаты и с подозрением осмотрел нас.

— Знакомьтесь: наш хозяин, Котофей Иванович! — шутливо представила лесного бандита Василиса — И мышей от дома отваживает и змей.

— Никак прислан сюда воеводой из сибирских лесов⁈ — рассмеялся я, вспомнив любимую сказку своей младшей дочери. Котяра действительно на первый взгляд напоминал манула своей расцветкой. Но размером он был значительно крупнее, так что в предках Котофея скорее уж отметился дикий норвежский кот.

— А вы, Павел, откуда знаете эту сказку? — страшно удивилась девушка

— Да, ее же все знают. Разве нет?

— Ну, не скажи… — покачал головой Петя — Я вот, например, не знаю.

— Зря. Очень поучительная история! Василиса, а Елизавета Ивановна у вас тоже есть?

— Вряд ли нашему Котофею нужна лиса. У него таких «жен» в каждой окрестной деревне по десятку. Иначе откуда там взялось столько котят его окраса? Он же по болотам лучше нашего Истислава шастает.

— Глупости какие! — фыркнул Южинский — лису с котом вообще скрестить невозможно, у них потомства никогда не будет.

— Так они и не ради потомства сошлись — пояснил я — а чтобы вместе весь лес в страхе держать. Создали, так сказать, семейную преступную шайку и занялись…вымогательством.

Хотел сказать «рэкетом», но этого английского слова еще и в помине нет.

Петя тем временем снова принялся рассматривать котяру. Кажется, решил проверить, как восстанавливается его родовой дар управлять животными. И сейчас эти двое откровенно мерялись взглядами — выясняя, у кого из них круче «фаберже», и кто кого переглядит. Голубые глаза человека против звериных зеленых.

Первым дрогнул кот. Зевнул, показывая острые клыки, и с показным равнодушием отвернулся. Типа,