Наш человек в гестапо. Кто вы, господин Штирлиц? - Эрвин Ставинский

— Понятно, Вилли! Тысяча извинений, дружище! Досадное недоразумение! Мы арестовали Дельтей по подозрению в разведывательной деятельности и оскорблению партии! Совместно с доктором Эгоном Харбаком она доставала и устраивала евреям чужие загранпаспорта, в том числе и советские…

В этот момент дверь распахнулась и в кабинет стремительно вошел начальник второго отдела Хайнрих Мюллер, невысокий, крепко сбитый, одетый в светлый китель с рыцарским крестом, который он всегда носил, подражая Гитлеру.

Феннер вскочил и вытянул руку в приветствии:

— Хайль Гитлер!

— Садитесь, — махнул рукой Мюллер и подошел к столу. — Ну, что у вас получается?

— Вышло недоразумение, штурмбанфюрер! Речь идет о другом Лемане, однофамильце нашего товарища! — бодро доложил Феннер.

Мюллер повернулся к Леману и на его тонких губах появилось подобие улыбки, тогда как небольшие карие глаза оставались настороженными.

— Ну что можно спросить с молодых. Верно, Леман? Им еще многому нужно поучиться!

Потом он повернулся к Феннеру:

— Вы хотя бы извинились перед одним из ветеранов управления?

— Недоразумение улажено, штурмбанфюрер! — поспешно заверил Феннер.

— Ну, прекрасно! Продолжайте работу! — и Мюллер также, как появился, быстро, с озабоченным видом, вышел из кабинета.

Вилли встал и ни слова не говоря, тоже покинул кабинет.

Едва он вернулся к себе, как опять позвонил телефон. На этот раз его приглашал к себе недавно назначенный новый начальник третьего отдела, вместо Пацовски, оберфюрер СС, доктор Вернер Бест, переведенный из СД в гестапо по инициативе Гайдриха. Наряду с контрразведывательным отделом Бест также курировал и первый — отдел кадров.

— Присаживайтесь, Леман, — любезно предложил Бест указывая глазами на стул. Некоторое время начальник отдела испытывающе смотрел на Вилли. Все уже знали, что Бест интеллектуал, человек живой, умный и что он недолюбливает Мюллера.

— Я только что узнал, что с вами беседовал Феннер…

— Скорее допрашивал, оберфюрер, — уточнил Леман.

— Я представляю! — губы Беста сложились в подобие улыбки. — Феннеру не терпелось первому доложить о результате, поэтому он проявил ненужную инициативу. А когда понял, что свалял дурака, тотчас бросился оправдываться! Он уже звонил и мне и начальнику вашего отделения Шееру.

— А в чем, собственно, говоря дело, — поинтересовался Вилли, — и причем здесь эта Дельтей?

— Дельтей была арестована и на допросе показала, что чиновник гестапо Леман сотрудничает с кем-то в советском торгпредстве и предупреждает его, если возникает опасность. Бест вышел из-за стола и стал не спеша прохаживаться по кабинету.

— Поймите правильно, Леман, и не расстраивайтесь, — продолжил он через минуту. — В гестапо пришли молодые чиновники. У них нет опыта работы в полиции, старых дел они, естественно, не знают. Услышали фамилию Леман и сразу решили, что Дельтей имеет ввиду вас. Нет, чтобы вначале осторожно проверить информацию… — он опять замолчал. — За вами установили наблюдение в субботу и воскресение по моему указанию.

За вами следили двенадцать человек, но ваше поведение было столь безупречным, что я приказал вечером, в воскресение, снять наблюдение.

Сегодня я собирался сам с вами побеседовать, но этот глупец Феннер поторопился…

— А Мюллер что, тоже был в курсе расследования? — спросил Вилли. — По моему это дело чисто нашего, контрразведывательного отдела?

— Ну, Вилли, как вы не понимаете, — Бест опять улыбнулся.

— Мюллер сейчас делает карьеру, ему протежируют Гиммлер и Гайдрих. Постепенно он приберет в гестапо все к своим рукам.

— Интересно, чем это он мог так понравится. За четырнадцать лет предыдущей службы в полиции он дослужился только до ранга инспектора-криминалиста, в НСДАП не состоял, новой власти не помогал и вдруг такие милости после перевода из Мюнхена в Берлин? — недоумевал Леман.

— Дело в том, что Мюллер давно работает против коммунистов, — охотно стал пояснять Бест, — он хорошо знает их систему, а также методы работы советских органов безопасности. Многие их приемы он использует в своей деятельности и Гайдрих это ценит. Гиммлер в восторге от его административных способностей.

