Агиология - Елена Никулина

4. Феодор и Феофан Начертанные (память 27 декабря/11 октября)

Феодор и его младший брат Феофан родились в Иерусалиме, в семье пресвитера. Получив хорошее образование, они стали монахами в Лавре прп. Саввы Освященного. Феодор был рукоположен в священный сан.

Во время иконоборческих гонений при ими. Льве Армянине (813–820), по благословению Иерусалимского Патриарха, Феодор и Феофан прибыли в Константинополь. Они бесстрашно отстаивали иконопочитание перед высшими сановниками и императором, за что были жестоко избиты и отправлены в заточение. Когда Лев Армянин был убит заговорщиками, новый император Михаил освободил исповедников. Михаил, как и Лев, был противником иконопочитания, но никого не преследовал и жил, погруженный в мирскую суету. Феодор и Феофан остались в столице и снова стали проповедовать в защиту святых икон. Вскоре, по велению советника царя, а впоследствии Патриарха иконоборца Иоанна Грамматика (932–942) братья были арестованы и высланы из Константинополя.

При императоре Феофиле (829–842) гонения на почитающих св. иконы возобновились. Феодора и Феофана привезли в Константинополь, жестоко били, требуя отказаться от своих убеждений, и потом опять сослали. Через два года их вновь привезли в столицу, опять истязали, а в завершение мучений вырезали у них на лицах раскаленными иглами оскорбительные стихи. Исповедники снова были сосланы. Феодор умер в заточении около 840 года. А Феофан после смерти императора Феофила вместе с другими исповедниками был освобожден благочестивой императрицей Феодорой и впоследствии стал митрополитом г. Никеи. Таким образом, братья были мучимы и гонимы иконоборцами в общей сложности более 20 лет (817–842).

Феофан оставил после себя много сочинений в защиту Православия; в особенности он известен, как творец канонов, число которых достигает 148. Лучшие каноны его – канон на Неделю Православия, каноны апостолам и об усопших. Умер он около 843 г.

Памятниками просветительной деятельности св. Феодора являются оставшиеся после него поучения. Ему же приписываются «Размышление о почитании икон» и книга «О православной вере».

5. Святые русские князья – мученики и страстотерпцы

Лишь краткая летописная запись сохранила память о подвиге рязанского князя Романа Ольговича, претерпевшего ужасную смерть в Орде в 1270 г. Татары «отрезаша ему язык и заткоша уста его убрусом, и начаша резати его по суставом и метати розно, персты все обрезаша и у ног и у рук, и устне и уши, и прочая составы разрезаша, и яко остася труп един, они же отодраша кожу от главы его и на копие воткнута». Казненный по обвинению в хуле на татарскую веру и после отказа принять ее, он называется в летописи «новым мучеником», подобным Иакову Персидскому и кн. Михаилу Черниговскому.

Князь Василько (Василий) Константинович был взят в плен после битвы при Сити (1238) и убит татарами в Шеренском лесу. Татары принуждали его «в поганской быти воли их и воевати с ними». Князь отверг это предложение, «брашна и пития их не прия». Как видно из приводимых в летописи слов его, в его сознании дело шло об «отлучении от христианския веры»: для русских людей вкушение пищи с язычниками было уже вероотступничеством. Перед смертью князь сурово укоряет татар за «погубление многих душ без правды». Готовясь к смерти, он кается в своих грехах, – в них он видит и причину своей «беды». Приводятся его умиленные молитвы, в которых, как и в описании предсмертных слез его, нельзя не видеть влияния жития св. Бориса: «он же разливашеся слезами… лицо же его бе уныло от многого томления поганых».

Сказание о св. Михаиле Черниговском, составленное современником, вошло в летопись. Это не житие в собственном смысле, а повесть о «мучении», лишь с кратким житийным введением. Во введении говорится о любви князя к Богу с юности, о кротости и милосердии к «убогим» и о презрении им суетной славы, которая «хужше (тоньше) паутины» (из жития св. Бориса). Во время Батыева нашествия, Михаил убил «царских» послов и бежал в Угры. Вернувшись в разоренный Киев, он едет в Орду по требованию Батыя. Его смерть могла бы быть понята как политическое наказание, но особые обстоятельства, с нею связанные, делают ее актом христианского мученичества. Князь не обнаружил героизма во время военной опасности. Он бежал, оставив без обороны Киев, подведенный им самим под гнев Батыя. Теперь он едет добровольно в Орду на верную смерть. Он знает, что русские князья и бояре в Орде должны проходить «сквозь огнь и поклониться кусту и огневи и идолом их». Его отец духовный Иоанн убеждает «не прельщаться славою света сего, не кланяться кусту… и не принимати ничто же в уста своя скверны». Михаил и его боярин Феодор объявляют себя готовыми пролить свою кровь за Христа и за веру христианскую. Иоанн посылает их на смерть: «Вы будете в нынейший век новоявленные мученики Христовы».

