Попаданец в Дракона 4 - Владислав Андреевич Бобков

её просили, подлетая. — Он не может уйти со своего места. Мы должны воспользоваться этим и покончить с ним!

— Тебя прошлый раз ничему не научил? — Аргалор кивнул Аргозе и та, отлетев, взяла на себя роль в одиночку отвлекать Ягерфорца. Сам же Думов преградил дорогу черной драконице. — Опять лезешь в самое пекло и рискуешь своей и нашими жизнями напрасно?

— Да что ты знаешь! — окрысилась Аксилия, пытаясь нависнуть над красным драконом, что в полете сделать было не так-то просто. — Одной обороной бой не выиграешь! Мы должны атаковать! Отойди или я тебя сама отодвину!

— Отодвинешь⁈ — издевательски повторил Аргалор. — Как тогда, когда я спас тебе жизнь, а ты вместо этого решила бросить все мои усилия насмарку?

Упоминание о спасении жизни частично уняли кровожадность Аксилии, заставив ту помрачнеть. Но в её глазах всё ещё горело неповиновение.

— Аксилия, я вижу твоё желание боя, и как никто другой могу его понять, но всегда надо знать, когда стоит драться, а когда нет. Когда-то ты увидела в моих словах истину. Подумай об этом ещё раз, стали бы мы драться, если бы у нас не было плана?

— Проклятье! — взорвалась гневом Жаждущая крови, но больше не порывалась лететь вперёд. — Почему всё так глупо! Я прилетела на этот остров драться, но каждый раз что-то мне мешает!

— Да, со сражениями в этом месте и впрямь вышло не очень удачно, — усмехнулся Лев, убедившись, что черная драконица не собирается делать глупостей. — Но никто не говорил, что прибытие сюда полностью бесполезно. Ты хотела репутации, так её сегодня у нас всех будет более чем достаточно. Закрытие полноценного прорыва хаоса — этим могут похвастаться очень немногие.

— И как же вы его собираетесь закрыть, если даже не пытаетесь атаковать? — едко уточнила Аксилия.

— А вот это сюрприз, — сказал Лев, и прежде чем черная драконица возмутилась, добавил. — Это моя месть за то, что обесценила ту мою попытку тогда тебя спасти.

— Храни свои тайны, если хочешь, — гордо вскинула подбородок Аксилия. — Но если это всё лишь какая-то глупая шутка, то ты будешь иметь дело со мной!

— Как скажешь. Всё равно осталось ждать не так уж и долго.

Потребовалось ещё два часа, пока доведенный до ручки Ягерфорц не остановился и просто с ненавистью смотрел на болтающих как ни в чём не бывало драконов.

Внезапно Аргалор и Аргоза замерли, обменявшись широкими ухмылками.

— Эй, Ягерфорц! — привлёк его внимание Лев. — Как ты думаешь, почему мы так весело с тобой проводим время? Тебе не показалось всё это странным? Понимаю, находиться в нашем обществе — это всё, о чём ты только мечтал, но уверен, ты уже немного утомился!

— Жалкие летающие твари, спуститесь сюда, чтобы я мог распороть ваше брюхо и поселить в нём самые ужасные болезни, которые только существуют! — ярился внизу Ягерфорц, с ненавистью следя за столь близкими, но недоступными драконами. Ох, если бы он мог отпустить великих духов! — Ты жалок в своей слабости, дракон! Лишь из-за собственной бесполезности ты тратишь моё и своё время, но слишком горд, чтобы это признать!

— Отличное предположение, толстяк. В любой другой ситуации ты даже мог бы угадать, но в этот раз мимо! Ещё предположения?

Ответом ему было ненавистное молчание, но Аргалору давно не требовались собеседники, чтобы хорошо общаться.

— Скажи, толстяк, ты никогда не думал, почему Тарос существует так долго? — разговорился Аргалор. — В то время как другие миры то и дело подвергаются прорывам демонов и падают в хаос, становясь демоническими мирами, пока окончательно не истлеют, Тарос как ни в чём не бывало существует и даже укрепляется?

У Ягерфорца явно было что сказать, но он продолжал гордо играть в молчанку.

— Да, я знаю, что ты скажешь. Хаос рано или поздно поглотит всё и, сюрприз, это и впрямь так. Вот только я готов поспорить до этого момента пройдёт вечность и Тарос будет одним из последних. А знаешь почему?

Что бы не хотел сказать Ягерфорц, но он замолчал, наконец заметив неладное. Движущиеся по небу тучи совершенно остановились, более того, если раньше всё ещё дул ветер, то теперь и он тоже полностью исчез.

Словно этого мало, любой, кто взглянул бы на океан, почувствовал бы неладное. Обычные для океана волны застыли, словно остановилось само время.

— … Вижу, ты наконец заметил, толстячок. А всё дело в том, что благодаря своему древнему наследию на Таросе живёт столько разной древней хренотени, что многие из них договорились, чтобы не позволять вам, хаоситам, сильно раскачивать лодку. Ведь, в отличие от тех же дьяволов, вы совершенно не знаете чувства меры. И пока мы тебя отвлекали, то отправили пару сообщений тем, кто о подобных тебе заботится.

— Побольше уважения, дракон, — слова неизвестного были столь весомыми, что Ягерфорц рухнул на колени, а три летающих дракона еле удержались в воздухе. — Не все из нас отличаемся терпением к вашему виду.

Застывшие облака пришли в движение и начали стремительно стягиваться к некоему центру, зависшему прямо над Каросом. На месте старых туч появлялись всё новые, и очень скоро всё небо над островом было покрыто непроницаемой стеной облаков. Однако это было лишь прелюдией.

Изучая шаманизм, Аргалор раз и навсегда выучил, что чем сильнее сущность, дух, элементаль или даже демон, тем труднее им вырваться на материальный план. Сам мир мешает подобным вторженцам делать всё что они хотят, защищая жителей материальных миров.

Вот только те сущности, к которым обратились драконы, были с миром так давно, что Тарос был для них старым другом, выдавшим «проходной пропуск».

Словно в каком-то старом ужастике поверхность облаков дрогнула и из неё вышло лицо, чей размер был настолько масштабным, что Аргалор не удивился бы, если его было видно из космоса. Это не казалось похожим на лицо какой-либо конкретной расы, а выглядело словно бы небрежным обобщением чего-то смутно гуманоидного.

Ничуть не уступая, пришла в движение и поверхность воды. Она росла и росла, нависая над островом подобно горам. Когда высота водяной горы достигла километра, на ней сформировалось второе схематичное лицо.

Два мировых духа, сильнейших элементалей Тароса, со скукой рассматривали валяющегося на коленях шамана хаоса, что с перекошенным лицом смотрел на олицетворение стихий. Однако это продолжалось недолго, взгляды мировых духов сместились и теперь уперлись в