Том 4. Стихотворения - Константин Бальмонт

Совершенно так же и в «Песни Песней» мы видим, как великий царственный поэт, плененный смуглою дочерью пустыни, воссоздает перед нами, в частичных гимнах, образ своей возлюбленной, чьи поцелуи слаще мирры и вина. И Шелли, в поэме «Эпипсихидион», отдается тому же побуждению, когда, описывая идеальную Эмилию Вивиани, он нагромождает один образ на другой. И Эдгар По в своей гениальной фантазии «Лигейя», рисуя сказочную женщину, создает поэму женского лица.

Мы имеем здесь дело с той способностью человеческой души, которую я назову радостью многогранности и – как ни страшно научное слово – назову еще усладою классификации. Эта способность проявляется у людей влюбленных, у людей, страстно любящих что-нибудь, понуждаемых этой исключительной любовью к непрерывному созерцанию любимого, а отсюда к открытию в том, что любишь, вечно новых и новых оттенков. Эта способность составляет неотъемлемую черту целых народов, которые по страстности своей всегда находятся в космической влюбленности. Мы, северяне, мы, белолицые, бледные, смотря на родную природу, куда как односложны в наименованиях. Видим иву, скажем – плакучая ива, ветвистая ива и снова – плакучая ива. Лесную красавицу нашу, березу, называем белой березой, кудрявой, скажем иногда – тонкоствольная береза, сравним иногда березу с молодою девушкой. Дальше не пойдем. Вырвется у нас, в счастливую минуту, пять-шесть определений, и затем северная мысль вступает в круг повторностей. Возьмите индусскую фантазию, индусскую восприимчивость, и вы увидите нечто совершенно иное. Каждому растению индус, кроме основного названия, дает еще целый ряд других. (См., например, Hector Dufrene. La Flore Sanscrite. Paris. 1887.) Бамбук для индуса не только бамбук, но еще – жадный до воды; узлистый; стеблеподобный; древо для лука; на крайних ветвях плодоносный; семя смерти; цепко за землю схватившийся; чей плод похож на ячмень; звучащий; зародыш огня; множество; великая трава; благополучие дающий; добрый узел; возлюбленный царями; враг врага. И в то время, как мы о водной лилии говорим лишь, что она белая да чистая, индус говорит о священном лотосе: друг черной пчелы; черный корень; радость земная; водный камыш; луна; из вод растущий; воду покрывающий; рождающийся в воде; из влаги исшедший; водой порожденный; прудовой; вода; влага; подобный оку; столистный; тысячелистный; обиталище весны; пребывание Лакшми (богини красоты); солнечный дар; красотою возлюбленный; лучезарный; богатство; округлый лист; богатый лист; лист огня.

Подобно этому, испанская мысль, прикасаясь к чему-нибудь, открывает все новые и новые стороны предмета, параллелизирует и без конца тешится сравнениями, наряжает избранный предмет то в один образ, то в другой. Как рождается любовь?

Любовь родится в зрении,Растет из обращенья,Ее питает ревность,И смерть ей – в оскорбленьи.Когда ж она умрет,Тут новая любовьЗарыть ее несет.

Вечность круговорота. Из любви умершей рождается новая любовь, как из пожелтевшего осенью листка, через падение его на землю, возникает новый изумрудный побег, и в новом весеннем ветерке будут без конца качаться свежие зеленые листки и стебельки, играя переливами и уводя мысль в мечту.

Если любовь питается ревностью – и чем не питается она? – конечно, она должна гореть неугасимо, ибо здесь мы касаемся бездонности.

В колодец ревностиСпустился я испить,Испил там ревности,Мне с жаждой вечно быть.

И если влюбленная мечта поет, что, когда любовь умирает, гробовщиком ей служит новая любовь, та же мечта, капризно себе противореча, говорит, что, в конце концов, любовь и вовсе не может умереть, пришла – так уж так и останется, ничем ее не выгонишь.

Тоска убивает тоску,Печаль убивает печаль,Гвоздь выбивает гвоздь,Любовь не выбьет любовь.

Любовь, в сущности, ничего о себе не знает, она лишь познает себя, беспрерывно, вспышками, вечно играет сама с собою в прятки, теряет себя и находит. В отделе «Испанских народных песен», носящем название «Teoria у consejos amatorios», «Теория и советы любовные», есть определительное в этом смысле четверостишие.

Любовь ребенком изображают,Глаза повязкою покрыты,Вот почему всегда влюбленныйЖивет в потемках и в слепоте.

Без конца ощупывая в слепоте самое себя, любовь дает себе многоразличные определения.

