Мифы Великой Отечественной — 1-2 (военно-исторический сборник) - Михаил Мельтюхов

Но одновременно к Двинску подошла срочно переброшенная сюда «боевая группа» 21-го механизированного корпуса генерал-майора ДД. Лелюшенко. Формально в группу входили три дивизии — 42-я и 46-я танковые и 185-я моторизованная. Однако сам Лелюшенко в боевом донесении от 29 июня характеризовал свои войска так: «Части корпуса фактически представляют из себя моторизованные группы, сформированные за счет старослужащих и частью молодых бойцов».

Всего в трех дивизиях имелось около 10 тысяч человек, 129 орудий 45- и 76-мм, 105 танков БТ-7 и 2 танка Т-34, а также какое-то количество плавающих танков Т-37 и Т-38[218]. В составе двух воздушно-десантных бригад и сводного полка имелось 5–7 тысяч человек практически без артиллерии (полевая артиллерия десантным частям не положена). 29 июня обе группы (Лелюшенко и Акимова), а также 110-й артиллерийский полк РГК и отходящие через Двину части 16-го стрелкового корпуса были объединены под управлением штаба 27-й армии, которую возглавил генерал Н. Э. Берзарин — будущий комендант Берлина.

Итак, вокруг Двинска находилось не более 17 тысяч человек — против двух (а чуть позже и трех) дивизий 56-го армейского корпуса, каждая из которых по штату имела 16 тысяч человек. Впрочем, это лишь общая численность; в боевом составе групп Акимова и Лелюшенко, согласно оперативным сводкам штаба фронта, на 29 июля насчитывалось около 5000 человек, к исходу 30 июня — 4296 человек.

Если воспользоваться известным приемом немецких мемуаристов и историков и не различать боевой и общий состав (тем более что в оперативных документах фронта это и не уточняется), можно заявить, что немецкие войска имели десяти-двенадцатикратное превосходство над советскими. Вдобавок восточнее Двинска против частей 42-й танковой дивизии было отмечено присутствие 121-й пехотной дивизии 2-го армейского корпуса.

С таким превосходством да со своей репутацией гениального полководца Манштейн должен был разгромить противостоящие ему силы 27-й армии за несколько часов. Наделе же тяжелые бои за Двинск продолжались вплоть до 2 июля. Советские войска постоянно переходили в контратаки — по мемуарам Лелюшенко, только в атаке 28 июня против плацдарма 3-й моторизованной дивизии было взято в плен 285 человек (в том числе 10 офицеров), на поле боя осталось около 400 трупов, 16 подбитых орудий и 26 минометов[219]. Более того, командир 42-й танковой дивизии отправил через Двину для разведки отряд из пяти плавающих танков Т-38 с небольшим десантом мотопехоты. По донесению командира отряда, в ходе рейда на дорогах было уничтожено до сотни автомашин, а по словам Манштейна, «отдел тыла штаба корпуса подвергся нападению с тыла недалеко от КП корпуса».

29 июня только силами 21-го механизированного корпуса, по нашимданным, было подбито и уничтожено 42 вражеских танка, 34 орудия, 32 миномета, около 250 автомашин и до тысячи солдат противника. Естественно, информацию о потерях противника можно считать преувеличенной — этим грешили обе стороны. Например, по данным штаба 56-го армейского корпуса, только за 28 июля было подбито и уничтожено 78 советских танков — в то время как, по нашим данным, потери в технике за оба дня составили 4 танка, 9 бронемашин, 24 автомобиля и 11 орудий[220].

Явная неудача Манштейна под Двинском в первую очередь объясняется качеством противостоявших ему советских войск. Воздушно-десантные бригады практически не имели артиллерии, но были хорошо обучены и обладали высоким боевым духом. Механизированные войска также являлись элитой РККА; вдобавок «ужатие» 21-го мехкорпуса до 10 тысяч человек дало возможность сосредоточить в боевой группе наиболее подготовленных бойцов. В целом 56-му моторизованному корпусу противостояли лучшие силы Красной Армии. Если бы все войска РККА в 1941 г. имели подобный уровень подготовки, итог Приграничного сражения был бы совсем иным…

Линия фронта по Двине была прорвана немцами только после того, как командующий Северо-Западным фронтом генерал-полковник Ф. И. Кузнецов, вопреки приказу Ставки, 30 июня отдал войскам приказ отойти на линию старых укрепрайонов, где должны были разворачиваться прибывающие из тыла войска 2-го стратегического эшелона — 1-й механизированный и 41-й стрелковые корпуса. Одновременно сюда же, в район Пскова и Острова, предполагалось перебросить еще не введенные в бой 22-й Латвийский и 24-й Эстонский территориальные корпуса.

Судя по всему, командующий фронтом просто переоценил силы противника и его успехи; отчасти это было вызвано плохой связью, из-за которой информация о действиях войск поступала с очень большим запозданием. Но самое главное — генерал Кузнецов не предполагал, что прибытие в район Пскова трех свежих дивизий 41-го стрелкового корпуса, намеченное на 1–2 июля, задержится на несколько дней…

Через несколько часов после отправки в войска приказ об отступлении был отменен, а сам Кузнецов снят со своего поста. Однако из-за плохой и неравномерно работавшей связи часть дивизий успели начать отход до появления второго приказа, а часть — не получили и первого. В итоге днем 2 июля частям 41-го моторизованного корпуса удалось вырваться с плацдарма у Екабпилса и на следующий день выйти на Псковское шоссе, опередив отступающие от Двины советские войска.

56-й моторизованный корпус начал наступление в 11 часов 2 июля. Но прорвать оборону советских войск Манштейну не удалось — части 27-й армии медленно отходили от рубежа к рубежу, удерживая локтевой контакт между собой. А ведь корпусу Манштейна была передана из резерва группы армий свежая моторизованная дивизия СС «Мертвая голова», а также придана 121-я пехотная дивизия. Впрочем, обе эти дивизии сразу же умудрились «отличиться». Разведывательный батальон дивизии СС, прорвавшись по шоссе на Себеж, попал в засаду в районе города Дагда и был практически полностью разгромлен силами 42-й танковой дивизии. Согласно нашим донесениям, на поле боя осталось в общей сложности 10 танков, 15 бронетранспортеров, 18 орудий и 200 автомашин; из состава мотоциклетного авангарда было захвачено 126 исправных мотоциклов и 34 пленных эсэсовца, в том числе два офицера.

Манштейн, обходя молчанием этот конкретный эпизод, сетует, что эсэсовцы при всей своей храбрости и великолепном оснащении не имели достаточного опыта и несли слишком высокие потери.

«Дивизия [„Мертвая голова“] также всегда атаковала с большой смелостью и показала упорство в обороне. Позже не раз эта дивизия была в составе моих войск, и я полагаю, что она была лучшей из всех дивизий СС, которые мне приходилось иметь… Но все эти качества не могли возместить отсутствующей военной подготовки командного состава. Дивизия имела колоссальные потери, так как она и ее командиры должны были учиться в бою тому, чему полки сухопутной армии уже давно научились. Эти потери, а также и недостаточный опыт приводили в свою очередь к тому, что она упускала благоприятные возможности и неизбежно должна была вести новые бои… После десяти дней боев три полка дивизии пришлось свести в два».