В Орде Батый хочет с помощью обещаний уговорить князя подчиниться обычаю, по примеру прочих князей. Михаил отвечает словами, в которых резко разделяет (в отличие от других ордынских мучеников) религиозное и политическое: «Тебе царю кланяюся, понеже ти поручил Бог царствие света сего; а ему же сии кланяются, то аз не кланяюсь». Находившийся в Орде внук его Борис, кн. Ростовский, и бояре умоляют его покориться; бояре обещают даже принять на себя его вину: «Вси за тя епитимью приимем, княже, со всею областию своею». Михаил отвечает: «Не хошу только именем зватися христианин, а дела творити поганых». Умирая, князь с Феодором поют о подвиге мучеников. Чудесные знамения прославляют их кончину. Тела их лежали много дней «неврежени», над ними «столп огнен явися… и пение ангельское слышаху».

Тверской князь Михаил погиб жертвой политической интриги Юрия Московского, своего соперника в борьбе за великое княжение. Сказание подчеркивает его бескорыстие и даже смирение в этой борьбе. Он руководится во всех своих поступках, и в войне и в мире, благом своего народа. Когда Юрий вступает в союз с татарами, Михаил отступается от великого княжения, оставляя себе лишь удельную Тверь: «но в мою опришнину не вступайся». Татары, пришедшие с Юрием и Кавгадыем, начинают притеснять людей и угрожать Твери. Епископ и бояре дают совет Михаилу обороняться: «перед своим сыновцем (племянником) смирение сотворил еси… а ныне пойди противу им». И князь Михаил идет на брань, ссылаясь на евангельский завет: «Иже аще кто положит душу свою за други своя, то велик наречется в Царствии Небесном: нам же ныне не за един друг, не за два человека положити души своя, но за толико народа в полону суща, а инии избиени суть, а жены и дщери осквернена суть от поганых, и ныне за толико народа положим души своя, да вменится нам слово Господне во спасение». Михаил побеждает московско-татарскую рать, но, ожидая ханского гнева, решает идти в Орду судиться с Юрием. Он предчувствует свою гибель, но хочет отвратить ею татарский погром от своей земли. Как и тезка его, Михаил Черниговский, он благословляется у отца духовного (тоже Иоанна). Князя отговаривают от опасного пути, но он отвечает: «Видите, чада моя, якоже не требует царь вас, детей моих, и ни иного которого, разве мене, но моя главы хощет. Аще бо аз где уклонюсь, то вотчина моя вся в полону будет, множество христиан избиени будут; аще ли после того умрети же ми есть, то лучше ми есть ныне положити душу свою за многие души».

Всю дорогу от Владимира князь постится от воскресенья до воскресенья и причащается Святых Таин. В Орде, в оковах и с тяжелой колодкой на шее, он утешается неустанным чтением псалмов. «Вся нощи не даяша сна очима своима, да не воздремлет, не уснет храня его ангел». Днем он находит еще возможность утешать своих друзей «светлым и веселым взором». Тягчайшее унижение он переживает, когда враг его Кавгадый, поставив его на коленях, в колодке, издевается над ним на площади в присутствии множества народа. «И оттоле бяше очи его полны слез». Уже готовясь к смерти и причастившись, он отказывается от бегства, которое предлагают ему верные бояре. В отказе слышится отзвук слов св. Бориса, под пером Нестора: «Аще бо аз един уклонюся, и люди своя оставив в такой беде, то кую похвалу приобрящу?» Его убивают в палатке люди кн. Юрия. «Романец» ножом вырезывает его сердце. Сам Кавгадый не выдерживает и советует московскому князю прикрыть наготу убитого дяди. Как над Михаилом Черниговским, знамения совершаются над телом мученика, которое перевозят в Тверь и там находят «не истлевшим».

По мнению Е. Федотова, подвиг страстотерпцев – «это национальный русский подвиг, подлинное религиозное открытие новокрещеного русского народа»[343]. Первые страстотерпцы, сыновья св. кн. Владимира – свв. Борис и Глеб, появились на Руси вскоре после принятия христианства. Их подвиг описан в нескольких памятниках древнерусской литературы[344].