Любовь есть ребенок: когда родится, ей малого довольно, а потом давай все больше и больше. Любовь есть червь: войдет через глаза, дойдет до сердца и смертные причиняет муки. Любовь – зловредный червь: укусит – не найдешь в аптеке лекарства. Любовь – червоточина: овладевает человеком распространяясь. Любовь – моль: кормится тем, из чего рождается, и всегда грызет то, что ее породило. Любовь – паук: родившись, питается собственным ядом, а мы, полюбив, живем умирая. Любовь – осторожный паук: забравшись в тайный уголок души, она раскидывает свои паутинки так незаметно, что и самый мудрый не сумеет обрезать нить. Любовь – рыба: много острых костей выпадает на долю влюбленных. Любовь – гора: очень высокая, и трудно взойти на вершину, а раз наверху, ежеминутно можно сорваться. Любовь – тропинка заводящая: кто по ней идет наиболее прямо, тот наиболее теряется. Любовь – веселый луг: войдешь – изумлен развлечениями. Любовь – поле: сохнет от зноя, а брызнули капли – цветет. Любовь – огонь неугасимый: чем больше горит, себя сжигая, тем ярче горит. Любовь – огонь и вместе дым: огонь, если пламени в двух сердцах горят, и черный дым, если одно лишь сердце чувствует пытку. Любовь – пламя непонятное: дыма не видно, а пожар весь в заревах. Любовь – одних освежает, другие – в ней тонут. Любовь – мед, и любовь – желчь. Любовь – книга: прочтешь первые листы – в страхе и ужасе, а дойдешь до середины и забота пропала. Любовь – колесо вечно вращающееся: одних поднимает, других опускает, бойтесь, многих заставило вниз покатиться. Любовь – табак: никто куренье не бросит, а многим хотелось бы, и тот, кто на время бросает, курит с наибольшею страстью. Любовь – азартная игра: сколько обыгранных. Любовь – школа разочарований: здесь и самые мудрые поучаются, но, сколько бы ни поучались, неисправимые слепцы, всегда забывают науку. Любовь – воображаемые монеты: никто их не видит, а торговля идет своим порядком. Любовь – торговля, основанная на банкротстве: кто выигрывает, тот теряет, и, в конце концов, если есть какой-нибудь барыш, его уносит Дьявол. Любовь – ремесло без выучки: знает его и старый и малый, в мастерских этого ремесла наилучшие учителя – женщины. Любовь – комедия, и так как нет хорошей комедии без репетиций, первая любовь требует второй, а затем – число увлекает. Любовь – луна: от новолунья – до новолунья, ущерб – и снова. Любовь – величайшая эпидемия, какая существовала в мире; кто ее не знал. И наконец –

Любовь есть тяжба,Судись, коль хочешь, –При пересмотреЕе теряешь.

А если потерял, струна сейчас же запоет –

Сердце без любви –Растение без плода,Несчастный, что не любит,Зачем живет он в мире?

Испанские народные песни, будут ли это трехстрочные soleares, или четырехстрочные coplas, или семистрочные seguidillas, – три обычных ритма испанского поэтического творчества, – всегда воздушны, тонки по настроениям и зеркальны в своей озаренности. В одной сэгидилье ревнующая девушка говорит своему милому:

– На луну я взглянула,И увидела в ней,Что влюблен ты в другую И тешишься с ней.– Кто тебе рассказал это?– Мне никто не сказал это,Там в луне, я увидела в ней.

Любящая душа связана со всем миром, отовсюду воспринимает тайные влияния и делается воздушно-проникновенной. Это зеркально-лунное ясновидение испанской девушки означительно для всего народного творчества Испании, и оно напоминает в то же время прелестную монгольскую песню «Зеркало», которой я закончу эти строки.

Я коня вороного тебе оседлала,Отточила твой нож, заострила копье.Если нужно, так в путь, встреть змеиное жало,Но в бою не забудь ту, чье сердце – твое.Как в том зеркальце малом, в том зеркальце чудном,Что мне с ярмарки раз ты из Кяхты привез,Обещай мне, что буду в пути многотрудномОтражаться в душе твоей, в зеркале грез.Прежде чем ты уедешь, мне дай обещаньеКаждый вечер смотреть, в третий час, на луну,В этот час, как ее так зеркально сиянье,Ты гляди в серебро, ты гляди в глубину.Прежде чем ты уедешь, тебе обещаньеТак же дам, что смотреть, в трети час, на лунуКаждый вечер я буду, завидев сиянье,В тот серебряный круг, в ту ее глубину.Каждый вечер твои буду чувствовать очи,Каждый вечер глаза будешь чуять мои,И взаправду луна, в приближении ночи,Будет зеркалом нам, в серебре, в забытьи.Каждый вечер увижу коня вороного,И тебя в том краю, где играет война,Каждый вечер увидишь ты снова и снова,Как тебя я люблю, как тебе я верна.

К. Бальмонт