Леди не движется - Олег Дивов

Что-то меня беспокоило в его облике. Что-то определенно дисгармонировало, но я не могла уловить, что именно. И дело даже не в недостатке вкуса – хотя, на мой взгляд, невозможно надеть кофейного цвета джемпер с синими джинсами и красной курткой. Впрочем, нельзя исключать, что у художников иное мнение насчет совместимости цветов…

Стоп. Вот оно.

Бернард Бейкер был похож на художника не больше меня.

– Что ж, если вы настаиваете, – я улыбнулась, – кофе.

– О, – Бейкер растерялся, – если честно, я не очень хорошо знаю, где Адам держал сорта для лучших гостей, а где – кофе похуже… Не обессудьте, если ошибусь. Я всего второй день в офисе, до того работал из отеля…

Я присела на диван для клиентов. Йен, который с полувзгляда понял мой замысел, присоединился к налоговикам. Бейкера совершенно не интересовали проверяющие; он положил на стол в приемной карточку со всеми кодами доступа и признался, что больше ничем помочь не может: сам не знает, где чего лежит, поэтому вот вам, никаких тайн, а если что найдете – все ваше. Налоговики разделились; один со своим стажером занялся копированием документации, двое других и Йен ушли осматривать пустую комнату. Меня Бейкер пригласил в директорский кабинет.

– Если честно, – сказал он, – у меня просто нет денег, чтобы заключить договор с вашим боссом о независимом расследовании. Я много слышал об инквизиторе Маккинби, и я не очень-то верю в расторопность полиции. Нельзя сказать, чтобы мы с братом были близки, напротив, мы почти не общались, но это же безобразие – его убили, и убийца гуляет безнаказанным. Я был в полиции, конечно, меня направили к следователю – не к этому, был какой-то старик, – и меня шокировало равнодушие. Стоило мне сказать, что я не видел брата пятнадцать лет и вообще ничего не знаю о его жизни, как меня перестали слушать. Я не свидетель. А что убит мой брат – это их не волнует. Да-а… Жаль, что я сейчас так стеснен в средствах. Давайте я просто расскажу вам все? Знаю я немного, но у меня тоже есть вопросы. Может быть, вам пригодится. Конечно, вы работаете по договору совсем о другой жертве, но это неважно, банда ведь та же?..

Он был симпатичным. Очень темные, толстые и жесткие волосы, чуть вьющиеся, заметно отросшие после самой заурядной стрижки. Аккуратная бородка явно была его гордостью: волосок к волоску. Надо отметить, растительность на лице здорово его красила. По сравнению с братом Бернард смотрелся выигрышно. Большие карие глаза с тем характерным серым блеском, какой дают линзы «сбруи». Впрочем, Бейкер не скрывал свое оборудование – на мочках ушей отливали сталью клипсы. Сопряженный браслет на чипе тоже отделан сталью. Надо сказать, браслет был единственной его безусловно стильной вещью. Профиль у Бернарда неплохой, чуть подкачал кончик носа, слишком резко расширяющийся после тонкой переносицы, и очень интересно выглядят асимметричные брови – правая чуть выше и чуть тоньше левой.

Бейкер наконец отыскал в шкафчике кофе, засыпал зерна в кофемолку. Он очень старался произвести на меня впечатление, и не как на оперативника, а как на женщину. Проблема в том, что он категорически не нравился мне. То ли у меня изменились вкусы, и теперь я больше смотрела на массивных блондинов, то ли раздражала борода.

А еще он лгал.

Шкафчик с кофейными принадлежностями располагался очень логично – собственно, на нем стояла кофемашина. Совершенно незачем было искать кофе в приемной или в сейфе – любой нормальный человек первым делом залез бы в этот шкаф. А вот кофемашина была чудовищная, их рекламировали года два назад как чудо техники, только через несколько месяцев вся серия пошла в распродажу с семидесятипроцентной скидкой: неудобно пользоваться. «Интерфейс будущего» изобрели, видите ли. Перемудрили. Как любой бытовой прибор, кофемашина, стоило к ней прикоснуться, давала на чип подсказки, но рука просто не хотела вслед за подсказками идти. Такого алогичного управления я не видела ни на одной модели. Понятно, что этот монстр делал в офисе Бейкера: хозяин задешево взял дорогую, в общем-то, технику, а к управлению можно привыкнуть. Но что самое главное – ее делали на Танире.

Я воспользовалась моментом и проверила данные производителя. Да, фирма, лицензированная только в нашем штате, соответственно, ее продукция на Землю могла попасть лишь случайно, в виде подарка. Купить ее должны были здесь.

Бейкер Второй, который всю жизнь прожил на Земле, в Гонконге, а в этом офисе был второй день, обращался с кофемашиной уверенно и привычно. Его пальцы должны были хоть немного, но затормозить на каждой подсказке – а они прямо-таки весело сплясали по панели управления.

