Идору - Уильям Гибсон

Масахико застонал, вздохнул и снова отключился.

– Очухался? Мало было? Добавить? – Эдди угрожающе поднял руку с парализатором.

– Эдди, – сказала Мэриэлис. – Ты неблагодарное говно.

Она сидела на краю кровати, сжимала свою зажигалку двумя руками и целилась из нее в Эдди.

Эдди окаменел. Как струя мочи, посыпанная хитрым японским порошком.

– Вот это основа, – сказал русский.

– Господи, Мэриэлис, – затараторил Эдди, – да где ты взяла этот ствол? Ты хоть представляешь себе, насколько это незаконно, здесь, в Японии?

– Сняла с одного русского мальчика. Выходные отверстия размером с грейпфрут… – Мэриэлис говорила вполне нормально, без всяких заплетаний языком, но вот в ее покрасневших, с набрякшими веками глазах было что-то определенно пьяное, устрашающе пьяное. – Ты думаешь, Эдди, что можешь так вот пользоваться людьми? Попользовался и выбросил?

Мэриэлис сковырнула левую туфлю носком правой, затем пальцами левой ноги – правую и встала. Чуть покачиваясь, однако зажигалка, которую она держала, точь-в-точь как копы в телевизоре, двумя плотно сцепленными, вытянутыми вперед руками, оставалась направленной прямо на Эдди.

В руке Эдди тускло поблескивал парализатор.

– Мэриэлис, – крикнула Кья, – скажи ему бросить эту черную штуку.

– Урони на ковер, и без резких движений, – сказала Мэриэлис, явно наслаждаясь, что вот выпал и ей случай произнести эту тыщу раз по телевизору слышанную фразу, и произнести вполне серьезно, без шуток.

Эдди беспрекословно разжал пальцы.

– Теперь отбрось ногой в сторону.

Вторая половина той же фразы, подумала Кья.

Парализатор остановился в паре футов от ее коленки, рядом с так и подключенными к “Сэндбендерсу” гляделками. На черных слепых стеклах гляделок выделялись плоские квадратики простейших видеокамер; если она их активирует, то увидит с тараканьей точки зрения босые ступни Мэриэлис, ботинки Эдди, ковбойские сапоги этого Евгения и, может быть, щеку Масахико.

– Говно, – сказала Мэриэлис. – Говно неблагодарное. Убирайся в ванную.

Непрерывно удерживая Эдди и русского под прицелом зажигалки, она переместилась по широкой дуге, теперь открытая дверь ванной была прямо за их спинами.

– Я понимаю, что ты раздосадована…

– Говно. А говну, Эдди, место в сортире. Убирайся в ванную.

– Сейчас, сейчас.

Эдди вскинул перед собой раскрытые ладони, словно призывая ее к разуму и пониманию. И осторожно попятился. Русский последовал его примеру.

– Семь, – сказала Мэриэлис. – Семь трижды долбанных лет. Тогда, вначале, ты еще не был говном. С виду не был. Господи. Ты и все эти твои разговорчики по пижонскому мобильнику. Меня сейчас стошнит. Кто платил за эту долбаную квартиру? Кто покупал еду? А кто тебе, пижону сраному, покупал твои долбаные костюмы? Ты с твоим хитрым мобильником и твоим долбаным имиджем, и тебе ж, конечно, нужно иметь самый маленький мобильник, потому что член у тебя совсем не самый большой, уж это ты мне поверь.

Руки Мэриэлис начали трястись, теперь зажигалка казалась вдвойне опасной.

– Мэриэлис, – сказал Эдди, – ты должна понимать, что я прекрасно понимаю, чем я тебе обязан, сколько ты сделала для моего роста. Я не забываю об этом ни на секунду, ни на полсекунды, и никогда, поверь мне, лапочка, никогда не забуду, а все это, это просто небольшое недоразумение, случайный ухаб на нашем с тобой, лапочка, жизненном пути, и если ты только перестанешь махать этим долбаным пистолетом и успокоишься и мы с тобой выпьем, как разумные, культурные люди…

– Заткнись на хрен! – взвизгнула Мэриэлис, взвизгнула с такой пронзительной громкостью, что Кья всерьез испугалась за свои барабанные перепонки.

Рот Эдди захлопнулся почти со стуком.

– Семь трижды долбанных лет, – сказала Мэриэлис и повторила, как заклинание: – Семь трижды долбанных лет. Год за годом. И два из них здесь, Эдди, два из них здесь, мотаясь взад-назад, Эдди, и все это для тебя, и все для тебя. И всегда свет, здесь… – По щекам Мэриэлис покатились цветные от смытой косметики слезы. – Везде. Никогда не уснуть из-за этого света, как туман над городом… В ванную.

Мэриэлис шагнула вперед; Эдди и русский отшагнули назад.