Я хорошо знаю Мюллера еще по Мюнхену. Он из семьи управляющего, в восемнадцать лет поступил в авиацию, в войну совершил в одиночку налет на Париж, за что был награжден рыцарским крестом. В полиции начинал с низов. Высшего образования не имеет. Недоверчиво относится к молодым, образованным, считая, что в полиции ценность имеют только профессионалы-практики. Кстати, он неплохо к вам относится, поэтому проявил к этому случаю такой интерес. Имейте это ввиду на будущее.

Бест помолчал, а потом продолжил:

— О Мюллере говорят, что он мужлан, грубый. Ничего подобного. Он довольно начитан, музицирует на пианино, очень любит играть в шахматы. С женой у него что-то не ладится, но они имеют двоих детей.

Из тридцати шести человек, взятых Гайдрихом из Баварской политической полиции с собой в Берлин, Мюллер — самый способный и самый тщеславный чиновник. Парадокс, не правда ли: гестапо — главный инструмент, обеспечивающий господство режима, готовится возглавить человек, чья политическая ортодоксальность столь невысока, что его нельзя считать истинным национал-социалистом.

Бест вернулся на свое рабочее место.

— Ну, хорошо, Леман, хватит о Мюллере, — сказал он. — Я вызвал вас, чтобы официально вам сообщить, что имело место недоразумение. Прошу вас расценивать его как издержки нашей трудной работы, в дальнейшем продолжать спокойно служить и не обращать на Феннера внимания. Вы свободны! — и они пожали друг другу руки.

Вилли не удивился такой откровенности со стороны Беста. По коридорам гестапо уже носились слухи об охлаждении отношений между Гайдрихом и Бестом.

Не успел Леман прийти в себя, как Хиппе не удержался и проговорился, что он тоже принимал участие в слежке за Вилли.

— «Извини, старина, — развел он руками, — такая у нас служба».

Вилли потом рассказывал с юмором 3арубину об этом происшествии, но оба хорошо понимали, что тут было не до шуток: случайно Леман был поставлен на грань провала и спасли его только выдержка и многолетний опыт полицейского.

Вообще этот месяц выдался весьма необычным. Вилли представил много информации о развитии военной промышленности в Германии: о закладке на восемнадцати верфях сразу семи десятков подводных лодок различного класса, что свидетельствовало о намерении сделать ставку на широкомасштабные операции с участием субмарин в будущей войне; о создании засекреченного завода по производству боевых отравляющих веществ, что указывало на намерение Гитлера вести химическую войну.

Леман передал копию секретной инструкции вермахта, в которой перечислялись четырнадцать новейших видов вооружения, находящихся в стадии изготовления или проектирования. Наконец, от него поступил экземпляр доклада особо секретного характера «Об организации национальной обороны Германии».

Кроме качественных характеристик германской техники, как производимой, так и разрабатываемой, Вилли регулярно сообщая о количественных показателях военного производства. Ведь по долгу службы он отлично зная, какие именно заказы выполняют ведущие концерны, какими мощностями они располагают, что делается для расширения выпуска военной техники и что его тормозит. Передававшиеся им материалы в сопоставлении с другими источниками позволяли советскому военному руководству объективно оценивать ударную мощь вермахта и то, какими темпами она наращивается.

Так что случай с Дельтой остался в его памяти как одна из зарубок, которая быстро забылась в силу ее, как ему казалось, незначительности.

На выборах в кортесы в Испании в феврале 1936 года правые потерпели серьезное поражение. За Пиренеями возникло республиканское правительство. Двумя месяцами позже в Национальном собрании Франции взяли верх левые и к власти пришло правительство Народного фронта.

«Если зараза коммунизма, распространяющаяся сейчас в Испании и во Франции, перекинется на другие страны, то самыми полезными друзьями для нас оказались бы два правительства — германское и итальянское, уничтожившие эту заразу на своей земле. Эти строки из английской «Дейли мейл» стали сигналом для мировой реакции.

Очень быстро Василий Зарубин узнал, что его приятель Тейлор из «Стандарт ойл» получил из Нью-Йорка телеграфное распоряжение: срочно переадресовать прибывающие в гамбургский порт танкеры с авиационным бензином в Испанское Марокко и на Болеарские острова.

А еще через день Брайтенбах сообщил:

— Мы накануне величайших событий! Германия намерена поддержать силы, воюющие с республиканским режимом. Англия стоит на стороне Германии, а США объявят нейтралитет. Остаются французы, но что они смогут сделать одни?