Бейкер протянул мне чашечку, я с благодарностью приняла, скользя рассеянным взглядом по стенам. Оттенки охры, умбры и матовых синих тонов. То же самое сочетание, что и в одежде Бейкера. Надо узнать, это стандартное оформление офисов в комплексе, или Бейкер внес индивидуальные ноты. Какой Бейкер – Первый или Второй? Если Второй – когда успел? Большой пластиковый стол под дерево, диванчик и три кресла – все одной серии. Кофейный уголок из другой, хотя и того же бежево-охряного оттенка. Большая картина маслом на стене против меня. Картина, кстати, была неплоха: синяя ночь, море, штиль, туман, три парусника с кормовыми фонарями, слева – очертания мыса. Удивительно стильная вещь. Хотя и в синей гамме. Но в этом кабинете она лишняя.

– Ваша работа? – спросила я, показывая на картину.

– Да, – Бейкер чуть смутился. – Ничего?..

– Очень красиво.

– Вы так думаете? – Бейкер помолчал, глядя на свое творение. – Знаете, а ведь это просто поделка. Я всю жизнь прожил в Гонконге, часто бывал на море. В тихую ночь меня иногда посещали такие вот фантазии. Увы, как оказалось, на большее я не способен. Я очень техничен, но совершенно не талантлив. Я могу сотнями штамповать подобные картинки, но кому они нужны? – Он снова замолчал. – Хотите, подарю ее вам?

– Нет, благодарю вас.

– Отчего же нет? Она ведь вам нравится.

– Да, очень. Но я при исполнении служебных обязанностей. И неважно, что я не из полиции – обязанности и этика есть и у меня тоже.

– А-а, понимаю. Что ж, тогда дождемся окончания расследования.

– Вам, наверное, теперь не удастся посвящать столько времени живописи. Бизнес отнимает много сил. Не жалеете об этом? Или планируете продать фирму?

– Нет, не планирую. И не жалею. Миссис ван ден Берг…

Еще одна оговорочка. Запомним.

– Мисс Берг, пожалуйста, – поправила я сухо.

– Ох, извините, – спохватился Бейкер. – Не знал, что вы предпочитаете такое обращение.

Совсем чудесно. У меня в ярлычке, между прочим, написано «мисс Делла Берг». Каким местом Бейкер читал ярлык? А если не читал, откуда знает мое имя, особенно полное? Тоже в сенатских прениях подслушал?

– Извините, – еще раз повторил Бейкер. – Да-а… Словом, я трезво оцениваю свои перспективы как художника. Пора себе признаться: я не гений. Мне всегда легко давались чисто ремесленные приемы, я рисую как дышу, но это же не главное. Главное – у меня нет оригинальности, свежести, чего-то особенного, что отличает картину от хорошей любительской фотографии.

Он быстро пересек кабинет, отодвинул стул от стола, сел. Вынул из ящика стопку толстой бумаги, стило. Посмотрел на меня, прищурившись, и стал рисовать. Движения были быстрыми, смелыми, уверенными. А я осторожно опустила взгляд.

С моего места отлично был виден пол под столом. И теперь я точно знала, что оформление кабинета – не стандартное. Потому что краска на стенах была существенно новее напольных панелей. На них остались царапины и потертости. Сильнее всего им досталось под столом – похоже, прежний владелец проводил за ним много времени, а был человеком порывистым, часто вставал и снова садился. При этом он отодвигал стул на привычное, удобное расстояние, и на полу остались вмятины от ножек.

Бернард Бейкер ставил стул точно так же, как и его брат.

– Вот, глядите. – Он вскочил и подал мне несколько листов: – Нравится?

На листах осталась я. Очень точно схваченные портреты – с выражением, настроением и прочим. Бейкер работал буквально одной линией, отмечая абрис лица единым уверенным движением. Да уж, рука у него поставлена. Но извините, действительно нельзя стать художником с таким вкусом.

Разумеется, я не стала делиться своим драгоценным мнением о том, почему у него на самом деле проблемы с живописью.

– Я могу, – довольно горячо заговорил Бейкер, – я все это могу. Но разве в ремесле суть? Нет. Я занимался живописью только из-за мамы. Она в меня верила. Но теперь и она, кажется, поняла, что славы я никогда не добьюсь. А раз так, к чему тратить жизнь на рисование никому не нужных пейзажей или натюрмортов? Конечно, я мог бы найти себя в искусстве и без рисования. Я мог бы стать галеристом, например. У меня прекрасное профильное образование, я действительно разбираюсь в живописи. Но увы, мой доход не так велик. Он позволяет мне рисовать хоть всю жизнь, не заботясь о том, как хорошо продаются мои картины. Но галерея требует серьезных инвестиций на старте, и бизнес это рискованный. Конечно, прискорбно, что мой брат погиб. Но я не стану продавать его дело. Мне кажется, судьба послала мне этот шанс – попробовать себя в чем-то новом. Мне двадцать девять, я еще могу начать жизнь заново.