Кья протянула руку и схватила парализатор, не совсем понимая – зачем. Спереди у него были два тупых металлических зуба, а сзади, сбоку, – красная рифленая кнопка. И поразительно легкий. В школе, у гопников, их самоделки из одноразовых фотокамер были куда тяжелее.

– И он всегда находит меня, этот свет, – пожаловалась Мэриэлис. – Всегда. И все равно, что я пью, сколько пью и чем догоняю. Он находит меня и будит. Взрывается из-под двери, как порох. И ничего с ним не сделаешь. Залезает в глаза. И вся эта яркость сыплется…

Эдди был уже наполовину в дверях, а русский за его спиной, совсем в ванной, и Кья это совсем не нравилось потому что рук его не было видно. Ванная почувствовала русского и защебетала птичьими голосами.

– И это ты затащил меня туда, Эдди. – Мэриэлис перестала жаловаться, она снова обвиняла. – В этот твой Синдзюку. Ты затащил меня, где этот свет всегда может меня достать, а я никогда не могу от него спрятаться.

А затем она нажала курок.

Эдди завопил как резаный, начисто заглушив щелчок зажигалки, которая даже и не зажглась.

Мэриэлис не растерялась, не запаниковала, а прицелилась получше и снова нажала курок.

Из черного короткого ствола выплеснулся язычoк пламени; умолкнувший было Эдди яростно взревел вышиб зажигалку из рук Мэриэлис, схватил ее за горле и начал молотить кулаком по лицу, выкрикивая в такт ударам: “Сука!.. Сука… Сука!”

Ни о чем не думая, Кья вскочила на ноги – и тут же обнаружила, что они онемели от долгого сидения на полу и не слушаются. Тогда она превратила свой бросок в кувырок, перекувырнулась еще раз, увидела перед собор щиколотку Эдди, ткнула в нее парализатором и нажала красную кнопку.

Она не была уверена, что щиколотка – подходящее место и что разряд пройдет через носок, но все обошлось наилучшим образом. Может быть, потому, что Эдди отдавал предпочтение самым тонким носкам.

Однако разряд достал и Мэриэлис, так что они с Эдди дружно содрогнулись и упали друг другу в объятья.

Мгновение спустя Масахико вихрем пересек комнату, захлопнул дверь перед носом русского, схватился обеими руками за ручку, в прыжке упер одну ногу в дверь, а другую в стену и так повис.

– Беги, – пробормотал Масахико, изо всех сил напрягая руки и ноги, а затем его пальцы соскользнули с круглой хромированной ручки, и он приземлился задом на милосердно мягкий ковер.

Кья увидела, что ручка начинает поворачиваться, прижала к ней парализатор и нажала кнопку. А потом нажала еще, и еще, и еще…

37. Трудовая практика

Лэйни вернулся на переднее пассажирское сиденье зеленого фургончика и теперь ждал, пока Арли подключит серый Куваямов блок. За ветровым стеклом серела глухая бетонная стена. Бок малость отошел, но вот встреча с Куваямой и идору плюс последующее выяснение отношений с Ямадзаки окончательно его запутали. Если Рез и Рэи Тоэи решают все вместе и если Ямадзаки решил им подыгрывать, в какое положение ставит все это его? Трудно ожидать, чтобы Блэкуэлл так вот сразу взял и проникся идеей, как это мило и очаровательно, что Рез и Рэи соединят свои судьбы. С его точки зрения, Рез все еще пытался жениться на виртуальной девице, а это есть чушь, если не того хуже.

С другой стороны, Лэйни теперь понял, что идору куда сложнее и мощнее любого голливудского синтактера. Особенно если Куваяма не врет насчет ее фантазий, превращающихся потом в клипы. Все – крайне немногие – познания Лэйни об искусственном интеллекте были получены в “Слитскане” как побочный продукт исследования бестолковой личной жизни одного из ведущих специалистов по этому предмету, однако он твердо усвоил, что, по всеобщему мнению, настоящий ИИ так еще и не создан и что все последние разработки осуществляются в направлениях, и близко не лежащих с созданием программы, разыгрывающей из себя очаровательную юную особу.

Считалось, что, если истинный ИИ будет в конце концов построен, в нем, скорее всего, не будет ровно ничего внешне человеческого. Лэйни запомнился просмотр лекции, в которой этот самый специалист высказывал предположение, что ИИ может быть создан по чистой случайности, так что сами его создатели не сразу поймут, что же это такое у них получилось,

– Прости, что мы так долго возимся, – сказала Арли, залезая в фургончик с водительской стороны.

– Да понятно, вы же ничего такого не ожидали.

– И заморочка-то самая глупая, с оптическим разъемом. Кабель не присоединить. Они применяют другой стандарт, французский. – Арли обвила баранку руками и уткнула в них подбородок. – Вот так-то и получается, мы спокойно справимся с этими огромными объемами информации – и не имеем под рукой нужного переходника.