Немного женатый - Мэри Бэлоу

Бьюкасл не шевелился, продолжая поглаживать перо.

– Неужели я действительно не люблю ни одного из вас? – сказал он, не отрывая глаз от пера, как будто не слышал ни слова из тирады брата.

– Что? – Эйдан нахмурился.

– Она сказала, что ее брат был дорог ей не меньше, дороги мне мои братья, – сказал Бьюкасл. – Может быть, и больше, потому что она любила его. Разве я не люблю вас, Эйдан? – Он взглянул на брата с непривычной растерянностью. – Или своих сестер?

Если Бьюкасл когда-либо прежде и сомневался в себе, он никогда этого не показывал, во всяком случае после того, как ему исполнилось двенадцать.

– Любил ли я тебя, – спросил Бьюкасл, – когда настоял на том, чтобы купить тебе офицерский патент, хотя ты умолял меня не делать этого? Любил ли я Фрею, когда не позволил ей обручиться с Китом Батлером, который был тогда всего лишь вторым сыном? Люблю ли я Морган, запирая ее в классной комнате до тех пор, пока ей не исполнится восемнадцать, и настаивая на ее выезде в свет в следующем сезоне, хотя она этого не хочет? Да что такое любовь? Я не помню, чтобы я испытывал это чувство. Человек в моем положении не может себе позволить это чувство.

Эйдан чувствовал себя ужасно неловко. В детстве они были близкими друзьями с Бьюкаслом, но уже давно перестали ими быть. Насколько было известно Эйдану, у Бьюкасла не было настоящих друзей. Но они оставались братьями.

– Я думаю, ты всегда поступал так, как, по-твоему, будет лучше для нас, – заметил Эйдан. К несчастью, они не всегда соглашались с ним. Любовь? Он сам мало что знал о любви. Он признавал только долг. Вулф всегда исполнял свой долг.

– Я надеялся, что ты удачно женишься, – сказал Бьюкасл уже более привычным для него тоном.

– У меня неплохой брак, – ответил Эйдан.

– Разве? – посмотрел на него брат. – Ты спишь с нею?

Эйдан жестом остановил его:

– Не твое дело, Вулф.

– Мое. Ты – мой наследник, Эйдан, и поскольку я не собираюсь жениться, я надеялся передать тебе заботу о появлении будущих наследников.

– Если Ева родит ребенка и даже если это будет сын, он будет принадлежать как мне, так и ей. Он станет наследником Рингвуда, как и вторым предполагаемым наследником титула Бькжаслов. Уверен, что она сочтет первое более важным. И воспитывать ребенка будет она, а не ты.

– И не ты? – спросил Вулф, но махнул рукой, отпуская Эйдана, прежде чем тот ответил. – Я ничего не скажу по поводу ее черного платья. По правде говоря, этот цвет идет ей больше, чем серый. Но она не должна быть в нем сегодня вечером, Эйдан. Я надеюсь, ты позаботишься об этом. Ты женился на упрямице!

Эйдан предпочел промолчать.

Бьюкасл встал.

– Мне надо кое-что сделать в бальном зале, – объяснил он. – Мы все соберемся в гостиной, когда вернется леди Эйдан.

И все в их семье повинуются желаниям герцога, подумал Эйдан, глядя вслед ушедшему брату. Удивительно, как Еве удалось пробить броню Бьюкасла и вызвать редкий для него всплеск человеческих чувств. Неужели и Вулф иногда испытывает сомнения в правильности поступков, которые он совершил в своей жизни?

Когда Ева вернулась из Сент-Джеймсского дворца, она чувствовала себя настолько измученной телом и душой, что ее единственным желанием было поскорее укрыться в отведенных им апартаментах, тем более что вечером она должна была присутствовать на балу. Но, увы, маркиза вышла вместе с ней из кареты, и ее надо было проводить в гостиную, где, как сообщил дворецкий, их ожидал чай.

После дворца, где ее не покидало ощущение нереальности происходящего, где все были одеты по моде прошлого века, Еве снова показалось, что она участвует в каком-то маскараде. Она перекинула шлейф через левую руку и собиралась подняться по лестнице. Но им навстречу спускался Эйдан.

– Так вы обе выжили? – сказал он, переводя взгляд с одной женщины на другую. Трудно было понять, сердится он или нет. Эйдана редко можно было понять. Если бы ей не удалось заглянуть ему в душу, она поверила бы в его бесстрастную маску. Но теперь она знала лучше своего мужа.

– А почему бы и нет? – спросила его тетка, когда он взял каждую даму под руку.

Они медленно поднялись в гостиную. Ева с удовольствием подумала: как хорошо, что век кринолинов миновал.

– Так вот, Бьюкасл, – сказала леди Рочестер, входя в гостиную, – дело сделано. Нет ничего более трудного и утомительного, чем представление ко двору. Толчея была ужасная, а ожидание – бесконечным. Я радуюсь, что остается представить ко двору только одну Меган. А когда они с Фреей выйдут замуж, то смогут переложить эту обязанность на свою свекровь.

– Возможно, тетя, – сказал герцог, глядя на Еву, но не поднося лорнет к глазам, – что леди Эйдан возьмет на себя этот труд и в будущем году сама представит Морган.

Эйдан помог Еве справиться с ее обручами и шлейфом и сесть. Их взгляды встретились. Она смотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами. Его взгляд, как всегда, был непроницаем.

– Кажется, леди Эйдан, – сказала Фрея, – королева не приказала бросить вас в Тауэр и отрубить голову за то, что вы явились в черном.

– Кто-нибудь громко возмущался, Ева? – спросил Аллин.

– Нет. – Они все выжидающе смотрели на нее. – Никто.

– Ладно, девочка, – решительно сказала маркиза, – ты могла бы им все рассказать.

– Мы вместе с другими дамами, казалось, целую вечность ожидали в длинной галерее, – сказала Ева. – Наконец настала моя очередь, и нас позвали. Лорд-церемониймейстер расправил мой шлейф, а другой взял мою карточку и объявил мое имя. Ее величество сидела на троне. Я подошла, сделала реверане, поцеловала ей руку и затем отступила назад – все обошлось благополучно.

Это походило на сказку, придуманную для девочек. Она, Ева Моррис, дочь углекопа, стояла рядом с троном королевы и поцеловала руку! Ева представила, как тетя Мэри с восхищением будет слушать ее рассказ и просить снова и снова повторить его. Конечно, это станет семейной легендой. Завтра ей предстоит все подробно описать в письме домой.

Герцог Бьюкасл с высокомерным видом смотрел на нее. Эйдан с бесстрастным выражением лица стоял за ее стулом, заложив руки за спину. Аллина все это явно забавляло, леди Фрея, казалось, была несколько разочарована.

Маркиза Рочестер раздраженно прищелкнула языком.

– Если бы это было все, – сказала она, – я бы не заставила тебя говорить, девочка. Фрея сделала то же самое. Как и любая знатная леди старше семнадцати или восемнадцати лет. Королева почти никогда не беседует с представляемыми ей дамами.

– А она беседовала? – удивленно подняла брови леди Фрея.

Ева не понимала, что в этом удивительного.